— Седьмой Лорд, Великий Шаман, — с лёгким поклоном произнёс Чжоу Цзышу.
Седьмой Лорд, сияя улыбкой, сделал ему знак выпрямиться и, заглянув в лицо, меланхолично заметил:
— После стольких лет разлуки, Цзышу, мне довольно увидеть, в каком виде ты являешься посторонним людям, чтобы отдать должное твоему вкусу — он стал ещё более… специфическим.
— Боюсь, только Цзюсяо хватало ума прятаться за ликом прекрасной девы![285] — рассмеялся Чжоу Цзышу, стягивая маску.
Гибель Лян Цзюсяо — его шиди, павшего в битве за столицу много лет назад, была болью всей жизни Чжоу Цзышу. Долгое время он не смел даже упоминать об этой потере — с тех пор столько воды утекло, что давняя явь почти превратилась в сон. Но встреча со старым другом словно вернула Чжоу Цзышу на берега реки Ванъюэ. События прошлого вмиг пронеслись перед его глазами, и имя Цзюсяо само сорвалось с языка. Не было ничего страшного в том, чтобы говорить о нём вслух. Просто Чжоу Цзышу не покидало ощущение, будто из его груди что-то вырвали, оставив зияющую дыру.
Улыбка застыла на лице Седьмого Лорда. Он вздохнул, ещё раз оглядел Чжоу Цзышу, и нахмурился:
— Отчего ты так исхудал?
Чжоу Цзышу опустил глаза с лёгкой усмешкой:
— Длинная история! Вероятно, дело в том, что я… старею.
Как ценитель мужской красоты, Вэнь Кэсин сначала восхищался бесподобным Седьмым Лордом, но теперь почувствовал раздражение. Чтобы уговорить Чжоу Цзышу ненадолго снять маску, Вэнь Кэсину пришлось очень долго и назойливо его упрашивать. Если бы не случайная стычка с Юй Цюфэном и его шавками, Чжоу Цзышу мог и дальше преспокойно скрывать лицо. Но вдруг ниоткуда появился человек, который мало что знал настоящее имя этого упрямца, так ещё и сумел парой незначащих фраз прервать бесконечный маскарад! Вэнь Кэсин чувствовал, как в нём закипает праведный гнев перед лицом несправедливости.
Тем временем Пинъань пригласил гостей к столу и подал чай.
— Всё ли спокойно в столице? — поинтересовался Седьмой Лорд.
Откинувшись на спинку стула, Чжоу Цзышу полностью расслабился и повёл негромкий рассказ:
— Одни покидают дворец, чтобы командовать войсками, другие возвращаются на высокие должности. Молодой хоу[286] Хэ Юньсин женился на принцессе Цзинаня. Они уехали далеко на северо-запад. Думаю, обосновались там окончательно. Император… тоже в добром здравии. В этом году небеса подарили ему сына, но мне пришлось уехать чуть раньше, и я не смог посетить празднование в честь первой луны Третьего принца...[287]
Разговор шёл неторопливо: один задавал вопросы, другой отвечал. Великий Шаман молча слушал в стороне и не вмешивался. Из курильницы тонкой ниткой поднимался мягкий дым благовоний. Время словно замедлило ход.
Вэнь Кэсин чувствовал, что вокруг двоих беседующих мужчин витает особая атмосфера. Ему ещё не доводилось видеть такого Чжоу Цзышу: спокойного, безмятежно попивающего чай и болтающего без умолку. Они с Седьмым Лордом вели себя как закадычные друзья, которые не виделись сотни лет. Ни тот, ни другой не выражал ликования от долгожданной встречи и говорили они о бессмысленных, пустых, как вода, предметах, но чувствовалось, что их сердца связаны взаимопониманием, превосходящим обмен словами.
Вэнь Кэсин уже находил Седьмого Лорда неприятным для глаз. В мыслях он недоумевал: «И откуда только взялся этот смазливый красавчик? Седьмой Лорд! И не представился как следует! Явно, он не может быть порядочным человеком». В конце концов переполненный негодованием Вэнь Кэсин сорвал с себя маску и поманил пальцем вытаращившихся на него Гу Сян и Чжан Чэнлина:
— Ну-ка, пойдите сюда, негодники.
Сразу же взгляды всех остальных обратились на него. Слабый след ностальгии ещё не развеялся с лица Седьмого Лорда, когда он спросил Чжоу Цзышу:
— А это?..
— Друг… из цзянху… — начал тот, чуть поколебавшись.
