— Ладно уж, иди, — хмыкнул я, — только чтоб не долго!
— Слушаюсь, господин сержант! — отозвался счастливый охотник, разворачивая лошадь в боковой ход.
— Погоди, — остановил его Степняк и взяв в руки мешок с золотом, взглянул на меня, — разрешите, господин сержант?
Не говоря ни слова, я кивнул. Степняк развязал шнур, стягивающий горловину. Запустив в мешок руку, он поковырялся там и вытянул на свет небольшую статуэтку в виде оленихи с детёнышем.
— Держи, подаришь знахарке своей.
— С намёком фигурка-то, — глумливо ухмыльнулся Грызун, — чтоб, значит, не затягивала с этим делом…
— Спасибо, — с чувством произнёс Зелёный, пряча статуэтку за пазуху. Потом махнул нам на прощанье рукой и исчез в боковом проходе.
— Да, — покрутил головой Степняк, — любовь, однако…
— Ладно, пошли дальше, — сказал я, потянув своего коня за повод, — нам ещё топать и топать…
К нашему пограничному посту мы выехали только к вечеру. Хорёк уже весь извёлся, дожидаясь нас. Да и остальные тоже были на нервах. Караульный на площадке все глаза проглядел и едва не свернул себе шею, крутя головой то в сторону перевала, то — в сторону реки и гадая, откуда мы появимся. Это был как раз пятый день нашего отсутствия. И если бы мы не появились сегодня, то завтра, согласно моего распоряжения, Хорёк должен был отправлять в полк гонца с докладом обо всём произошедшем. Так что можно только представить, с каким облегчением он увидел нашу группу после того, как выскочил из казармы на сигнал гонга, раздавшийся со смотровой площадки под самый вечер!
Не успев спешиться возле казармы, мы попали в крепкие объятия наших товарищей, выбежавших встречать нас следом за Хорьком.
— Постойте! А Зелёный где!? — раздался вдруг встревоженный голос Одуванчика.
Радостные возгласы тут же стихли и все встречавшие встревожено обступили меня.
— Не волнуйтесь, скоро появится. Хотя я думаю, что только завтра. Мы ведь через проход возвращались, — пояснил я, усмехаясь, — ну, и — сами понимаете…
Сообразив, о чём (а вернее — о ком) идёт речь, народ дружно заржал и, отпуская сальные шуточки в адрес Зелёного и его черноволосой красавицы, направился в казарму, не забыв прихватить с собой по дороге и нашего пленного.
— Я смотрю, вы с прибытком, — обратился ко мне Хорёк, покосившись на захваченного карзука, — и лошадей добыли…
— Это точно, — согласился я, ведя в поводу коня, — только ты ещё не представляешь — с каким!
— А что ещё? — полюбопытствовал мой помощник.
— Увидишь, — подмигнул я, — иди пока в казарму, а я коня в стойло поставлю.
В это время ко мне подошёл спасённый нами из плена купеческий сын.
— Господин сержант, — обратился он ко мне, — позвольте поблагодарить вас за спасение моё. Уж и не знаю, чем расплачусь теперь…
— Ну, положим, за спасение твоё с нами горцы уже расплатились, — ухмыльнулся я, — а ты лучше пойди-ка, отдохни с дороги.
— Как «отдохни»? — удивился он, — мне тут до дому-то всего ничего осталось. Поеду я!
— Э, нет, дорогой! — не согласился я, — Не для того мы пять дней по горам мотались да жизнями своими рисковали, чтоб сейчас тебя, да ещё на ночь глядя, одного отпускать. Завтра поедем.
— Ну, так дайте мне провожатых, — попросил он, — дозвольте сейчас ехать!
Я отлично его понимал! После стольких дней сидения в погребе оказаться буквально в двух шагах от дома и не иметь возможности в него попасть — пытка та ещё. Но и я не собирался менять свои планы. Раз договорились с Гролоном, что я лично доставлю его сына домой, значит так тому и быть.
— Стемнело уже, — ответил я, — до завтра потерпишь. Ни чего с тобой не случится. Три недели дома не был, и ещё ночь не побудешь. Зато завтра я лично тебя до дома сопровожу. И мне, и отцу твоему так спокойнее будет. Всё. Иди в казарму.
Понимая, что спорить со мной бесполезно, парень, опустив голову, направился, куда сказано.
— Коня в конюшню отведи, — напомнил я ему.
Купчик, вздохнув, взял своего коня под уздцы и понуро повёл его на конюшню.
С самого рассвета купеческий сын принялся донимать меня своим бесцельным брожением по казарме, конюшне и двору, не давая спать своими вздохами и нарочито громкими шагами. А когда я поднялся с постели, ещё и умоляющими взглядами.
Не желая тащиться в посёлок по глубокому снегу в рассветную рань, я терпел, сколько мог. Но в конце концов сдался и, в сердцах сплюнув, велел поживее собираться в дорогу Дворянчику и Циркачу. Ещё вчера вечером было решено, что пленного в город будут сопровождать именно они. Кроме того, я вручил Дворянчику два пакета. Один, как обычно, с докладом о произошедших событиях — для майора Стоури, второй — для отправки в столицу.
Услышав моё решение, Грызун вздохнул и завистливо произнёс:
— Везёт же некоторым. Опять в город едут? И с чего бы такая пруха?..
— Ну, тебе-то уж точно лишний раз в городе мелькать не следует, — ответил я.
— Это — да, — нехотя согласился Грызун.
— Дворянчика я не в город отправляю, а к командиру полка, в котором он всё ещё числится, — продолжал я между тем, — и хотелось бы кое-кому тут напомнить, что Дворянчик наш какой-никакой, а — граф. А так как денег у него на офицерский патент до сих пор не завелось, то пусть хоть на глазах у командования почаще мелькает, авторитет зарабатывает. Глядишь, и глянется кому-нибудь из высших офицеров…
— О, как!? — удивился Циркач, — Да вы, господин сержант, никак о его карьере печётесь? Вот уж не ожидал…
— Почему это? — хмыкнул я, — Чем плохо, если кто-то из моих подчинённых наверх выбьется. Главное, чтоб не забывал того, чему я его учил…
— Кстати, насчёт денег на офицерский патент, — подал голос со своего лежака Степняк, — а много ль их надо?
— Много, — хмуро буркнул Дворянчик, — Две тысячи золотых дукров сразу за патент выложить. Да потом ещё ежегодно по тысяче на собственное содержание иметь.
— А у тебя хоть накопилось чего-нибудь.
— А-а, — безнадёжно махнул Дворянчик рукой, — тут копи, не копи…
— Ну, а всё же? — продолжал настаивать Степняк.
— Ну, есть сотни три…
— Да, — согласился Одуванчик, — тут не накопишь…
— Слушай, сержант, может — поможем графу-то нашему, а? — подмигнул мне Цыган.
— В смысле? — не сразу сообразил я.
— А чего, — тут же включился в разговор Грызун, с лёту уловивший ход цыганской мысли, — зря мы, что ли, на ту сторону сходили?
— А и верно! — подал голос Хорёк, — пускай купец за своего сына нашему Дворянчику патент офицерский выкупит. Как, сын купеческий, — обернулся он к спасённому купчику, — согласится твой папаня на такую плату?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
