Сид отнесся к моему выпаду невозмутимо.
— Вижу, тебе потребуется время, чтобы привыкнуть ко мне, — вежливо сказал он. — Особенно, — он перевел взгляд на пейзаж, — с тех пор, как ты пала так низко, переспав с байкером.
Он по-прежнему говорил мягко, но челюсть его была крепко сжата.
Я напряглась.
— Единственный раз, когда я пала низко, это когда подпустила к себе твои грязные руки, — с ненавистью выплюнула я.
Мой разум не позволял мне сожалеть об этом. Как я могла? У меня появилась Лекси. Ради нее я бы прошла через все это снова, еще сто раз.
Глаза Сида обратились ко мне.
— Боже, с красотой пришла дерзость, — прокомментировал он, слегка наклонив голову. — Не могу сказать, что мне это не нравится. — Он смотрел на меня пустыми глазами. — Это всего лишь означает, что мне будет интереснее ставить тебя на место.
По коже побежали мурашки.
Сид вздохнул и откинулся на спинку стула, повернув голову в сторону холмов вдалеке.
— Уверен, ты заметила, что мы еще не дома. Безусловно, я дождусь Хиллари, — он говорил так, будто она уехала на весенние каникулы, а не скрывалась от своего отца-психопата, с которым, к счастью, никогда не встречалась. — Я подумал, что она, возможно, захочет остаться где-нибудь в знакомом месте, что вы обе этого захотите. Поэтому купил этот дом.
Он указал на дом.
— Скромнее, чем я привык, и, очевидно, немного роскошнее, чем то, что ты могла предоставить, но это послужит хорошим переходом к настоящему дому, — объяснил он, переводя взгляд обратно на меня.
Я молча смотрела на него с ненавистью.
— Возможно, это и хорошо, что я пока не воссоединился со своей дочерью, — продолжил он. — У меня будет время убедиться, что ее мать подает ей хороший пример.
Моя кровь вскипела.
— Она не твоя дочь, — ледяным тоном сообщила я. — Ты потерял всякое право на нее в тот момент, когда ударил меня, пока она росла во мне. Когда ты чуть ее не убил.
Сид стукнул кулаком по столу, маска спокойствия спала с его лица.
— Я уже извинился за это, не так ли? — проревел он. — Извинился, когда ты заставила меня поверить, что она мертва! Это преследовало меня годами, — кричал он, брызгая слюной. — Ты не имела права сбегать и скрываться от меня!
Я рассмеялась без всякого намека на веселье.
— Ты сумасшедший. Ты избивал меня беременной твоей дочерью, этим ты дал мне полное гребаное право сбежать от тебя как можно дальше, больной ублюдок! — прокричала я, отталкиваясь от стола.
Сид молниеносно вскочил и ударил меня кулаком по лицу прежде, чем я успела среагировать. Меня отшвырнуло в стеклянную дверь позади. Боль от удара пробежалась вдоль позвоночника. Мне повезло, что стекло не разбилось. Боль пронзила не только челюсть, но и запястье, которое я выбросила вперед, чтобы смягчить падение. Я лежала, держась за челюсть, прижимая ушибленную руку к животу. Чтобы остановить слезы, я сильно закусила губу. Мне было адски больно, но я не заплакала. Мои глаза не отрывались от Сида, ненависть, которую я испытывала к этому человеку, росла с каждой секундой.
Он медленно подошел ко мне, его мокасины от Gucci остановились возле моего распростертого тела. Опустившись на колени, он посмотрел на меня пустым взглядом.
— Почему ты вынуждаешь меня так поступать с тобой? — спросил он, качая головой.
Он убрал волосы с моего лица, и я вздрогнула.
— Возможно, ты будешь вести себя по-другому, когда Хиллари окажется здесь, и мы сможем стать настоящей семьей, — задумчиво размышлял он.
Окутанным туманом от боли сознанием я все еще понимала, что Сид окончательно свихнулся, если он когда-то, вообще, сохранял здравомыслие. Может, он всегда был таким сумасшедшим, но мои глаза наивного подростка ослепили привязанность и иллюзия любви. Нужда быть желанной. Теперь, познав, что такое настоящая любовь, я видела в Сиде лишь чудовище, которым он являлся.
