Клятву Свенельда Карлссона, Штольцев семейства, я принимаю,
На службу его отныне имею я право,
Ему ж обещаю припас, мирный и ратный, какой ему нужно,
Семейству и ближним защиту,
У очага моего достойное место,
Золотом плату и долю от общей добычи.
Вот мой ответ,
Свидетель ему Переплут-Покровитель, и Та, к дому чьему я причастен!
- Eswird gesagt[33]! – торжественно повторил Лемке, а нож в руке отца полыхнул серебром.
И сразу же вся торжественность исчезла, все шумно выдохнули.
- Прошу, прошу! – отец указал на двор, где у наскоро сложенного очага возилась нанятая в деревне стряпуха. – Настоящего пира для дружины предложить не могу – только обычный обед!
- Да мы и не завтракали, так что очень своевременно. – уже весело откликнулся Свенельд Карлович. Он был все еще бледен и словно бы слегка пришиблен, но того отчаянного, мертвенного спокойствия уже не было, старший Штольц начал оживать.
А младший Штольц за остальными не пошел. Ингвар резко повернулся к Мите – и глянул в глаза бескомпромиссно-ненавидящим взглядом.
- Вы теперь сын нашего ярла…
- Не вашего. – равнодушно обронил Митя. – Не переоценивайте себя, Ингвар. Маленьким мальчикам ярл не положен.
- Вот и отлично! – звенящим голосом ответил Ингвар и выпрямился до хруста в спине. – Я как раз хотел сказать вам, что не принимаю перед вами долга подчинения и уважения. Я готов повиноваться вашему отцу… Но не вам! Вы… бесчестный человек! Я даже не понимаю, как у такого благородного господина как Аркадий Валерьянович мог родиться такой… такой вот сын! Да вы и не цените его вовсе! Таким как вы только бездельников-князей в родню подавай!
- Вы только больше никому про бездельников-князей не говорите. – хмыкнул Митя. - Чтоб обожаемому вами Аркадию Валерьяновичу не пришлось арестовывать брата своего единственного хирдманна за кровное оскорбление.
- Величие, которое держится только на арестах! – строптиво вскинул голову Ингвар.
- Да-да. А осуществляет аресты мой отец. – покивал Митя.
Ингвар на миг растерялся… потом фыркнул, круто повернулся… и уже у выхода бросил:
- Надеюсь, мы друг друга поняли! Вы мне никто!
- Не очень и хотелось. – пробурчал ему вслед Митя. Хотя жаль, конечно. Командовать Ингваром на правах сына ярла было бы забавно. Не так уж глуп, выходит, немчик, если сообразил, как говорят отцовы подопечные «в отказ уйти». – И князья у меня в родне есть…
Еще разок прислушался к доносящимся с заднего двора голосам… зажал подмышкой мешок с домовым и торопливо метнулся к своему паро-коню. Сейчас, когда отец занят Штольцами и Лемке, ему будет не до Мити – самое время встретиться с еще одним самоуверенным ребенком из простонародья.
Глава 47. Ведьма, которой нет
Паро-конь бежал по степи, пойманный домовик шуршал в мешке, все пытаясь прогрызть плотную ткань. Наконец, невдалеке показалась знакомая роща.
- Принес мий хрестик? Чи такому поважному панычу що до рук попало – то пропало? – спросил девчоночий голос – сквозь насмешку в нем отчетливо пробивалось напряжение.
- Ну почему же? Могу и отдать! – Митя нырнул под ветки.
Застилающий землю ковер старых листьев был вскопан там, где он отбивался от мертвяка. Митя невольно передернул плечами… и понял, что жест этот вовсе лишний. На самом деле он не вздрагивал, глядя на место, где навий чуть не убил его. У него не холодело в груди, не бежали по лопаткам ледяные мурашки. Ему было лишь жаль – потому что совершенно не было страшно. Никогда больше он не сможет испугаться мертвых.
Он не хотел такого! Совсем не хотел!
Девчонка стояла на том же месте, где он увидел ее в первый раз.
- Возьми! – он шагнул ближе, протягивая сжатый кулак.
Она на мгновение заколебалась, чувствуя подвох, но забрать крест хотелось сильнее, и она протянула руку…
- Ай! – и с испуганным криком выронила упавший ей в ладонь посеребренный нож. Тот самый, что отец вытащил из могильника.
