– Фамилия? – спросил жандарм с кривыми ногами. – Бригадир Веррен, – представился он.
– Понятия не имею. Вы же получили, как и все ваши коллеги, наше оповещение об убийце со знаком? Вот с таким знаком, – сказал он, нарисовав его на одном из портретов, слетевших на пол.
Веррен кивнул:
– Разумеется, комиссар.
– Так вот, это он.
Веррен поспешно вышел. Виктор пересек комнату, заваленную штукатуркой, обвалившейся со стен и с потолка, и протянул комиссару чистую рубашку.
– Я дал ему снотворное. Он спит.
– Кто? – спросил бригадир Дрийо, вооружившись блокнотом.
– Амадей Мафоре. Сын одной из жертв.
– Мне надо, чтобы вы назвали свое имя и фамилию, кто бы вы ни были, – сухо сказал Дрийо.
В этот момент медики вынесли раненого. Бригадир Веррен, запыхавшись, подошел к ним.
– Нашел его документы в машине, – сказал он. – Шарль Рольбен. Позвонил в жандармерию Рамбуйе. Вы знаете, кто такой Шарль Рольбен?
– Нет, – сказал Адамберг.
– Один крутой судья. Очень крутой. Мне только что сообщили. И добавили: “Не гоните волну, думайте, что делаете”. Нужны будут доказательства, комиссар, и неслабые. С птицей такого полета лучше перестраховаться. Майор очень встревожен.
– Вы же видели этого “крутого судью” с автоматом в руках?
– Видел.
– Вы обнаружите пули в теле Селесты Гриньон, которую он уложил в лесу вместе с ее спутником жизни. А также в стенах этой комнаты. В кожаной обивке, деревянном остове и пружинах дивана. Да, бригадир, мы имеем дело с жестоким убийцей. Поверьте, ему это доставляло удовольствие. Он убивал и не переживал по этому поводу. Он начал с участников туристической группы, терпевших бедствие на исландском острове. Помните эту историю?
– Смутно. Но возможно, у него были серьезные мотивы?
Виктор бросил умоляющий взгляд на Адамберга.
– Никаких у него не было мотивов, – солгал Адамберг. – Он просто псих. Заколол одного из своих спутников. Потом решил изнасиловать женщину и убил ее. Давайте сейчас расстанемся, бригадир, вы же знаете, где меня найти. Первый рапорт вы получите в понедельник. Точнее, в понедельник вечером. Это длинная, очень длинная история.
– Пусть так, комиссар. Но с вами мы еще не закончили.
– То есть?
– Превышение скорости, вождение в пьяном виде, отказ подчиниться, побег.
– А, ну да. Вы что, меня преследовали?
– Мы потеряли вас. Но потом нашли по вашему мобильнику.
– Вы же понимаете, – медленно поговорил Адамберг, – что ваш майор будет обязан доложить: вы стреляли в спину “крутому судье” без предупреждения.
– Черт, – заорал Дрийо. – Вы сказали, что покроете нас.
– Вот я и говорю, забудьте про алкоголь и неподчинение. У меня было срочное дело, я десять раз вам повторил, когда вы меня остановили. Полицейский не может предугадать, выпив с приятелем два стакана портвейна, что с ним случится через час.
– Скорее, три стакана, – сказал Дрийо.
– Два, бригадир. Результат теста не мог быть положительным.
– Если я правильно вас понимаю, комиссар, – сказал Дрийо, прищурившись, – вы хотите уличить нас во лжи?
– Вы правильно меня понимаете.
Веррен сделал знак своему напарнику и склонил набок голову:
– А почему же тогда мы сели вам на хвост?
– Я превысил скорость. Вы меня не останавливали, но я гнал слишком быстро, вы поехали за мной и оказались здесь.
– Логично.
– Согласен, – сказал Дрийо.
– Куда увезли Селесту? Женщину, которую он ранил в лесу?
– В больницу Версаля.
– А Марка?
– Какого Марка?
– Кабана.
– Какого кабана?
Во флигеле уже работала экспертная группа, и Адамберг собрался уходить. Виктор проводил его до машины и наклонился к нему в окно:
– Вы ничего не сказали про то, что случилось на острове.
