руки. Она сделала паузу и повторила ещё раз с облегчением. — Ну, слава богу…
Я поняла, что эта женщина из муниципалитета, что именно она отвечает за судьбу моего брата. При всех условиях это было хорошо — значит, он не был брошен на произвол судьбы. Она аккуратно повесила свою новенькую дублёнку на вешалку у двери и протянула мне пухлую маленькую руку.
— Меня Галина Павловна зовут… — Потом повернулась к Саше. — Ты нам чайку сообрази-ка, Шурик… Я вкусных конфет принесла…
Она раскрыла большую дамскую сумку и достала пакет с конфетами, которые высыпала на чистую тарелку, стоявшую на столе.
Саша послушно взялся за чайник, но он оказался пуст, так же как и два больших ведра у рукомойника.
— Я за водой…
Он начал натягивать валенки, стоявшие у печки. Когда дверь в сенях за ним гулко захлопнулась, Галина Павловна повернулась ко мне с жалостливым лицом.
— Парнишка — золото… А вот какое невезение… сначала отец, потом мать… И характер… — Она покачала головой. — Школу почему-то бросил, хотя всегда очень хорошо учился… К нему и учителя приходили, и завуч уговаривала, и директор — ни в какую! В детский дом ехать не хочет… Вы не замужем? — Вдруг спросила она.
Я покачала головой.
— Ну, конечно… Тогда он Вам и вовсе не нужен. Такая обуза… Вы — молодая женщина, замуж выйдете, своих детей родите… Надо, надо его в детский дом отправить. Он там не пропадёт, твёрдый орешек. Мать хоронил — ни единой слезинки… Соседи поминки устраивали, просидел весь вечер с каменным лицом. А я варежки забыла. Вернулась, когда уже все ушли… Двери в сени открыла, слышу в доме кто-то по-волчьи воет… Чуть сама рядом с ним не завыла… Еле успокоила. Так и ночевала в его доме, боялась его оставить…
Её слова меня очень задели. Неужели я произвожу впечатление чёрствой равнодушной бабы? Зачем тогда приехала?..
— У вас в муниципалитете есть юрист?
— Нет, — покачала головой Галина Павловна. — Была у нас одна девушка из города, недолго проработала, сбежала…
Выпив с нами чаю, Галина Павловна вскоре ушла. Мне показалось, что она ещё что-то хотела мне сказать, но Саша стоял рядом, и наша гостья, подавив вздох, пообещала заглянуть назавтра. До пятницы оставалось целых три дня, и, доверившись поговорке, что утро вечера мудренее, я решила приложить все усилия, чтобы узнать своего младшего брата поближе.
После школы в наш дом завалилась целая орава мальчишек. Они чинно толпились у дверей и с нескрываемым любопытством разглядывали меня.
— Это моя сестра… — С неожиданной гордостью сказал Саша. — Её зовут Лариса Петровна… Она спортивный врач.
Поздоровавшись с ребятами, я тактично вышла в свою маленькую комнату, тихонько прикрыв за собой дверь. Но и через закрытую дверь до меня доносился громкий шёпот, какие-то случайные выкрики, срывающиеся на подростковый фальцет, потом опять чьи-то приглушённые голоса, среди которых я иногда различала и Сашин голос. Мне показалось, что ребята его в чём-то настойчиво убеждают.
Потом он позвал.
— Лариса, выйдите, пожалуйста!
Я вышла, и мальчишки заговорили все сразу.
— Лариса Петровна, не отдавайте его в детский дом!
Это был первый вопль, который я поняла. Можно было сразу догадаться.
— Шурка завтра же в школу пойдёт, он нам обещал!
— Шурка очень способный, Вы даже представить не можете, какой он способный!
— Он быстро всех догонит, и учителя помогут, мы с ними уже договорились!
— Пожалуйста, не отдавайте его в детдом! Мы все будем ему помогать!
Честно говоря, под таким натиском устоять было трудно. Я не сразу сообразила, что сказать ребятам.
— Я обещаю вам, мальчики, сделать для Саши всё, что смогу. Мы с ним вместе будем решать, как нам поступить…
Мальчишки вскоре ушли, и пока они топали гуськом до калитки, даже через заклеенные рамы я слышала их звонкие голоса. Саша не смотрел на меня, ему было неловко.
— Вы не думайте… Я их не подговаривал… Они сами пришли…
— А я и не думаю! — Поспешила я его успокоить.
Не смотря на холод — старый градусник на оконной раме упорно показывал минус двадцать пять градусов, я выразила желание прогуляться по посёлку. К своей радости, я обнаружила, что сухой сибирский воздух заметно смягчает температуру, не как в наших влажных краях. Мы спокойно прошлись по широкой расчищенной улице посёлка, где было много спешащих по своим делам людей. Саша со многими здоровался, и меня приятно удивило, что он с удовольствием представлял своим знакомым и меня.
— Это моя сестра… — Говорил он и улыбался, растягивая короткую верхнюю губу с грубым белёсым рубцом посередине.
Но вдруг он как-то резко дёрнул меня за рукав и быстро свернул в ближайший переулок. Я только и успела заметить пожилую женщину, которая прошла мимо, делая вид, что нас не заметила.
— Что случилось? Кто это, Саша? — Не удержалась я от вопроса.
Он сначала набычился, но потом всё-таки ответил.
— Это Надежда Захаровна, наша классная…
— Понимаю… — Протянула я.
Но мальчик вдруг встрепенулся и заговорил быстро, словно боясь, что я его остановлю.
— Нет, Вы не понимаете! — Он остановился и крепко сжал рукав моей шубы. — Пока мама в больнице лежала, я ходил в школу. Я всегда хорошо учился, могу дневник показать… Потом маму домой привезли умирать… Она долго умирала, целых два месяца. В последнее время совсем плохо было, я её оставить не мог. Но уроки всё равно делал, ребята приносили задания… — Он поперхнулся холодным воздухом, закашлялся и продолжил осипшим голосом. — Ну, а потом, когда мама умерла, я в школу вернулся, но все учителя так на меня смотрели… Я старался терпеть, но очень трудно было… А Надежда Захаровна прямо на уроке… Что-нибудь объясняет, она математичка… Объясняет, а сама ко мне подойдёт и по головке меня гладит, как маленького… А у самой слёзы в глазах. Я не плачу, а она… Я, конечно, понимаю, что она от души… Один раз кто-то из ребят даже захихикал… Вот я и перестал в школу ходить. Не могу, понимаете? Я знаю, что можно и самому дома учиться, а потом в школе экзамены сдавать… Мне вот только надо все подробности узнать. Учиться я обязательно буду.
Я долго молчала, переваривая сказанное. Я хорошо понимала своего брата, но… Когда умерла моя мама, и я поняла, что никому больше не нужна, как мне хотелось, чтобы кто-нибудь погладил меня по головке и пожалел… Я долго молчала, думая о своём, так долго, что мальчик вопросительно взглянул на меня. Я вспомнила, что у нас с ним ещё длинных три дня
