И от престола она отказалась потому, что поняла: если сейчас оставит Криана, уступит решению жрецов, если они смогут навязать ей свою волю один раз, то будут навязывать всегда. Не будет никакой свободы, за которую она заплатила уже так много. Не будет и настоящей власти… да, Амиалис была необходима не просто власть, а всевластье, полный контроль… пусть и над замкнутым Руалом!
— Мне была нужна власть, — твёрдо ответила Амиалис, радуясь, что искренний ответ, по её мнению, совпадает с тем, какой хотел от неё услышать Шилор. Хозяин удовлетворённо кивнул.
— Ну что ж, моё любопытство удовлетворено. Теперь мы можем приступать… если ты, Амиалис, конечно, не предпочтёшь умереть и отдать себя на волю милостивой Аласаис… или Веиндора? — он в упор посмотрел на алайку, но та не колебалась и отрицательно покачала головой. И тут, без предупреждения, Хозяин вскинул руки, выставил их вперёд, словно хотел схватить Амиалис. Она с трудом сдержала себя, чтобы не отшатнуться. Шилор сжал пальцы и будто что-то пойманное ими медленно потянул к себе…
…Боли не было. Амиалис чувствовала себя странно, и именно в этой странности таился невероятный ужас, охвативший алайку. Стены комнаты словно раздвинулись, отдалились от неё. Голос Шилора — он говорил что-то, не то читал заклятие, не то обращался к Амиалис, бывшей уже не в состоянии понимать его слова, — доносился словно откуда-то издалека. В глазах у неё потемнело. Она почти не чувствовала своего тела, оно стало чужим… каким-то далёким… зато особенно остро ощущала, что происходит у неё внутри…
Амиалис стоило огромных трудов не дать онемевшим ногам подогнуться, но вскоре она окончательно утратила над ними контроль. Зрение, слух и обоняние тоже угасли… Казалось, что её затягивает в какой-то чёрный водоворот, что она густым синим туманом, дымящейся сапфирной водой утекает вглубь воронки, и лишь малая часть её, подобно ветке, вставшей поперёк стока, остаётся на месте… Амиалис пыталась сконцентрироваться на этом кусочке своего «я», ухватиться за него, как за спасительную соломинку… быть может, это было её тело, не желающее умирать… в то же время она старалась оторвать от себя всё остальное, что пожирал водоворот, то, что тянуло за собой… в его чёрную пасть… её тел алаит. И неимоверным усилием воли она почти сумела удержаться, найти устойчивое положение, но тут сознание покинуло Амиалис, и она почти беззвучно упала на пол, словно не весила совсем ничего…
* * *
Громкий лязг разорвал тишину подземелья, гулким эхом пронесся по сводчатому коридору и, разбившись в конце его о толстую каменную стену, затих. Двери усыпальницы Агира Освободителя, открывшиеся бесшумно несколько минут назад, захлопнулись с ужасающим грохотом, потрясшим стены и способным разбудить даже мертвеца. Но владыки Руала были праведниками, и посему вечный сон их был крепок.
Следуя указаниям Аниаллу, Анар запечатывал двери. Она не могла сделать это сама — тут требовалось волшебство, сотворенное аристократом Руала, иначе вторжение будет замечено теми, кто захочет повторить их путешествие. А никаких следов их пребывания тут не должно было остаться.
— Это всё, — сказала Аниаллу, когда алай закончил свою работу, — теперь мы можем идти.
— Можем, — кивнул Анар, — но мы ещё не решили — куда, — напомнил он, и Алу почувствовала, как он замер в ожидании её слов: любопытному алаю ужасно хотелось заглянуть туда, в неведомые недра земли, где скрывалась страшная тайна его деда.
— Вниз, — выдохнула Аниаллу. В ней любопытство боролось с предчувствием чего-то очень нехорошего, и всё же… всё же кошачья натура взяла своё. Решение было принято, и она, а вслед за ней и донельзя счастливый Анар, зашагали между гробниц прочь от дверей, ведущих к выходу на поверхность. Спустя несколько минут алаи покинули Усыпальницы через тщательно спрятанную за одной из статуй трещину, круто уходящую вниз…
* * *
В конце концов, у кошки всегда найдётся лишняя жизнь!
— Алаи считают, что существо состоит из трёх частей, — словно говоря сам с собой, тихо рассуждал Шилор, задумчиво вглядываясь в застывшие черты Амиалис. — Главной — души, того, что путешествует с ними через все жизни и воплощения; духа — духа кошки, тел алаит; и тела — самой несущественной части, которую всегда можно сменить. Наверное, они знают, что говорят. Про себя, по крайней мере. Первая может существовать без второго и третьего, но вот о том, что у тел алаит может быть своя судьба, что можно дать ему новое тело и новый разум против воли Аласаис — о таком они и не догадываются. Они даже не задумываются об этом: для них такие вопросы святы, они не исследуют их, не думают, как могли бы использовать полученные результаты. Смешно — раса, способная видеть дальше и глубже всех, добровольно завязывает себе глаза. А ещё говорят, что они презирают все условности! Танаи и то пошли дальше — посмотреть хотя бы, что их богиня проделала с нашей синеглазой плаксой… Так что, можно сказать, что оказываем котам услугу, помогаем стать собой. Хотя, кто знает, что есть истинная суть алаев…
Наверное, большинство из них затруднилось бы сказать, где сейчас Амиалис: в этом теле, вместе с её памятью, или, — он постучал ногтем по мерцающему сосуду, — здесь, с её духом кошки, — Хозяин усмехнулся каким-то своим мыслям. — Дух — это такая же субстанция, как и любая магическая энергия, он только подчиняется другим законам, и с ним надо работать иными методами. Всё тоньше, сложнее, ненадёжнее, но мы тем не менее смогли забрать дух у этой прекрасной отцеубийцы. И мы сможем слить, срастить его с частичкой духа нашего повелителя, а потом… — Шилор замолчал, видимо, мысленно проговаривая остаток до нетерпеливой дрожи восхищавшего его плана, и продолжил: — Что же до их будущего, то дух кошки, как и подобает зверю, отправится охотиться, а царица — царица будет править… нужен же мне кто-то, кто сможет держать за хвосты всю эту мяукающую толпу!
Хозяин кивнул слугам, и они втроём, осторожно подняв Амиалис, унесли бесчувственную женщину из лаборатории. Шилор покачал головой, глядя ей вслед. Он словно вспомнил что-то, что причинило ему боль в прошлом, а теперь вернулось, навеянное образом неподвижной алайки, повисшей на руках у слуг. На молодом лице Хозяина внезапно проступили морщины — не легкие следы эмоций, а те глубокие борозды, какие могут оставить только прожитые годы, годы страданий и сомнений. Шог в недоумении смотрел на Шилора. Такого с его волевым и сильным хозяином ещё не происходило.
Но замешательство Хозяина длилось недолго — он чуть заметно тряхнул темноволосой головой и зашагал к стене комнаты, на которой, почти сливаясь с ней, висел тёмный занавес. Сильная рука с тонкими белыми пальцами, такая странная, впрочем, как и сам Шилор, отдёрнула ткань, и Хозяин, а вслед за ним и верный Шог, прошли в смежную комнату. Он склонился над распростёртой на плите серой кошкой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
