Инфанта подняла на меня глаза, покраснела и снова уткнулась носом в мою рубашку.
– Видите ли, по ряду обстоятельств у мисс Арагона возникла необходимость в назначении опекуна. И, поскольку выбирать – целиком и полностью ее право, она предложила вашу кандидатуру.
– Учитывая ситуацию, решение… э… не самое разумное.
– Оно не противоречит правилам.
– Даже в сочетании с моей работой?
Старик улыбнулся:
– Никоим образом. Дело в том, что опекун представляет интересы мисс Арагона в делах, связанных с формальными общественными отношениями, как то: обучение, медицинские операции, наследственные дела, изменения семейного положения…
– Что стряслось? – строго спросил я у макушки Элисабет.
– Я… Мне предложили выйти замуж.
– Не рановато ли?
Инфанта не ответила и, подозреваю, снова густо покраснела.
– Это уже подробности, капитан! – уверил меня инвалид-колясочник. – Главное, что вас признали достойным кандидатом на роль опекуна, и за неимением других претендентов…
– Что?!
– С этой минуты и до дня совершеннолетия вы назначаетесь полноправным опекуном Элисабет Айрин Мария-и-Доминик Арагона.
– Эй! А у меня есть в этом доме право голоса?
– Вы не хотите? – робко спросила Элисабет, наконец-то поднимая голову.
– Я не… Да при чем тут хотение?! Вы хоть себе представляете, к чему все это сумасшествие может привести?
– Вы не хотите… – всхлипнула инфанта.
– Это… очень сложная ситуация. Для всех нас. И по долгу службы я…
– Долг службы же не мешал вам делать все те вещи? – справедливо заметила инфанта.
– Они были моим…
Ну и зачем я собираюсь соврать? В приказ Барбары никакое самовольство не входило. Тем более то, которое мне удалось сотворить.
– Вы же сделали все это?
И такой проникновенный серо-голубой взгляд!
– Уверяю, никаких проблем с правилами не возникнет, – подтвердил старик. – Назначение опекуна зависит только от личностных качеств человека, а не от его профессиональной принадлежности, пола и возраста. Вы не сможете принимать участие в делах клана. Ваша обязанность – другая сторона жизни мисс Арагона. Сторона, которой она обращена к гражданскому обществу. И даже замечательно, что социальную адаптацию девочка будет проходить под руководством…
Примерно с середины я перестал его слушать, потому что в голове отчетливо и ясно билась всего одна мысль: ну, Морган Кейн, ты и попал!
Конечно, можно было отказаться. И, скажем, гордо уйти. Но такой поступок означал бы как раз преступление против моих же собственных слов. Да-да, тех самых. Про доверие. А предать человека, который готов отдать тебе на растерзание два года собственной жизни… Правда, еще неизвестно, кто кого будет терзать. М-да.
– Я должен что-то подписать?
– Достаточно устного согласия. Наша беседа заносится в протокол.
Ну хоть тут бюрократии поменьше, чем в Управлении! Мне и так еще объяснительную Барбаре писать придется в пяти экземплярах… Возможно, вместе с рапортом об отставке.
– Итак, мистер Кейн, вы согласны принять на себя обязанности опекуна мисс Элисабет Айрин Мария-и-Доминик Арагона?
Я еще раз посмотрел в серо-голубые глаза и кивнул:
– Да.
Первым меня поздравил конечно же Диего. Прямо у машины. Ну, с ним все было понятно: скинул часть проблем на чужие плечи, чем не радость? Заговорщицки подмигнул, хлопнув меня по спине:
– Решил продолжить заботиться о сеньоре?
– Я бы сказал, решили за меня.
Он понимающе протянул:
– За тебя, конечно. И по-прежнему нет смысла спрашивать кто?
Вот именно. Никакого. Потому что все действующие лица этой пьесы известны.
– Но я рад.
Ага, еще бы. Верю сразу.
– А я вот… не осознал всей радости. И пока осознаю, буду очень признателен, если меня подбросят до школы. Кстати… – Я повернулся к Элисабет: – Сегодня разве нет занятий?
– Я прогуляла, – скромно потупилась инфанта. – По уважительной причине!
– По уважительным причинам отпрашиваются, а не прогуливают. Разница ясна?
Диего хмыкнул:
– Вы правда этого хотели, сеньора миа?
– Не знаю, – честно ответила та. – Но… Все равно так хорошо. Хорошо ведь?
Телохранитель хмыкнул еще многозначительнее и отправился к водительскому месту.
Тишина смутила меня еще на подступах к школе, а когда я добрался-таки до учебных классов, выяснилось, что занятия уже закончились. Давно. Но на вопрос об Адвенте мне ответили, и довольно вежливо:
– Мисс Кейн уехала вместе с мисс Манчини.
