Вэнь Кэсин смотрел на легко различимые под тканью очертания худой до истощения фигуры. Исполненный тоски, он закрыл глаза и прогнал слишком чёткий образ, чтобы сконцентрироваться на жгучей боли в сердце. Порыв ледяного ветра ударил Чжоу Цзышу в горло, оборвав отчаянную песню. Он согнулся в удушающем приступе кашля, тонкая багровая линия прочертила по краю прозрачных губ жуткое подобие кроваво-красной улыбки.
Вэнь Кэсин снова открыл глаза и взглянул в пасмурное небо, которое грозило упасть им на головы. Холодная крупинка опустилась на щёку — в Дунтине пошёл первый снег.
Почему героям была уготована смерть? Почему красоте полагалось истаять?
Вэнь Кэсина пронзила вспышка невыразимого словами негодования не только на себя, но и на других. Его захлестнула сила сопротивления, способная разделить своей мощью три мира. Он до дрожи в пальцах жаждал призвать к ответу небеса…
Что такое естественный порядок вещей?[298] Почему человек обязан подчиняться его законам и страдать только потому, что живёт?
Гу Сян встрепенулась, внезапно почувствовав на себе взгляд Вэнь Кэсина.
— А-Сян, тебе нравится этот глупый мальчишка, Цао Вэйнин? — спросил он с улыбкой.
— Господин… — Гу Сян пришла в замешательство от неожиданного вопроса и не смогла подобрать слова.
— Ты считаешь его хорошим человеком?
Испытующий взгляд Вэнь Кэсина словно пытался проникнуть в душу. Задумавшись над ответом, Гу Сян ощутила прилив необычного волнения. Она вспомнила слова Цао Вэйнина: «Что, если ты ошиблась, что, если… Я беспокоюсь, что ты будешь сильно переживать…». Вспомнила, как он из последних сил обнажил меч, защищая её от двух ненормальных стариков, прикрывая путь к отступлению: «Забирай Чэнлина и уходи. Сейчас же!». Гу Сян осознала, что никто и никогда раньше в опасной ситуации не говорил ей спасаться первой. Не понимая, почему глаза защипало от навернувшихся слез, она потупилась и кивнула:
— Цао-дагэ очень хороший. Он знает, как разговаривать с людьми. И он образован…
Вэнь Кэсин беззвучно рассмеялся:
— Уверен, он единственный человек, который мог произнести что-то вроде «Я дрыхну весной, не заметив, что утро настало»!
Уловив сарказм, Гу Сян встала грудью на защиту поэзии:
— Ну и что же? Поговорка гласит: «Весна утомляет, лето навевает дремоту, осень изнуряет, зимняя спячка длится до весны».[299] Весной всех одолевает сонливость, так что нежелание рано просыпаться вполне нормально! На мой взгляд, Цао-дагэ попал в точку. Уж точно это звучит разумнее, чем фразочки книжных червей про «аромат хризантем в лютый мороз»!
Вэнь Кэсин посмотрел на её залитые румянцем щёки и неожиданно кивнул:
— Тогда всё в порядке. Пошли спасать Цао Вэйнина.
Предложение застигло Гу Сян врасплох:
— А? Разве Седьмой Лорд не объяснил, что без подготовки…
Вэнь Кэсин не дал ей договорить.
— Если я желаю кого-то спасти, то спасу. Если желаю убить, убью. Я намерен делать именно то, что желаю. Посмотрим, кто, чёрт возьми, осмелится встать у меня на пути! Этот жалкий смазливый болтун ничего не знает, так что хватит пустых разговоров… А-Сюй! Ты с нами?
— Я бы не посмел отказаться, — улыбнулся Чжоу Цзышу.
Уголки губ Вэнь Кэсина приподнялись, но брови остались нахмуренными. Это создавало убийственно мрачное впечатление.
— Хорошо, — решил он. — А-Сян, просто иди и спаси, кого хочешь. Разумеется, я с тобой. Устроим им большой переполох.
- - - - -
Цао Вэйнин выглядел весьма плачевно. Перепачканный грязью, словно илистый прыгун,[300] в одежде, превратившейся в рваные тряпки, и с подбитым заплывшим глазом. Оружие у него отобрали, руки связали за спиной. Цао Вэйнин постоянно спотыкался и падал из-за пинков и толчков. Фэн Сяофэн отпускал в его сторону не самые нежные ругательства, но, как ни странно, в душе молодой человек чувствовал умиротворение.
