– Погоди, - скорее угадываю, чем слышу я. - Давай поговорим.
Опускаю бластер, и тотчас сковавшая мою душу пустота отступает, ко мне возвращается нормальное восприятие - теперь я слышу все звуки так, как они и звучат на самом деле.
– Говори, - требую я.
– Скажу. Но предупреждаю, я и в самом деле очень мало знаю.
– Не тяни время, - советую я.
–В общем, так. Несколько месяцев назад мой сын вляпался в… короче, попал он по крупному, да так, что у меня ни денег, ни связей не хватало, чтобы его отмазать. Я уж совсем было на крайние меры решился, но тут мне на визор-фон письмо пришло. Так, мол, и так, выручим, но за услугу. А я тогда на все был готов. Ну, согласился. Велели мне со службы уходить - я тогда еще на правительство работал - и в безопасность "Отвязных Стрельцов" устраиваться. Ну, выполнил. А что мне оставалось? Пару месяцев тихо было, я уж думал, забыли про меня. А потом снова письмо. С инструкцией. А там подробно расписано, как вы с Мартином будете за Иштваном Саливаном охотиться, потом к нам, то есть в службу безопасности, обратитесь, и что мне тогда надо говорить и делать. Снова выполнил, а куда мне было деваться? Сын-то у них на крючке. Его хоть и отмазали, а улики-то у них остались.
Тойер переводит дыхание и облизывает языком губы, словно у него пересохло во рту.
– Погоди. - Я выглядываю в коридор. - Лонг!
– Чего? - Он невозмутимо курит у стеночки.
– Какой на замках код?
– Ты чего, с него наручники хочешь снять? - удивляется Лонг.
– Да, все в порядке, он заговорил.
Лонг отщелкивает окурок в сторону и идет в камеру. Смотрит на ногу Тойера и хмурится, а потом переводит взгляд на меня.
– Если хочешь, чтобы он еще какое-то время пожил, рану надо обработать.
Я киваю. Лонг размыкает наручники, толкает Тойера к кровати, достает нож и вспарывает штанину. Затем извлекает из кармана маленькую походную аптечку и начинает возиться с раной. Гляжу на его ловкие, почти инстинктивные действия и думаю, что я не гожусь для этой Игры. Вот Лонг годится. И Виктор годится. А я - нет. Я другой. Это не моя трасса, и правила написаны не для меня. Мне очень трудно играть по ним, потому что все происходящее противоречит моей натуре. Мне претит проливать кровь - свою и чужую. Я терпеть не могу бластеры и холодную расчетливую жестокость. Зато я люблю скорость, риск, азарт, а такие слова, как честь, человечность, любовь и дружба для меня все еще очень много значат…
– Руку ему перевязывать? - спрашивает у меня Лонг.
– Да. А попить у тебя, случайно, нету?
– Есть. - Лонг протягивает мне плоскую армейскую флягу.
Я беру и невесело усмехаюсь. Конечно, у него есть. У него есть все - и фляга, и аптечка, и нож, и черт знает, что еще. И он в любую минуту готов ко всему - уходить от погони или преследовать самому, убивать или брать в плен, пытать или лечить. Да, он умеет играть в эти игры. Как и Виктор. Как Григ и таинственные Игроки. Да, они все умеют… А я… А я?…
* * *
Внезапно тюремная камера, Виктор и Лонг исчезают, и я оказываюсь в странной овальной комнате без окон и дверей. У меня очередная галлюцинация, только сейчас я не Григ, а кто-то другой.
Осматриваюсь, пытаясь понять где я. Сероватый пластик пола и стен. Длинный, стального цвета стол. Несколько жестких, но в тоже время предельно удобных стульев. Я узнаю этот зал, я бывал здесь много-много раз - и в качестве разработчика операции, и в качестве "опекуна". Это секретный зал для совещаний, и как раз сейчас здесь проходит "разбор полетов", то есть анализируют последнюю, проведенную мною секретную операцию. В помещении нас всего четверо: начальник отдела; его зам по оперативной работе; главный разработчик операции, то есть я; и мой "опекун" и закадычный враг, коллега с оперативным псевдонимом Паук. До последнего момента завершения операции, я не знал, кто именно мой опекун. Таковы правила - опекун негласно наблюдает за событиями, и в случае чего "подчищает хвосты", убирая лишних свидетелей, "сгоревших" оперативников, а порой и самих разработчиков - в том случае, если операция провалена. Но у меня провалов не бывает, так что Пауку в этом смысле нечего ловить. И все же - я знаю - он ждет, что однажды я все-таки оступлюсь, и тогда… Да, в случае чего по моему следу пойдет именно он, Паук. Он профессионален, умен, изобретателен и завистлив. И он не может мне простить, что я маоли. А он нет.
Начальство выносит вердикт: операция проведена безупречно, и мне полагается двухнедельный отпуск.
– Счастливчик ты, Стин, - подмигивает мне Паук. - Небось, рванешь на Илайи? Море, коктейли, девочки…
– Может, и рвану, только в этой "операции" мне опекуны не нужны, - не могу удержаться от подковырки я.
– Как знать, как знать, - хитро щурится Паук…
* * *
– Брайан, ты чего? - Лонг с тревогой смотрит на меня.
– А? Что?
– Да ничего, просто… Взял у меня флягу и застыл, как вкопанный.
– Я… устал чего-то.
– А-а-а, - понимающе тянет Лонг и снова поворачивается к Виктору.
Мотаю головой, прогоняя наваждение, откручиваю крышку с фляги и делаю глоток. Энергетический тоник. Классная штука. И фляга классная - плоская, удобная, почти невесомая. Это ее тогда опознал Дик. На ней знак штурмовых отрядов - лайдер и штурмовой автомат. Я плохо разбираюсь в оружии, но эти штурмовые автоматы, вроде, целые арсеналы в миниатюре. Чего там только не намешано, чем они только не стреляют: и лучами, и пулями, и гранатами, и чуть ли не бесшумными отравленными дротиками. Я держал такой автомат в руках несколько раз - когда был в теле Грига и вел непонятные для меня, но очень важные для него бои…
Делаю еще глоток и перехватываю жадный, направленный на флягу взгляд Виктора. Ему до смерти хочется пить, но он ни за что не попросит. Это тоже одно из правил той жестокой Игры, в которую меня заставляют играть. Я хорошо помню, что этим правилам подчинялся и Григ - истерзанный и избитый, он почти умирал от жажды, пил воду из унитаза, но не просил. А я попросил - когда сидел привязанный в медицинском кресле в Сокольничем Парке. Я тогда попросил пить, и боевик в непроницаемом шлеме поднес к моим губам флягу с энергетическим тоником. Плоскую армейскую флягу, точь-в-точь такую же, как у Лонга…
– Все, Брайан, я закончил. - Лонг убирает аптечку и встает. - Тебе его как, к стене опять приковать или пусть сидит?
– Пусть сидит.
Я протягиваю Виктору флягу. Он делает несколько жадных глотков, возвращает флягу Лонгу и выдавливает:
– Спасибо.
Лонг выходит.
– Рассказывай дальше, Вик, - предлагаю я.
– На чем я остановился?
– На нашей с Мартином охоте за Саливаном.
– Ага… А дальше мне сказали, что если в течение ночи я получу от тебя вызов с просьбой о помощи, то должен буду проигнорировать его. Больше того, я должен посоветовать тебе уничтожить коммуникатор. Я так понимаю, это было сделано для того, чтобы ты не смог обратиться в полицию или еще куда-нибудь, когда поймешь, что помощь не придет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