— Но пока мы ее ждем, полагаю, тебе потребуется время… чтобы обдумать, что значит быть хорошей женой, — продолжил он ровным голосом, будто только что не ударил меня кулаком по лицу и, вероятно, сломал мне руку. — И пока у тебя есть это время, подумай над тем, что когда Хиллари окажется здесь, и ты пойдешь против меня, то я преподам тебе урок прямо на глазах у нашей дочери.
Меня окружала темнота. И холод. Где бы я ни находилась, декоратор не допустил, чтобы сюда проникал дневной свет. В воздухе чувствовался странный металлический привкус, и капающий звук эхом разносился по крохотному помещению. Единственной мебелью на бетонном полу была цепь, соединяющая стену с моей лодыжкой. Да, меня приковали к чертовой стене. Как животное. Если бы я не была без сознания, пока они это делали, то боролась бы и вопила, как банши. Но вместо этого Сид, эта трусливая скотина, вырубил меня ударом по лицу. Неужели ублюдок никогда не слышал о снотворном? Или гребаном транквилизаторе? Если бы мне пришлось быть в отключке, я бы предпочла эти варианты. Я сомневалась, что от них у меня бы так раскалывалась голова и звенело в ушах, отчего соображать было трудно. И единственные мысли, роящиеся в моей раскалывающейся голове, были о дочери. О шансах, что Сид действительно доберется до нее. Я была бы счастлива остаться прикованной здесь до конца своей жизни, какой бы долгой она ни оказалась, если бы это означало, что Лекси никогда не придется дышать одним воздухом со своим отцом. Но я совсем не жаждала умирать здесь. И никогда не увидеть, как мой ребенок заканчивает школу. Становится всемирно известной рок-звездой. Выходит замуж. Рожает собственных детей. От мысли, что все это произойдет без меня, к горлу подкатывала желчь. От мысли о Зейне, о боли, которую он, должно быть, испытывает. Если со мной случится нечто подобное, что и с Лори, не думаю, что он когда-нибудь от этого оправится. Человек не способен выдержать столько потрясений и не сломаться полностью. Сид одним шагом своих мокасин от Gucci растоптал три жизни.
Время идет медленно, когда вы прикованы цепями во тьме. Или быстро. Возможно, время ничего не значило. У меня оставались только мои мысли, и в темноте пришли самые мрачные из них. Я слегка вздрогнула, когда мне показалось, что я услышала отдаленные звуки стрельбы. Я хорошенько прислушалась, но больше ничего не услышала. Я рассудила, что вообразила это. Приняла желаемое за действительное и все такое. Я чуть подвинулась, и руку пронзила боль. Да, точно перелом. Изо всех сил я старалась не позволять демонам, охотившимся во тьме, завладеть моим разумом. Наполнить его мрачными мыслями. Что я умру здесь. Что больше никогда не увижу дочери. Больше никогда не окажусь в объятиях Зейна. Я боролась с этими темными мыслями. В голове возникли слова Зейна, произнесенные им после смерти Авы и Стива. «Притягивай свет, пока тьма не рассеется».
Поэтому вместо того, чтобы зацикливаться на чувстве одиночества в темноте, я вспоминала о том, как была счастлива.
Я погладила трехдневную щетину, покалывающую кончики пальцев и слегка скрывающую его темную бородку.
— Пожалуйста, не отращивай бороду, — тихо попросила я.
Зейн настороженно посмотрел на меня. Он молчал, но использовал свое обычное невербальное общение. Я стала очень бегло говорить на его языке. Как и Лекси.
— Отрастив бороду, ты станешь… — я сделала паузу, чтобы сосчитать в уме. — Примерно в десять раз сексуальнее. И это не только несправедливо по отношению к твоему обычному товарищу Джо, у которого едва ли есть шансы против эспаньолки Зейна, это также означает, что мне придется нарастить ногти.
Я встретилась с ним взглядом.
— В оборонительных целях. Мне придется исполосовать сучек, которые попадут под чары твоей сексуальности и твоей бороды… — с серьезным видом я покачала головой. — Она вызовет массовую истерию.
Я посмотрела на свои ногти.
— Кроме того, я ненавижу искусственные ногти. Мне не удастся выполнять грязную работу из-за прилепленных пластиковых ногтей. Я завидую женщинам, которые могут покорить день с ними. Но я не из таких.