Не успел Чжоу Цзышу договорить, как Вэнь Кэсин схватил со стола его руку и прижал к своему сердцу:
— Друг из цзянху? — проскулил он, моляще заглядывая в глаза Чжоу Цзышу. — Раньше ты говорил по-другому! А-Сюй, неужели, наигравшись вдоволь, ты намерен меня бросить?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вне всякого сомнения, в этот раз выражение лица Седьмого Лорда было совершенно искренним и весьма изумлённым. Даже Великий Шаман, хранивший неизменную отстранённость, резко замер, а взгляд его матово-чёрных глаз заметался, пока не вспыхнул коротким блеском, остановившись на ладони Чжоу Цзышу, прижатой к груди его спутника.
Чжоу Цзышу невозмутимо протянул другую руку и щёлкнул по локтевому нерву Вэнь Кэсина, возвращая себе свободу движений. Затем, как всегда спокойный и собранный, Чжоу Цзышу снова взял свою чашку и закончил мысль:
— Его зовут Вэнь Кэсин. Сумасшедший идиот. Часто несёт вздор. Седьмой Лорд, прошу, не поймите неправильно.
Седьмой Лорд молчал, не отводя от них взгляда.
— Пинъань, для чего тебе глаза? — произнёс он медленно. — Не видишь, что чаша господина Чжоу пуста? Поторопись и наполни её!
Будто очнувшись ото сна, Чжоу Цзышу поставил пустую чашку на стол и бросил испепеляющий взгляд на Вэнь Кэсина. Последний стерпел этот выпад, приняв убийственное намерение как знак внимания, и даже выдал в ответ глупейшую, раздражающую до зубовного скрежета улыбку.
Продолжая мутить воду, Седьмой Лорд легонько вздохнул:
— Вспоминая богатство и цветение прежних лет, невольно замечаешь, что деревья и убранство могут не меняться веками. Но люди меняются стремительно.[288] Как-то преобразились воды реки Ванъюэ, отражавшие резные балконы цветочных домов, ступени которых были засыпаны самыми дорогими румянами?[289] В годину смуты, Цзышу, мы стояли на оборонительной башне и, глядя на столицу, поклялись друг другу: если доживём до мирных дней, то не отставим кубки, пока не захмелеем. Ожидание в Наньцзяне было столь долгим и утомительным, что вино остыло, а старый друг так и не соизволил навестить меня!
В этот миг озорной огонёк вспыхнул в персиковых глазах. Седьмой Лорд сменил тон и явно намеренно упомянул:
— Цзышу, ты не сдержал слово, но я-то своё держу! Я запомнил твою просьбу найти в Наньцзяне стройную красавицу с самой тонкой талией и даже присмотрел тебе нескольких невест на выбор, хотя теперь не уверен, что…
Великий Шаман мягко прокашлялся, и на его отчуждённом лице появился намёк на усмешку. Поняв, что больше не может здесь оставаться, Чжоу Цзышу быстро поднялся и сложил руки для прощания:
— Что же это мы! Седьмой Лорд только прибыл в Дунтин и, должно быть, устал после дальней дороги. Не смеем вас более тревожить…
— Да вовсе мы и не устали, — заверил Седьмой Лорд.
Одновременно с ним Вэнь Кэсин воскликнул:
—Что?! А-Сюй, ты действительно просил себе невесту?
В комнате воцарилась мёртвая тишина. Все присутствующие смотрели друг на друга и не могли произнести ни слова. Только совершенно незнакомая с чувством такта Гу Сян погладила Чжан Чэнлина по голове и пожаловалась:
— Вот что значит: «Тоскуя о ком-то ночь напролёт, я дрыхну весной, не заметив, что утро настало»![290] Малыш Чэнлин, боюсь, нам придётся спасать Цао-дагэ вдвоём. Эти люди слишком заняты ревностью друг к другу, нельзя на них рассчитывать.
— Юной деве не о чем беспокоиться, — улыбнулся Седьмой Лорд. — Если твой Цао-дагэ — ученик школы меча Цинфэн, похитители не рискнут обращаться с ним чересчур жестоко. Начав действовать без подготовки, вы только усугубите его положение… Цзышу, ты пробыл здесь так недолго, а уже спешишь откланяться! Посиди ещё немного. Достигнув мудрости, наши предки сокрушались о том, что им не с кем вспомнить золотые дни молодости, перебирая струны памяти на инкрустированной арфе.[291] Мы с тобой чудом свиделись и ещё не наполнили чаши вином в память о невозвратном прошлом. Почему ты так торопишься с уходом?
Вэнь Кэсин заметил, что этот любитель изъясняться высоким слогом перескакивает с темы на тему, связывая несвязуемое. Для себя он уже определил Седьмого Лорда как ненадёжного, неприятного глазу человека и был готов подписаться под словами:«красноречие ведёт к двуличию, достоинство — в простоте».[292] Каким бы красавцем ни был Седьмой Лорд, он городил столько чуши, что это становилось невыносимым. Утягивая за собой Чжоу Цзышу, Вэнь Кэсин поспешно подхватил:
