Теперь совсем рассвело. Взошло солнце, и стало видно всю местность. Странность заключалась не только в грудах развалин на месте дома и теплиц, но и в самом наклоне земли. Впервые Мэтью осознал происшедшее. Боже, подумал он, весь остров, должно быть, изогнуло. Он увидел обрывок провода и узнал его — телефонный провод. Джейн сказала, что снова позвонит утром. Можно ли будет связаться с ней днем? Или провода оборваны на всем острове? Последнее казалось более вероятным.
Во всяком случае, оставаться здесь не было необходимости. Для жителей фермы Маржи он ничего не мог сделать, но, может быть, удастся помочь кому–нибудь другому. Например, Кар–вардинам. После еды он чувствовал себя лучше. Голод, вероятно, был больше психологическим, чем реальным, — необходимость в уверенности. Мэтью снова осмотрел руины. Есть ли здесь что–нибудь полезное, такое, которое можно взять с собой без особых усилий? Увидев что–то еще, он улыбнулся. Серебряный кубок, полученный за победу в боксе, когда он был младшим офицером. Грабители подберут его, если только остался кто–нибудь в живых. Ему, во всяком случае, он не нужен.
Но потом он увидел предмет, который мог оказаться полезным, — ружье, воткнувшееся ложем в мягкую землю. Оно заряжено. Он проверил предохранитель и надел ремень на плечо. Мэтью не знал, почему, но ему казалось, что разумно взять ружье с собой.
Мэтью спускался по новому склону к светлеющему востоку. Сохранилось несколько сотен ярдов тропы, ведущей к главной дороге. В конце тропы группа деревьев, вырванных с корнем, преграждала путь. Ему пришлось взбираться на откос, чтобы обойти их. Их вытянутые корни тянулись к небу на краю щели в несколько футов глубиной. Теперь Мэтью видна была пустая дорога и остатки нескольких коттеджей. То же абсолютное разрушение, та же тишина. Рассвело уже давно, но птиц не слышно. Что с ними случилось? Сброшены с ветвей и разбились о землю? Или улетели в поисках убежища на далекой безопасной земле? Или настолько ошеломлены, что молчат? Он шел, прислушиваясь к звуку собственных шагов.
Дорога была пуста: мало кто мог оказаться на ней в момент землетрясения. Она изгибалась; Мэтью пересекал дугу круга, в центре которого стоял его дом. С чувством облегчения услышал он знакомый звук — крик осла. Один из четырех ослов, которых много лет держала мисс Люси. Джейн на пути в школу кормила их кусками хлеба, торта и яблоками. Значит, есть еще жизнь. Мэтью заторопился на звук.
Дом превратился в груду камня, пыли и разбитых предметов. Мэтью мимо руин прошел к тому месту, где находились стойла, и к загону. У обрушившейся изгороди лежало тело одного осла, немного дальше виднелся второй. Мэтью по прежнему слышал ржание и прошел в поле. Оно было Г–образной формы и огорожено изгородью из терна, бузины и ив. Поле ограничивал также ручей.
Увидев его, осел закричал еще громче и жалобней. Он лежал и одна нога его была подвернута под таким углом, что ясно было, что она сломана. Мэтью подошел к животному и похлопал его по голове, большие влажные глаза смотрели на него, ослик хрипло застонал. Мэтью прижал ствол к голове животного, спустил предохранитель и нажал на спуск. В тишине прозвучал выстрел, волосатая голова откинулась.
Мэтью возвращался к дороге, когда снова услышал ржание. Он повернулся и с недоверием посмотрел назад. Звук доносился не с поля, а из изгороди; взглянув туда, он увидел четвертого осла. Тот застрял в густых ветвях терновника. Вид был такой комичный, что Мэтью чуть не рассмеялся. Он перешел ручей и начал пробиваться сквозь заросли.
Осел был зажат прочно, но казался невредимым. Вероятно, его забросило сюда одним из первых толчков. Осел бился и из–за этого еще сильнее запутался в коконе из колючих ветвей; но кокон и сохранил его, как бамбук спас Мэтью. Теперь необходимо освободить животное. Мэтью попытался растащить ветви голыми руками, но лишь поцарапался. Нужно оружие — топор или что–нибудь такое. Он подумал, что сможет найти что–нибудь в развалинах конюшни. Мэтью, пятясь, выбрался из зарослей, и осел ржал ему вслед. Теперь Мэтью узнал его — это была светлая ослица по кличке Паутинка: четыре осла были названы именами фей Титании.
— Не волнуйся, старушка, — сказал он, — я вернусь.
Вначале поиски принесли разочарование. Типичная гернсийская конюшня построена из тяжелых балок и гранитных блоков, и Мэтью вскоре вспотел и начал задыхаться, но не продвинулся далеко. Солнце начало жечь; вскоре было еще несколько толчков, слабых, но достаточных, чтобы заставить его на время искать убежища в открытой местности.