Он снова успел поймать ее за косицу, с силой притянул к себе и уставился в лицо. Должна же хоть как-то измениться та, что убила богов. Пусть маленьких, но и девчонка тоже – не крупная. Всё такая же серая, тощая и ушастая. Ничуть не изменилась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Это ведь ты упокоила их, верно? – он дернул за косу, не обращая внимания на слабые пальцы, пытающиеся разжать его хватку. – Можно было и не отбирать твой крестик, чтоб ты пришла, ты бы и так меня не упустила, да, ведьмочка? Ох, ты и забавлялась, небось, тогда, видя, как я тебя вроде как заманиваю!
- Ты ж досвидчена людына, паныч, сам знаешь, ведьм не бывает. – безуспешно пытаясь высвободить косицу, пропыхтела она.
- Оказывается, среди образованных людей на этот счет разные мнения. – фальшиво обрадовался Митя. – Некоторые утверждают, что такие как ты очень даже бывают! Даже описывают вас ну просто слово в слово: хитрые, наглые и беспринципные! Так и норовят врагам выдать, да жар чужими руками загрести.
- Сам-то ты дуже хороший, панычу! – фыркнула Даринка. – Дружка свого в доме з мертвяками кинул, а сам утёк! Як ты з ним, так и я з тобой!
- Так было нужно!
- Так и мэни треба було! Крим мэнэ их никто упокоить не мог!
- Потому что ты их и разбудила? – тихо спросил Митя и по тому, как съежилась девчонка, понял, что угадал. – Зачем, ну зачем? – почти простонал Митя. – Тебе не хватало богов? Господа-Вседержителя мало? Кровных Предков недостаточно? Ты хоть понимаешь, что бабайковские мертвяки только чудом всю вашу губернию не поели?
А чудо пришлось совершать ему. А ведь он вовсе не хотел. Просто кроме него там никого не было. Кто б справился.
- Столько смертей, столько… Зачем?
- Не знаю. – отворачиваясь, прошептала девчонка, и прежде, чем он вспылил на эти ее слова, добавила. – Тоди не знала. Привели, показали… як воны там лежат, ци двое, мов заснули. Жалко якось стало – таки ж малые, як я, и не пожили зовсим.
- И из жалости ты разбудила древних племенных богов! – скептически хмыкнул Митя. – Тебе сколько лет тогда было, ты, жрица неведомого культа?
- Та навищо ж так ругаться, панычу! Семь мне було, семь!
- Семь… - повторил Митя и задумчиво так протянул. – А может, тебя убить? А то мало ли что еще ты из жалости натворишь… Мало ли кого еще… Чертей там из пекла выпустишь…
- Як можно, панычу! – с чопорной укоризной покачала головой Даринка. – Бо про чотрив уси знают, що злыдни они, а про цих двох хто ж знал? Недоученная я. Тетенька рано померла… - она опустила глаза. - Сказали, разбужу – долги батькови простят.
- По выкупным платежам долги? – зачем-то уточнил Митя.
Девчонка мрачно молчала, глядя в землю.
- А поднимала на своей крови.
Кивок головы был едва заметен. Понятно. Если прав Свенельд Карлович, и эти самые ведьмы и впрямь были некогда служительницами Древних и даже Пра-Древних… их кровь должна давать много сил, так много, что поднятых кровью девчонки божков только она сама упокоить и могла.
- А стишки те глупые – откуда взялись? Навряд древние племенные боги читали «Степку-Растрепку»?
- Воны – нет. Ада… панночка Ада Шабельская, она читала… вслух… - и девчонка вдруг зачастила, - Я вже килька рокив до них дистатыся намагаюсь, ось як трохи подорослишала, та зрозумила, що воны роблять! Та тильки воны ж, не будь дурни, меня до сэбэ не пускали! А з тобою прошла. – ее прозрачные, бесцветно-серые глаза уставились на него с пристальным, недобрым интересом. – З тобою теж не все просто, панычу? Бачила я, як ты тех мертвяков крошил.
- Больше столько за раз не получится, это только после первого упокоения… - неожиданно для самого себя поделился Митя, и тут же сам себя одернул. – Не обо мне речь! Ты, выходит, бедное, несчастное дитя, заставили тебя, обманули… а следы зачем прятала? Алешку Лаппо-Данилевского, когда он из дома Бабайко удрал, зачем прикрыла?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Она снова уставилась в землю.
