нее гораздо сильнее, чем его недавний истеричный крик.
Но таким же спокойным и размеренным голосом говорила Клэр, когда тушила зажженный окурок о его ногу. И таким же спокойным и размеренным голосом говорила Виола, когда похвалялась, что заживо освежевала кролика.
Теперь таким голосом заговорил он. Голосом психопата.
Первой пришла в себя Гретхен и быстро-быстро, словно забыв, что находится под прицелом хладнокровного убийцы, замахала руками:
— Прошу вас, бросьте вы этот пистолет. А то у Маркони вот-вот сорвет крышу.
Маркони, собранная, готовая действовать без промедления, насмешливо фыркнула, не отрывая глаз от Рида. Он опустил оружие, но не бросил. Какой простой выход: раз — и готово. Единственный выход. Так или иначе.
— И что дальше?
— Дальше вы кладете пистолет, пока не усложнили ситуацию, случайно прострелив себе ногу, а я внушаю Маркони, что она зашла в дом пятью минутами позже, чем то было на самом деле.
Рид не отозвался, не моргнул. Но его легкие внезапно наполнились воздухом, в голове прояснилось, а в груди затеплилась крохотная искорка надежды. Опасной и шаткой, но рвущейся к жизни надежды.
— Нет, — мягко поправила напарницу Маркони. — Мистер Кент кладет пистолет, и мы дружно отправляемся в участок, где даем показания.
Опасная вещь — надежда. Рид стиснул пальцы.
Гретхен вздрогнула. Чуть-чуть, еле заметно. И Рид понял, что легкомысленная небрежность этой женщины — всего лишь напускная бравада.
Их взгляды пересеклись. Они оба знали, что ни в какой участок Рид не отправится. Рот Гретхен скривился, с губ сорвалось неслышное ругательство.
— Смотрю, кроме как гоняться за несчастным ребенком, не выдержавшим издевательств, полиции заняться больше нечем. — Гретхен выразительно посмотрела на Маркони. Та не спускала глаз с Рида. — Это, по-твоему, справедливо?
Маркони не ответила. Не шевельнулась. Но на лице ее промелькнуло сомнение.
И снова в груди Рида затрепетала надежда. Многообещающая искорка веры.
— Никто не знает, что ты здесь, — надавила на детектива Гретхен. — Никто не знает, что ты слышала правду.
Черт, зачем она это сказала! Маркони напряглась и произнесла уверенно и твердо:
— Я знаю.
— Господи, спаси меня от эмпатов, — буркнула Гретхен и, запрокинув голову, возвела глаза к потолку, словно вознося молитвы Всевышнему. — Я же не намекаю, что мы бросим Виолу гнить за решеткой. Хотя, прошу заметить, ей там самое место.
Рид согласно кивнул: истинная правда. Один только нож, найденный в ящике Виолы, нож, который подкинули Виоле по настоянию Рида, говорил сам за себя.
— Но, по-моему, нам не стоит топтать жизнь маленького мальчика. Он страдал столько месяцев.
— Лет, — поправил ее Рид, когда Гретхен, замешкавшись, вопросительно взглянула на него. — Он страдал большую часть жизни.
— И сорвался, когда по милости Клэр его брат очутился в больнице, — кивнула Гретхен. — Это самооборона, просто… просто капельку запоздалая.
Маркони быстро перевела взгляд с Рида на Гретхен и обратно.
— С какой стати ты о них так печешься?
— Так пожелала Лена.
Гретхен быстро сунула руку в карман с запиской.
— Лена, — с растяжкой протянула Маркони. — Лена, траванувшаяся таблетками, потому что не знала, как еще выпутаться из той паутины, которую она сама же и сплела.
Рид задохнулся. Слова Маркони поразили его как молния. Лена, его бесстрашная, волшебная Лена. Она хотела одного — добиться справедливости для Тесс, а он, Рид, втянул ее в это темное, мерзкое, запутанное дело. И ее, и всех остальных. Всех, кто был ему дорог.