Но потом он нашел лопату. Она оказалась в хорошем состоянии, с острыми краями. Он взял ее в заросли и начал рубить ветви, с силой ударяя лезвием. Осел вначале бился, но потом успокоился. Работа оказалась нелегкой: колючие ветви пружинили, и лезвие часто скользило по ним. Через полчаса напряженной работы он, казалось, почти не продвинулся. Мэтью остановился и вытер с лица пот.
Ему пришло в голову, что он неправильно тратит силы. Другим людям, возможно, необходима его помощь. Смешно тратить все силы на то, чтобы высвободить осла из зарослей. Ослик снова закричал. Мэтью пожал плечами, подобрал лопату и продолжил работу.
Он представления не имел, через сколько времени ему удалось освободить животное. Он высвободил последнюю ногу из держащих ее ветвей, и ослик отошел в сторону. Мэтью потрепал его по пушистой голове, по мягкому гладкому носу. Паутинка пошла к ручью и наклонила голову к воде. Мэтью понял, что тоже хочет пить. Он колебался: даже в нормальных условиях вода ручья вряд ли пригодна для питья, а теперь кто знает, чем загрязнены его воды. Впрочем, выбора не было. Мэтью наклонился рядом с ослом, набрал воду в пригоршни и начал пить.
Пока Мэтью отдыхал и думал, что делать дальше, Паутинка спокойно щипала траву в нескольких метрах от своих мертвых товарищей. Мэтью снова подумал, как бессмысленно было тратить столько времени и сил на освобождение животного, когда люди — может быть, Карвардины или Мэг Этвелл с ее детьми, — могут нуждаться в помощи. Нужно как можно быстрее добраться до них. Конечно, осла придется оставить. Он вспомнил о мотке веревки, который отбросил в сторону, отыскивая конюшню, принес ее в поле и привязал Паутинку к одной из ив. Это помешает ей уйти и в то же время даст достаточно простора для того, чтобы пастись.
Дальше по дороге он снова встретил руины домов. Он стоял и звал, прислушиваясь к звукам, которые могли бы означать, что кто–то еще жив. Но никого не было. Мог ли кто–нибудь выжить в развалинах? Он вспомнил, как удар следовал за ударом в бесконечную прошлую ночь. Самое вероятное, что те, кто выжил после первого толчка, были убиты последующими. Мэтью посмотрел в пустое небо, в котором солнце стояло уже высоко. Он искал чего–то, вначале не понимая, чего именно. Потом понял: самолеты. Остров уничтожен полностью, но ведь должна прийти помощь с большой земли? Он вспомнил, как смотрел по телевизору снятые с вертолета картины других катастроф. Сейчас они должны уже быть здесь. И если их нет, что же это значит? Только то, что разрушения затронули гораздо большее пространство, чем он думал; то, что произошло на маленьком острове, кажется не важным на фоне общей картины уничтожения.
Джейн, подумал он. Достигли ли разрушения Восточного Сассекса? Он покачал головой. Если и достигли, то не могли быть такими страшными, как здесь. Тут, должно быть, хуже всего. Здесь, на повороте, обломки домов загромоздили дорогу. Он видел торчащую из руин ногу с опухолью на большом пальце. Снова крикнул, уже не ожидая ответа.
Теперь Мэтью знал, почему он освобождал осла. Потому что не верил, что кто–нибудь, кроме него, выжил на острове. Он, конечно, продолжит поиски, но не найдет никого. Уничтожение полное.
На краю поля зрения что–то двинулось, и он быстро повернул голову. Не только он и осел. Могло выжить много мелких животных. Большая крыса остановилась, потом продолжала пробираться через груду обломков. Мэтью подобрал камень и бросил. Камень не долетел, крыса снова остановилась и села. Он почувствовал в этом вызов, подобрал еще несколько камней и направился к крысе. Та исчезла под грудой дерева и штукатурки.
С нового пункта ему стало видно еще кое–что. Она сидела, как крыса, и смотрела на него, но вызывала не гнев, а ужас и тошноту — голова старика. Глаза и рот раскрыты, застыли в крике агонии. Под головой балка, вся в засохшей крови. Мэтью наклонился, его вырвало. Звук рвоты разорвал тишину. Потом Мэтью ушел, стараясь не смотреть в ту сторону.
Дальше он мог лишь догадываться о продолжении дороги. Она терялась в руинах. Стекло, ткань, металл — игрушечный автомобиль, подставка для шляп, викторианский семейный портрет, расколотое пианино. Разбитые бутылки и сильный знакомый запах. Здесь, на углу, был трактирчик. Мэтью чуть не наткнулся на угол картонного ящика, испускавшего запах виски. Ящик был расколот, а бутылки разбиты. Все разбиты. Жаль. Кратковременное опьянение, он чувствовал, было бы предпочтительнее трезвости мира, в котором он оказался.