– Не сказал. Ты не зря боялся его. Мы еще увидимся. Вместе с Амадеем.
– Зачем? – Виктор снова встревожился.
– Чтобы поужинать в трактире. Закажешь наше обычное меню, и мы пригласим Бурлена.
– А тип, которого я там заметил? “Налоговый инспектор”?
– Это был убийца. Он уже тогда следил за мной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Комиссар! – окликнул его Виктор, когда он тронулся с места.
Адамберг притормозил, и Виктор пробежал несколько метров до машины.
– Вы верите, что я не ел свою мать?
– Я уверен в этом. Тот, кто жрал уток ради брата, не будет жрать свою мать.
Вернувшись домой, Адамберг не поленился написать Данглару короткий мейл:
Собрание завтра в 15 часов. Прошу всех быть.
И еще один бригадиру Облату в Дижон:
Убийца арестован. Снимите охрану с Венсана Берье.
И наконец, последний – бригадирам Дрийо и Веррену:
Спасибо.
Глава 46
Данглар в состоянии крайней тревоги припарковался у комиссариата. Адамберг послал ему мейл в начале пятого утра. Чтобы собрать всех сотрудников в воскресенье. Он знал, что накануне комиссар ездил в Дижон к пятому пострадавшему и что свидетельские показания Венсана Берье опять же ничего не дали. Толстяк в маске, парике и очках.
Неохотно пересекая двор, Данглар готовился к худшему, и, в общем, это было вполне закономерно. Адамберг решил дать отпор. Неуважение и неповиновение начальству – он был вправе призвать к порядку некоторых из них, а то и потребовать их перевода. И в первую очередь это касалось его самого. А также Ноэля, Мордана и даже Вуазне, хотя он занимал более умеренную позицию. Данглару казалось, что ему трудно дышать из-за ощущения собственной вины. Именно он своей критикой и сарказмом морально поддержал всех остальных, за исключением Ноэля, агрессивность которого в поддержке не нуждалась. И все же, подумал он, выпрямившись и толкнув входную дверь, кто-то должен, когда корабль дает течь, воззвать к здравому смыслу капитана и вытащить Адамберга на буксире на твердую землю, к реальным фактам, логическим рассуждениям и адекватным действиям. Ведь очень симптоматично и даже тревожно, что комиссар ни с того ни с сего отправился навстречу исландским туманам, которые чуть было не поглотили его. И кто, как не он, Данглар, обязан был придерживаться разумного маршрута? Разумеется, он! Уверившись в важности своей миссии и необходимости ее выполнять, какой бы сложной ни оказалась эта задача, майор уже более твердым шагом вошел в Соборный зал. И тут же отметил на недовольных лицах коллег следы тех же дурных предчувствий. Адамберг, как известно, очень редко идет на конфликт. Но все понимали, что на этот раз они перешли границы. Так что в данном случае, в виде исключения, комиссар мог отреагировать мгновенно и яростно. Многие вспомнили тот день, когда он, кокнув бутылку, двинулся на этого кретина, бригадира Фавра[13], угрожая ему отбитым горлышком. Как и Данглар, его напуганные коллеги пытались найти себе оправдание, чтобы парировать нападки комиссара.
Никакой агрессивности они в нем не почувствовали. Адамберг обычной медленной походкой вошел в зал, хотя в его случае это еще ничего не значило. Каждый из них, в зависимости от лагеря, в котором он оказался, и, соответственно, места за столом, с тревогой или удовольствием всматривался в лицо комиссара. Которое вроде бы прояснилось, и, более того, с него явно исчезли следы мук и терзаний, искажавших порой его черты и стиравших улыбку. Но как знать, свидетельствовало ли это о том, что инфернальный клубок водорослей наконец распутался.
Адамберг остался стоять, отметив про себя, что новая диспозиция – сторонники, противники, умеренные, колеблющиеся – с прошлого собрания не изменилась. На сей раз Эсталер сидел словно пригвожденный к месту, и Адамбергу пришлось жестом подбодрить его, чтобы он позаботился о двадцати семи чашках кофе. Комиссар не подготовился к своей речи, как будет, так и будет, ему не привыкать.
