ответственность.
— Они уже не маленькие, — грустно вздохнул Рид. Две недели показались ему извилистой бескрайней дорогой. Ухабистой стезей, которую ему не суждено пройти до конца. — Я не могу находиться с ними ежеминутно.
Скрюченными пальцами Клэр потянулась к ключу от спальни мальчиков. Раньше она вешала замок и на холодильник, но запертый холодильник вызывал чересчур много вопросов у беспрестанно менявшихся нянечек. Замок на двери спальни в глаза не бросался и позволял Клэр держать сыновей взаперти сколько ей вздумается. Ограничивать чью-то свободу ей нравилось гораздо больше, чем перекрывать доступ к пище.
Контролировать и подавлять — вот чего добивалась Клэр, вот чего она жаждала.
Рид сознавал, что сейчас, когда они приблизились к долгожданной победе, ему следует терпеть и помалкивать. Но зародившаяся надежда, полыхавшая в его груди ярким заревом, неудержимо рвалась наружу.
— Они должны научиться давать ей отпор, — с упоением произнес он.
Клэр прислушалась к его словам — это ли не чудо? Это ли не счастье? Рид обезумел, потерял голову. Ненавидя ее, унижаясь перед ней, бессильно содрогаясь под градом ее оскорбительных насмешек, он всегда мечтал об одном — привлечь ее внимание. Обратить на себя ее взгляд.
— Как долго продержится этот замок?
— Заткнись, — прошипела Клэр.
Голос ее слегка дрогнул. Слегка… Но Рид это услышал. Услышал!
— Думаешь, тебя убьет Виола? — издевательски спросил он. — Само собой, она первая в списке. Ей и карты в руки.
— Заткнись! — затряслась Клэр, едва не срываясь на крик.
— Или же ты думаешь…
Мимо его виска просвистела ваза. Он был готов к этому и вовремя пригнулся. Ваза ударилась о стену, разлетелась на тысячу мелких осколков, и хрустальный дождь обрушился на плечи Рида. Клэр, тяжело дыша и стиснув кулаки, смерила мужа ледяным взглядом.
Неудивительно, что она вызверилась от одного его слова — он уже и позабыл, когда перечил ей в последний раз. Давно это было. Очень давно. Воодушевление, охватившее Рида, озадачило и насторожило ее. Рид не просто искал ссоры: некая неведомая сила вдохновила его бросить вызов. Такой неожиданный, что Клэр не нашла ничего лучшего, чем запустить в мужа вазой.
Рид потупился, с усмешкой глядя на усеявший пол хрусталь, такой же непрочный и хрупкий, как, по сути своей, и Клэр. Как и ее деспотизм.
Еще немного — и от ее деспотизма останутся только воспоминания.
Рид расхохотался.
Ухмылку Клэр ему бы простила, но смех, смех она ему простить не могла.
Рид и сам понял, что совершил ошибку. Непоправимую ошибку, о которой ему придется сожалеть всю оставшуюся жизнь, сколько ее там ни отмеряно.
Клэр окостенела и вдруг схватила ключ и пулей вылетела в коридор. Прежде чем Рид сообразил, что происходит, она подскочила к спальне мальчиков. Их уложили в постель час назад, но Клэр рывком распахнула дверь и ворвалась в комнату.
Мальчики, прижавшись друг к другу, лежали на нижней полке. Клэр стремительно сдернула с койки Майло и поволокла его, сонного, по полу. Рид, ослепленный яростью, бросился к ней, но Клэр, предвосхитив его рывок, метнулась в сторону. Рид промахнулся и с размаху врезался плечом в кроватную стойку. Болезненно хрустнула ключица.
Майло протестующе захныкал.
— Не плачь, малыш, — тошнотворно засюсюкала Клэр. — Мы просто покажем папочке, что значит плохо себя вести.