Доро́гой он размышлял над собственной очевидной бесполезностью. «Живи с мечом, умри с мечом, защищай справедливость и истребляй зло» — таков был девиз его школы. Теперь меч был сломан, а самого Цао Вэйнина приписали к сомнительной шайке. Но это его мало тревожило. Цао Вэйнин не рвался в великие герои — из тех, что вызывают всеобщее уважение и способны сотрясти улинь одним ударом ноги. Цао Вэйнин считал, что достаточно иметь чистую, свободную от сожалений совесть. Он собственными глазами видел, как Чжоу-сюн совершал добрые дела; видел маленькую хрупкую Гу Сян, готовую защитить Чжан Чэнлина ценой собственной жизни. А почтенные праведные герои цзянху, наоборот, довели их всех до горького отчаяния.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Что есть добро, а что зло? Способность сохранять непредвзятость суждений была величайшей силой Цао Вэйнина.
Школа меча Цинфэн научила его отличать праведность от порока, но не научила стремлению к славе и отстаиванию личных интересов. Что же было делать Цао Вэйнину, если ему говорили, что он свернул со светлого пути и пал, позорно поддавшись злу? Цао Вэйнина огорчало осуждение окружающих. Но как бы ему ни было грустно, он не находил ни единой ошибки в своих поступках. «Что ж, если люди меня не одобряют, я забуду об этом! — немного наивно говорил он себе. — У каждого свой путь, мы просто не должны мешать друг другу. Разве что… Полагаю, я подвёл шифу и шишу».
Должно быть, Ивовый Дедушка сломал ему ребро: при вдохе грудь Цао Вэйнина горела от боли, а голова кружилась от нехватки воздуха. Его привели в заброшенную хижину, но молодой человек даже не огляделся. Приняв позу для медитации, он сразу занялся восстановлением ци, поскольку перед побегом требовалось пополнить силы. Цао Вэйнин собирался улизнуть при первой возможности. Ведь Гу Сян осталась защищать Чжан Чэнлина в одиночку, и на них могли снова напасть Ядовитые скорпионы! Если это случится до того, как А-Сян отыщет Чжоу-сюна и Вэнь-сюна, кто ей поможет?
Цао Вэйнин не мог сказать, сколько прошло времени, прежде чем снаружи раздался шум и знакомый голос взревел:
— Чушь собачья! С каких пор школа меча Цинфэн воспитывает злодеев? Это вы, старые демоны, не выглядите порядочными людьми! Что Ивовый демон, что Персиковый — оба рёхнутые!
Цао Вэйнин оживился. Дверь в маленькую хижину распахнулась, впустив группу людей. Сощурившись от яркого света, ученик школы меча Цинфэн посмотрел на вошедших, и у него перехватило дыхание. Как он и опасался, бушевавшим человеком оказался его шишу, Мо Хуайкун. «О нет, шишу придёт в ярость!», — угадал Цао Вэйнин.
Мо Хуайкун в самом деле был разъярён, а увидев незавидное состояние Цао Вейнина, зарычал от бешенства. Без малейшего почтения к старику, хлёстким движением рукава он откинул Ивового Дедушку так, что тот с размаху приземлился на задницу. Персиковая Бабушка завопила:
— Мо Хуайкун, ты в своём уме?!
Мо Хуайкун не стал церемониться и рявкнул в ответ:
— Это мой шичжи![301] И судить его поступки будет мой шисюн, глава школы меча Цинфэн! Кем вы, старые пни, себя возомнили? Думаете, мы станем слушать ваш никчёмный лай о том, как следует поступать?
Цао Вэйнин мысленно одобрил эти слова и обрадовался, что, несмотря на ужасный характер, шишу принял его сторону. Однако следом Мо Хуайкун произнёс:
— Прежде чем бить собаку, узнай, кто её хозяин!
И сердце Цао Вэйнина вновь умылось слезами.
Неожиданно встрял Фэн Сяофэн. Дёрнув за руку Гаошань-ну, глаза которого были туго забинтованы, он указал на Мо Хуайкуна и завизжал:
— Какая замечательная школа меча Цинфэн! Почему бы вам не поинтересоваться, что за добрые дела творил ваш драгоценный шичжи? Маленькая ведьма, с которой он прохлаждался, ослепила А-Шаня ядом! Если её не приведут ко мне, клянусь, я вырву глаза мальчишке Цао!
Мо Хуайкун собирался что-то ответить, когда сбоку раздался ледяной голос:
— Юная девушка, которая использует такой жестокий трюк… Наверняка, она из призраков. Считаю, нам необходимо выяснить, каким образом молодой господин Цао оказался заодно с этой сомнительной личностью.