Когда Виолу арестовали, копы прекратили расследование, а Лена назначила себя Виолиным адвокатом, чтобы, по ее словам, исключить любые неприятные сюрпризы, они воспрянули духом, поверив, что отделались малой кровью и избежали наказания за убийство.
В первые дни замкнувшийся в себе Себастиан почти не покидал спальни и прятал глаза от Рида и Эйнсли. Увещеваниями и ласками Рид мало-помалу выводил его из душевного ступора, возвращая к жизни. Зато Майло, освободившийся от назойливого кошмара, расцвел, как цветок, и превратился в милейшего и очаровательного мальчишку.
Рид боялся лишний раз вздохнуть, чтобы не вспугнуть своего счастья, понимая, насколько оно мимолетно и хрупко: одно неловкое движение — и оно рассыплется, как карточный домик. Эти незабываемые полгода стали самыми прекрасными в его жизни, хотя жизнь, по сути, лишь дала ему немного времени взаймы.
А еще он радовался, что мир наконец узнал про Виолу. И больше не надо таиться и ловить на себе сумрачные взгляды учителей и родителей Виолиных одноклассников. Возможно, когда девочку выпустят на свободу, ее первую жертву и не найдут. Возможно, не найдут и вторую, но третью, третью обнаружат всенепременно.
Гретхен Уайт не позволит ей убивать вечно. Рид мог доверить ей дочь и умереть с чистой совестью.
— Лена сделала выбор, — пожала плечами Гретхен. — Но, сдается мне, ей не потребовалось много слов, чтобы уговорить Эйнсли последовать инструкциям Рида.
Если это циничное утверждение и травмировало нежную психику Маркони, она ничем себя не выдала.
— Придумать план и воплотить его в жизнь — две большие разницы.
— Ну, и чего ты тогда добиваешься? — спросила Гретхен, делая шаг к Маркони.
— Тебе не понять, — тряхнула та головой.
— А ты объясни.
Гретхен еще ближе придвинулась к детективу. Надо же, ее беспокоила именно Маркони, а вовсе не Рид.
«Зачем он взял в руки оружие! Зачем!»
— Не тебе решать, кто виновен, а кто нет, — отрезала Маркони. — Правосудие сладкими баснями не кормится.
— Я бы не назвала расследуемую нами историю «сладкой басней», — возразила Гретхен.
— Да кто мы такие: ты, я или вот он? — Маркони повела дулом пистолета в сторону Рида. — Пупы земли, что ли? Кто дал нам моральное право возлагать вину за убийство на человека, его не совершавшего?
По тому, как сузились зрачки Гретхен, Рид предположил, что Маркони использовала против напарницы ее же собственные аргументы.
— Кому, как не тебе, понимать это! Ты выносишь вердикт, основываясь на эмоциях, причем на чужих эмоциях, которые ты сама не испытываешь!
— А ты чересчур непреклонна и здравомысляща! — Гретхен закусила нижнюю губу. — Как это нас угораздило поменяться местами?
— С кем поведешься, от того и наберешься, — буркнула Маркони. — И я бы не сказала, что я непреклонна.
— Непреклонна, да еще как, — с легкостью заверила ее Гретхен. — Другой вопрос: с чего вдруг?
— С того, что я поклялась соблюдать закон, — огрызнулась Маркони.
— Ну да, конечно, — протянула Гретхен, окидывая напарницу долгим задумчивым взглядом. — Однако временами ты не прочь его преступить, чем, собственно, мне и нравишься.
Брови Маркони изумленно поползли вверх.
— Тебе может что-то нравиться?
— Разумеется, — небрежно махнула рукой Гретхен. — Мне нравится, что ты не максималистка и держишь в узде чувства и разум. Но сейчас ты словно белены объелась. Ты ведешь себя как отъявленная максималистка. Почему?
Рид, с неослабевающим