И не успел Рид догнать их, как Клэр пихнула Майло к лестнице. Растерянный и ошеломленный, Майло потерял равновесие, взмахнул ручонками и нелепо, страшно, кубарем покатился вниз, на второй этаж. Обрушившаяся тишина чуть не повергла Рида ниц.
На лестничную площадку выбежала Эйнсли. Присела, прижала Майло к груди, подхватила на руки и поднялась, нежно напевая и баюкая племянника.
Перемахивая через две ступеньки, Рид кинулся ей на помощь, но она брезгливо отстранилась, и Рида словно окатило ледяной водой. Эйнсли права: он жалок и мерзок, и вина за случившееся лежит только на нем. Он кивнул и буркнул отрывисто: «Едем».
— Сука психованная! — заорала Эйнсли в лицо Клэр.
Пропуская Рида, Клэр прижалась к стене да так и застыла, кривя губы в неловкой улыбке.
— Ты к нему больше не прикоснешься!
Эйнсли ринулась в холл.
Раздался гомерический хохот. Рид вскинул голову и увидел выглянувшую из спальни Виолу. Но смотрела она не на Рида и не на Эйнсли, уносящую Майло.
Девочка не спускала глаз с Себастиана, трясущегося от гнева, ненависти и отчаяния.
Рид зажмурился, и вспыхнувшая в нем было надежда безвозвратно угасла.
57. Гретхен. Наши дни…
Интересно, сколько раз Маркони пыталась ей дозвониться?
Гретхен поднялась на крыльцо коттеджа, постучала, но, так и не дождавшись приглашения, толкнула дверь и выкинула из головы мысли о напарнице.
Дверь оказалась не заперта.
Стоявшая в доме гробовая тишина на миг оглушила ее. Не заметь она трепетания занавесок на третьем этаже, и решила бы, что дом необитаем. Но занавески, как обычно, выдали присутствие соглядатая, и теперь Гретхен знала, где искать Рида.
Одолевая третий лестничный пролет, она подумала: а не вернуться ли к «Порше» за пистолетом? Но не вернулась.
Записка Лены оттягивала ей карман, и она уже догадывалась, чем закончится эта история. Застыв на последнем лестничном марше, она оглядела двери, выбирая нужную.
Вздохнула. Выдохнула. И…
Зашла в комнату.
58. Рид. Вечер гибели Клэр…
В ночь, когда Майло упал — когда его столкнули с лестницы, — Рид не сомкнул глаз. Не сомкнул глаз он и в последующую ночь. Он вообще не мог больше спать.
На третью ночь в кабинет ворвалась Эйнсли. Пинком сбросила его ноги с дивана, и ему пришлось сесть и посмотреть ей в глаза.
— Клэр ведет себя так, словно ничего не произошло!
Глаза Эйнсли опухли и покраснели. Должно быть, она плакала, хотя Рид не представлял сестру плачущей.
— Рид, боюсь, мы не можем ждать, пока Лена сотворит чудо.
Верно подмечено, и все же Рид несогласно покачал головой.
— Позволь мне забрать малышей, Рид! — взмолилась Эйнсли. — Мы уедем, а вы разбирайтесь тут сами.
Распахнулась, грохнув о стену, дверь.
Эйнсли и Рид вскочили, и он закрыл сестру спиной.
Но в дверном проеме стоял Себастиан, а не Клэр, — залитое слезами лицо, дрожащая нижняя губа, до посинения, как у отца и тети, стиснутые кулаки.
— Нет! — топнул он ногой. — Она снова отвертится!
Рид осторожно, словно к сбитому на дороге зверьку, приблизился к сыну. Да Себастиан и был тем самым зверьком — раненым, забитым, но не сломленным. Маленьким папиным бойцом. Таким же воинственным, как и тогда, одиннадцать лет назад, когда он впервые появился в жизни Рида.
— Не отвертится, малыш, — пробормотал Рид.
Ложь. Опять и опять
