— Там есть какие-нибудь следы? — подойдя к нему, спросила я. — Вообще хоть что-нибудь?
— По крайней мере я ничего не вижу.
— У него и вправду красный сок, — сказал Эрик, глядя на сломанное дерево. Коснувшись коры, его пальцы стали темно-красными.
Иоланда прижала руки к сердцу:
— Это значит… значит, что мы можем найти…
— Камень? — сказал Мануэль.
— Хуану, — неуверенно произнесла Иоланда.
Мануэль кивнул:
— Возможно, она нашла его первой.
Это предложение было встречено тревожным молчанием. Мы стояли, не глядя друг на друга; я боялась увидеть выражение их лиц.
— Меня это нисколько бы не удивило, — неожиданно заявил Эрик.
Откинув назад голову, он несколько раз громко позвал мою мать по имени. Я присоединилась к нему; вдвоем мы расхаживали по земле и кричали: «Хуана, Хуана!». Потом к нам присоединился Мануэль. Потом Иоланда.
Мы не дождались ответа, не считая криков птиц.
Присев на поваленный ствол, я сняла рюкзак и схватилась за бедро, которое сильно ныло и как будто жгло.
— Лола! — позвала Иоланда. — Как у тебя дела?
Я не ответила.
— Лола!
— Со мной все прекрасно, — сказала я. — Давайте сделаем следующий шаг. Нужно определить, в каком направлении двигаться дальше.
— Пора разгадывать лабиринт Добродетели, — договорил Эрик.
— Да, — согласилась я.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ
Я вытащила из рюкзака бумаги и дневник, которые для сохранности завернула в два слоя полиэтилена. Тем не менее ксерокопии все же сильно пострадали от воды: странички слиплись, а часть текста просто смыло. Пролистав бумаги, я нашла тот раздел писем де ла Куэвы, который искала. На расшифровку пострадавшего текста ушло некоторое время, но, мобилизовав свою память, я процитировала следующее:
…он бежал из своего безумного города. Проскочив мимо драконова дерева, помчался дальше на восток и там укрылся в еще одном лабиринте, порожденном его собственным хитроумием, который он назвал лабиринтом Добродетели.
Что же представляла собой эта безумная головоломка?
Всего лишь загадку:
Тяжелейший путь пройти,Труднейшую дорогу одолеть —Вот что должны мы сделать,Хоть наши сердца наполнены страхом.В эти ужасные и голодные дни нам нужноБыстрее миновать труднейшую стезю.Когда кривой грех смеется над нами —Будем смелыми и стойкими.Того, кто следует указаниям из преисподней,Того, кто одолеет волны,Нефрит ждет в своей впадине —И добродетель будет вознаграждена.
Когда я закончила чтение, все слушатели в недоумении молчали.
— Ну, кто-нибудь понимает, что это значит? — спросила я.
— Дайте подумать, — сказала Иоланда. — Нет, не знаю. Мануэль?
— У меня нет никаких соображений, — отозвался он. — Ну-ка, давайте посмотрим — «труднейшую дорогу одолеть». Три последних дня мы как раз этим и занимались.
— «Тяжелейший путь пройти», — процитировал Эрик. — Возможно, это означает, что мы должны вернуться назад, поскольку для меня тяжелее ничего нет. Или сделать круг, или спуститься в ад, как в лабиринт, по которому прошел Одиссей. А может, это прямая линия. У греков была теория о лабиринте, составленном из одной непрерывной вертикали.
— Одиссей, греки! — язвительно проговорила Иоланда. — К майя греки не имеют никакого отношения.
— Я просто размышляю вслух.
— Не надо цепляться к словам, — сказал Мануэль. — Мальчик старается.
— Я просто хочу, чтобы наше внимание не рассеивалось, — уточнила Иоланда.
— И помните, — сказала я, — мы должны не только разгадать эту загадку, но и догадаться, как именно решила ее моя мать.
— Ты права, — сказала Иоланда. — Хуана когда-нибудь говорила с тобой об этом?
— Никогда.
— А вы, Мануэль? У вас есть какие-нибудь теории?
— Нет, дорогая, пока нет. Но мне бы хотелось, чтобы вы поторопились с разгадкой, а то уже скоро совсем стемнеет.
Но мы так и не смогли поторопиться с разгадкой, поскольку не имели никакого представления, что нужно делать.
Долго-долго сидели мы в лесу в окружении древних камней, сломанных кровоточащих деревьев и духов древних богов и жрецов и думали, думали…
— А Хуана ничего не писала об этом в своем дневнике? — наконец спросила Иоланда.
Вокруг стеной стояли джунгли; воздух, хотя и был все еще влажным, уже не казался таким обжигающе горячим. Надвигалась ночь.
— Нет, — сказала я. — Там речь идет в основном о стеле. Думаю, она посвятила этому только одно замечание… хотя там не совсем… ну…
— А давайте послушаем, — предложил Мануэль.
Порывшись в своем рюкзаке, я извлекла грязную, изрядно промокшую книжку в розоватой обложке. Открыв ее, я обнаружила, что страницы слиплись, а в некоторых местах вместо слов красовались синие кляксы.
— Ты можешь это прочесть?
— Думаю, да, — сказала я. — Мама вот что написала…
Я перелистала дневник, напоминавший брошенный в воду розовый бутон. Со страницами нужно было обращаться очень бережно. В конце концов я все же нашла нужное место и прочла вслух то, что написала моя мать, когда расшифровала стелу и собиралась идти на север:
— «25 октября. Прежде всего нужно будет использовать в качестве карты лабиринт Обмана. Если я сумею добраться до города, то, в соответствии с записями, на втором этапе придется отыскать драконово дерево. Что же касается второго лабиринта, то, я думаю, он достаточно прост».
— «Что же касается второго лабиринта, то, я думаю, он достаточно прост», — медленно повторила Иоланда.
— Кажется, она довольно быстро разобралась, что к чему, — сказал красный от смущения Эрик. — А ведь там нет ничего простого.
Тут я засмеялась; Иоланда и Мануэль последовали моему примеру.
— Я весьма удивлен, что ты не требуешь признания своих заслуг! — радостно воскликнул Мануэль. — Насколько я понимаю, это вовсе не похоже на тебя, мой мальчик, — мне кажется, ты не привык отказываться от заслуженной славы.
— Что? О чем это вы говорите?
Исцарапанное лицо Иоланды мигом преобразилось; она улыбнулась, а затем дружески похлопала Эрика по плечу.
— Господи, да что ж это такое? — удивился он.
— Вероятно, ты все-таки не клоун, — сказала она. — Знай, что с моей стороны это очень ценный комплимент.
— Точно, — подтвердила я.
— И что же я такого сделал, чтобы заслужить подобную похвалу?
— Всего лишь решил загадку.
— Не надо меня злить.
— Да нет же — решил! — воскликнула я. — Вспомни греков! Лабиринт, состоящий из прямой.
