Странные встречи. Барабанный бой, звучащий на заснеженных высотах. Обрывки дикарских песнопений, доносящиеся с вершин, недоступных обычным людям. И конкретный факт: наложенный буддийскими монахами запрет на убийство любого живого существа в высокогорных Гималаях. О каких существах могла иди речь? — недоумевал Эд.
Истории, легенды и ничего более.
Два месяца. С тропических равнин, через пышные, экзотические джунгли, где солнце едва пробивалось сквозь ветви огромных деревьев, увешанных орхидеями. Два месяца. После засушливые предгорья, где растительность резко сошла на нет, а место ее заняли камни и ветер. Вверх, все время вверх, к первому снежному насту. И еще выше, по маршруту, проложенному пилотом планера. (Интересно, раздумывал Эд, что может заставить человека попытаться пролететь над Эверестом на самодельном планере?)
За эти два месяца Эд окончательно невзлюбил доктора Шенка. Высокий, замкнутый, Шенк распространял вокруг себя сильный запах формалина, и все в мире ограничивалось для него позвоночными и беспозвоночными.
И теперь, стоя на иссеченном ветрами гребне, откуда в пропасти по обеим сторонам рушились тени, Эд наблюдал сквозь обледеневшие очки, как Шенк спорит с проводниками. Зоолог указал на находившийся чуть выше уступ, и шерпы послушно двинулись туда. Должно быть, уступ станет последним привалом. Два месяца истекли несколько дней назад, и Шенк мог с полным правом положить конец экспедиции. Только заверения Эда, что неуловимое плато вот-вот покажется, помешали Шенку повернуть назад в назначенный срок; да еще, пожалуй, пылкая мечта навеки вписать свое имя в историю зоологии, открыв новое, двуногое, прямоходящее — что?
Но и следующее плато, и следующее за ним, и все остальные были так же пустынны, как и оставшиеся позади.
Полный провал. Неведомые существа, которых сфотографировал планерист, так и останутся неведомыми.
И все-таки, медленно бредя к носильщикам, устанавливавшим яркие синие и желтые нейлоновые палатки, Эд испытывал странное чувство: причудливая скала впереди казалась ему очень похожей на ту, что была изображена на размытой фотографии. Эд обладал безошибочной памятью на снимки и сразу вспомнил высокий зазубренный конус, отбрасывавший на снег плато четкую тень, которая указывала прямо на группу существ в центре фотографии.
Но Шенк не желал больше слышать ни о каких плато. Он яростно замотал головой, и покрытые белой коркой мази губы прочертили суровую линию на его обожженном солнцем лице.
— Последняя стоянка, Эд, — отрезал он. — Мы договорились, что это плато будет последним. Я и так на неделю отстаю от графика. Если угодим в муссоны, при спуске могут начаться серьезные трудности. Нужно возвращаться. Я хорошо понимаю, что ты чувствуешь, но наша экспедиция, боюсь, завершена.
Тем вечером, под неумолчное завывание ветра, вгрызавшегося в полотнище палатки, они поглубже зарылись в спальные мешки и разговорились.
— Все эти рассказы должны основываться на каких-то фактах, — сказал Эд доктору Шенку. — Я много об этом думал. Не замечал ли ты, что все наблюдения, все встречи лицом к лицу между местными и этими… неизвестными… обычно происходили, по словам шерпов, на рассвете и как правило тогда, когда местный житель был один?
Шенк недоверчиво улыбнулся.
— Чем бы ни было это существо — а я убежден, что это разновидность крупного медведя или какой-либо большой антропоид — оно, несомненно, будет держаться в стороне от хорошо известных маршрутов. На этих пиках не так много перевалов и троп, и существа могут легко их избегать.
— Но мы сейчас далеко от проторенных троп, — задумчиво заметил Эд. — Мне кажется, наши методы в корне неверны. Мы развернулись целым отрядом и искали на снегу следы. И в результате известили о своем прибытии все в округе, что только имеет уши. Пилот с планера не производил никакого шума и наткнулся на них неожиданно.
Эд пристально поглядел взгляд на Шенка.
— Я хотел бы осмотреть ту скалу впереди и плато за нею. Когда Шенк издал протестующий возглас, Эд добавил:
— Погоди. На этот раз я пойду сам. Возьму одного проводника-шерпу. Мы можем выйти за несколько часов до рассвета. Никакого снаряжения, только кислород, припасы на один привал — и мои камеры, конечно. Двигаться будем в полном молчании. К полудню вернемся. Согласен подождать и позволить мне еще одну, последнюю попытку?
Шенк колебался.
— Всего лишь несколько часов, — взмолился Эд.
Шенк посмотрел на него и медленно кивнул.
— Согласен. Но ты, кажется, забыл о самом важном.
Эд ничего не понимал. Шенк улыбнулся:
— Газовое ружье. Если встретите существо, нам понадобятся доказательства посолиднее, чем твои слова.
Стояла почти безветренная и безлунная, но морозная, дышащая холодом открытого космоса погода, когда Эд и носильщик-шерпа покинули спящий лагерь и двинулись по разбитому льду ледяной реки, стекавшей с вершины зазубренной скалы.
Они шли вверх, слыша только поскрипывание ремней, характерные шуршащие звуки, с какими кошки погружались в слежавшийся снег, и редкие глухие удары падавших обломков льда. На востоке уже виднелась тонкая серая линия; до рассвета оставалось несколько часов, но на этой невероятной высоте солнце вставало рано. Они шли медленно, вдыхая сквозь шерстяные маски разреженный воздух, немилосердно впивавшийся в легкие, и поднимались все выше и выше.
Затем они остановились, чтобы подкрепиться горячим шоколадом из термоса, и Эд хлопнул шерпу по плечу, улыбаясь и указывая на зубчатый пик, светившийся розовым и золотом в первых косых лучах солнца. Шерпа посмотрел на скалу и быстро перевел взгляд на небо. Он с тревогой оглядел тучи, собиравшиеся на востоке, что-то пробормотал и указал вниз, туда, где в чернильной тени огромных валунов прятался лагерь.
Эд снова двинулся вверх, и шерпа отвязал соединявшую их длинную нейлоновую веревку. Путь сделался относительно ровным и пролегал по громадной, раздавшейся вширь поверхности заснеженного ледника у подножия пика. Шерпа, который вначале шел ведущим, начал теперь отставать, но Эд лишь прибавил шагу.
Взошло солнце, а с ним поднялся и ветер, резкий, жалящий, несущий запах близкого снегопада. На востоке, за зубцом скалы непосредственно впереди, колоссальные откосы Гималаев скрылись в надвинувшейся туче. Эд спешил, как мог. Будет снегопад, и очень скоро. Ему нужно было торопиться.
Но небо над головой было синим, бесконечно синим, и позади солнце поднялось совсем высоко, хотя лагерь все еще окутывала ночная тьма. Впереди и близко от него высилась скала; ее огибала проделанная, казалось, самой природой тропа.
Миновав небольшой гребень, сложенный из красноватого битого камня, Эд огляделся. Перед ним расстилалось плато с пологими склонами, чаша естественного амфитеатра, заполненная глубоким, ровным снегом; со всех сторон ее окружали скалы, главный зубец отбрасывал к центру плато длинную, черную тень. Шерпа остановился намного ниже, и лицо его казалось издали темным пятном; он смотрел вверх и отчаянно
