Приближалась ночь – время сна… вернее, снов. …Как, оказывается, две буквы меняют значение слова! Вот тебе и грамматика!.. Саша посмотрел на полупустой пузырек с белыми таблетками. Если проглотить одну из них, то «спать», будет означать, именно, спать, а если нет, то, что оно будет означать?..
Врач говорил, что таблетки вызывают привыкание и предназначены только для критических ситуаций. …А если каждую ночь ситуация критическая?!.. Нет, но я не хочу подсесть на «колеса» – с матерью-то что тогда будет?.. Вчера я принимал их, значит, сегодня надо сделать перерыв…
Саша осторожно прошел в комнату, именовавшуюся «гостиной». …Почему, если гостей у нас никогда не было?..
Здесь Саша лукавил, ведь в их прошлом доме гости бывали часто – просто последний год казался таким бесконечным, что очень подходил под определение «никогда». …И зачем здесь три комнаты?.. Нам с матерью хватило б двух, а «гостиная», выходит, для Него?.. Но Он не нуждается в жилплощади – Он существует везде и нигде одновременно… по крайней мере, так говорится в дурацких книгах… Завтра же выброшу их все…
Саша приоткрыл следующую дверь и прислушался. Дыхание матери было тихим и ровным, а, значит, подходить к постели необходимости не было. Осторожно закрыв дверь, он вернулся к себе, разделся и залез под одеяло; закрыв глаза, быстро-быстро зашептал:
– Отче наш, Иже еси на небесех…
Общение с Богом Саша еще мог допустить, потому что в Библии все выглядело более-менее понятно – вызывала сомнение только заинтересованность Творца к своим созданиям… но ведь надежда-то умирает последней…
– Перестань ты ерундой заниматься!.. – рассмеялся знакомый голос, – причем тут Бог?
Саша знал, что никакого голоса нет, потому что не раз включал на ночь магнитофон и всегда извлекал утром абсолютно чистую кассету. Но все-таки голос звучал, и не общаться с ним было невозможно – можно прикусить язык, но не мысль, возникающую помимо твоей воли.
– Отдай мне ее!.. – привычно потребовал голос.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – ответил Саша устало – так же, как отвечал каждую ночь, – что тебе отдать?..
– Если я объясню, ты сойдешь с ума!.. Просто отдай ее!..
Несмотря на рост, мускулатуру и целые пятнадцать прожитых лет, Саша в душе оставался ребенком, и в такие минуты готов был расплакаться от собственного бессилия.
– Ну, возьми! Возьми все, что хочешь!.. Только уйди!.. Я спать хочу, понимаешь?..
– Я не хочу брать ее сам, – голос вздохнул, – это будет неправильно. Ты должен отдать ее.
…Черт с ними, с врачами!.. Саша встал и открыв пузырек, вытряхнул на ладонь таблетку; торопливо запил ее заранее приготовленной водой, и снова лег.
– Я придумал, – вдруг объявил голос, – ты догадаешься, а я дам тебе взамен…
Голос «поплыл», превращая слова в неясные, мяукающие звуки, пока, наконец, не исчез совсем, унеся с собой, и свою тайну, и все впечатления прошедшего дня – как плохие, так и хорошие.
* * *
Открыв глаза, Саша увидел безразлично смотревшее в окно хмурое утро. В теле ощущалась вялость и мысли были какими-то неповоротливыми, но это ведь такая мелочь, в сравнении с тем, что ночь закончилась.
…Если смерть выглядит так же, как действуют таблетки, то это очень здорово… Взглянув на часы, он обнаружил, что даже проспал лишние пятнадцать минут. Вскочил с постели; забежав в ванную, плеснул в лицо холодной водой и сразу почувствовал себя в форме. Привычным маршрутом миновал гостиную и открыв дверь к матери, непроизвольно задержал дыхание. …Я ведь вчера проветривал!.. Скорей бы лето, чтоб не закрывать окна… хотя к лету и здоровье ее наладится…
– Доброе утро, мам. Как спалось?
Женщина сидела на постели, пристально глядя в окно, но «небесное телевидение» демонстрировало лишь ровный серый квадрат неба.
– Нормально, – она повернула голову, – я сегодня еще раз попробую встать. Вот, позавтракаю, наберусь сил… вынеси, пожалуйста это … – она покраснела, как, впрочем, и каждый раз, когда обращалась с подобной просьбой, – Господи, как я устала!..
– Ничего, мам, мне не трудно, а врачи сказали, что скоро ты выздоровеешь… – Саша полез под кровать и выдвинул зарытый крышкой ночной горшок, – все у тебя пройдет…
– Конечно, пройдет… – пока сын не успел подняться, она погладила его по голове, – смотри, как руки хорошо работают.
– Мам, все у тебя будет работать…
…Только когда?.. (эта мысль преследовала Сашу постоянно) Скорей бы уж она стала такой, как раньше…
– Я сейчас завтрак сделаю, – сказал Саша, вставая, – как всегда, яичницу с гренками?
– Если не трудно… как я делала папе.
– Не трудно, – не дав ей углубиться в воспоминания, Саша вышел, неся горшок в вытянутой руке, чтоб отдалиться от отвратительного запаха, ползшего из-под крышки.
* * *
– Вон, гляди, жирдяй пошел! Блин, как он меня бесит!..
– Какой он жирдяй? – фыркнула Светка, – может, качается…
– Кто? Он? – Костя расхохотался, – жопу он на диване качает со своими книжками. Качок, блин!.. Хочешь я его отоварю?
– Кость, хватит! – возмутилась Светка, – тебе скучно, да?
– Скучно, – подтвердил парень, – бабок нет…
– У меня, между прочим, есть «стошка», – Светка покрутила купюрой перед его носом.
За время этого разговора фигура, на полголовы возвышавшаяся над прохожими, уже скрылась за углом. Ее дальнейшее обсуждение перестало быть актуальным и на первый план вышла перспектива красиво истратить внезапно появившиеся деньги.
– Добытчица ты наша, – Костя обнял девушку и почувствовал, как та, расслабившись, доверчиво прижалась к его плечу. Он бы с удовольствием продлил это мгновение, но ехидная ухмылка Максима заставила руку опуститься.
– Не хило, когда тебе по стольнику каждый день дают, – вздохнул Максим с завистью, а Светка засмеялась, окинув победным взглядом своих «кавалеров». Уж она-то умела просить у отца деньги – благо, было, что просить.
– По пиву? – предложил Максим, решив не изобретать никаких новшеств, – угощаешь?
– Я всегда угощаю.
– У меня тоже есть кое-что, – Костя подбросил на ладони несколько монет.
– Ничего, – Максим мечтательно посмотрел в небо, – осенью у меня тоже бабки будут.
– Значит, с первого сентября угощаешь ты, – Костя положил руку на плечо друга.
Выстроившись друг за другом, они двинулись по узкой скользкой тропинке. По одну ее сторону раскинулось «море», поглотившее всю проезжую часть (в его мутных водах покачивались крохотные суденышки окурков); а по другую – узкий «залив» подмывал черные от грязи и выхлопных газов, горы таящего снега.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