Можно было даже не спрашивать куда.
Ну неужели она не могла сказать: я хочу немедленно познакомить тебя с дядей? Разве сложно? Конечно, я тут же придумал бы массу причин, чтобы не совершать такой неблагоразумный поступок, но…
А вообще можно было никуда не идти. Вернуться домой, завалиться спать, придумать себе какое-нибудь полезное занятие в конце концов. Потом Эд бы вернулась. Или самостоятельно, или в сопровождении. И я бы увидел разочарованный взгляд, без слов сообщающий, какого обо мне мнения в одном большом милом доме. Приятная перспектива? Вполне. Привычная по крайней мере. Вот только если Алессандра решила что-то сделать, от ее решения бесполезно убегать: это я уже понял очень хорошо. И наверное, проще и безболезненнее будет расставить все точки прямо сейчас, не откладывая дела в долгий ящик, потому что там уже столько всего накопилось… Век не разгрести.
– Морган Кейн. К донне Манчини, – сказал я привратнику.
Провожать внутрь меня никто не стал, что уже казалось подозрительным. Конечно, я знал дорогу, и все же…
– Ее позовут, – пообещал адмирал, расположившийся в кресле у камина, с папкой бумаг на коленях. – А пока можете составить компанию нам.
Рядом с ним сидел кто-то еще, но из-за высокой спинки не было видно ни головы, ни всего остального: только локти на подлокотниках. Локти, обтянутые хорошей тканью дорогого костюма.
– Как вам будет угодно.
Третьего места для сидения в зале не нашлось. Собственно, я не очень-то и искал, потому что по лицу Адриано Тоцци было понятно: меня действительно ждет разговор. Причем такого рода, что лучше оставаться стоять.
– Не возражаете, если я сам предложу тему беседы? Не о погоде же говорить? Она чудесна, и этим все сказано.
Я пожал плечами.
– Поговорим о вас, мистер Кейн.
Гым. У меня дежавю? Похоже на то. Второй раз подряд чего-то пытаются добиться? Ага. Ясно как день. И могу спорить, адмирал вовсе не собирается спрашивать меня о любви к детям.
– Такая тема не займет нас надолго.
– Как знать, как знать… – Тоцци раскрыл папку и начал шуршать листками. – Вот, к примеру, ваша карьера. Она развивается весьма стремительно.
Усилиями тетушки. Будь это в ее воле, она еще до Академии меня заграбастала бы. Только непонятно зачем.
– В тридцать лет вы уже заработали звание капитана.
– Немного припозднился, признаю. Некоторые мои коллеги опередили меня на пару лет.
– Однако в сфере вашей деятельности о вас практически нет отзывов.
И неудивительно: кто ж захочет поближе знакомиться с ходячим несчастьем? Представляю, сколько страховых выплат ляжет на муниципалитет и Управление Городского Правопорядка после моей «смены»! И это ведь всего полдня. Правда, не обошлось без помощи одного… хм, энтузиаста.
– Что вас удивляет?
– Отсутствие свидетельств ваших заслуг. Если их нет, то возникает вопрос, на основании чего вам вообще было присвоено звание?
Да, я бы тоже задумался. Ну а что поделать, если все, что я умудряюсь натворить по долгу службы и просто так, в отчетах и прочих официальных документах описывать иногда нельзя в силу требований секретности, а иногда просто стыдно?
– Начальству виднее. Спросите у него.
– Хотите сказать, у нее? – Адмирал перелистнул страницу достаточно пухлого отчета. – Полковник Барбара фон Хайст. Ваша тетя, как указано в досье. И этот факт тоже свидетельствует не в вашу пользу, молодой человек.
А то я не знаю? Могу даже сказать больше: если бы мое мнение хоть кого-то в этом мире интересовало, я бы не подписался на совместную работу с тетушкой ни за какие коврижки. Наверное, всем остальным родственные связи существенно облегчают продвижение по карьерной лестнице и другим архитектурно-социальным сооружениям, а меня каждый раз испытывают на прочность. Причем даже с закрытыми глазами вижу на лице Барбары исследовательский азарт: сломается на этот раз или нет?
– Считаете, что мое назначение инициировано родственницей?
– Будете отрицать?
– Не буду. Вы совершенно правы.
– Значит, и звание в какой-то мере может быть…
Звание мне дали за спасение жизни одного высокопоставленного товарища. Тоже адмирала, кстати. Но, конечно, ни в одной официальной бумаге это не зафиксировано. Максимум скупо указано: «За выслугу».
