Захотелось ударить Фобоса по голове, сорвать с него шлем и разбить в кровь то, что окажется под шлемом. Но Александр взял себя в руки и не стал затевать драку. Он даже не думал о том, что шансов победить в драке с Фобосом практически нет.
Археолог с видом глубочайшей ярости вернулся и сел на пень. Несколько минут пришлось потратить, чтобы прийти в себя, успокоиться и продолжить пьяную философию.
— Тебе-то все равно, что Колька помер. Ты вон жил себе не тужил при своем Аресе, теперь служишь Танатосу, молчишь и делаешь вид, будто самый умный… Ты даже не в курсе, что конец света близок. Верю, что близок. Ибо не к добру всё это, не к добру. Не к добру бездарно экранизируют бездарных писательниц. Не к добру крутят по радио педофильные песенки «с конечностями вверх». Не к добру на последней стадии разложения мумия госпожи с дубовой фамилией пытается остроумничать с телеэкрана. Не к добру под руководством лохматой бабки, которую ты все равно не знаешь, идет суета на фабрике по клонированию поющих гиббонов. Не к добру общеизвестный сасквач-гомосексуалист с фамилией, произошедшей от первопроходца Аравийской пустыни, бродившего сорок лет в поисках земли обетованной, опять объявил об очередной смене ориентации. Не к добру новая победа ЧистоТайда над ЧистоПерхотью. И уж точно не к добру распад-раскол-раздол-беременность зоогомопедофилической группы-татуировки. Ох, не к бобру, братец, не к бобру… Ты хоть слышишь меня? А то все стоишь такой деловой, смотришь что-то… Гад…
Александр горько вздохнул.
— Вот бы переехать на необитаемый остров, где много-много диких обезьян, бананы-кокосы, красавицы-смуглянки, запас пива на сто лет… Не к вам и вашим нимфам-нимфеткам, а на остров в Тихом океане. Океан большой, островов много… А лучше подальше махнуть: на Марс с первой же экспедицией, к Альфе Центавра или Омеге Циклопа. Главное, чтоб противного хора песняров современной России, имена которых я не называю по цензурным соображениям, там слышно не было. Обойдусь без диких-диких обезьян…
Пустой кувшин полетел к своим собратьям. Он звонко ударился о другой кувшин, и оба они развалились на черепки.
— Не согласен со мной? Если согласен, так хоть кивни. Если не согласен и имеешь контрдоводы — выкладывай. Поговорим, обсудим, обмозгуем да подумаем, как нам дальше жить…
Археолог, уже мало отдающий отчет в своих словах, пьяный, что называется, в дым, вдруг улыбнулся, словно ему открылось нечто сокровенное, нечто очень важное и притом весьма забавное.
— Слушай, Фобос или как тебя там… А давай поднимемся на поверхность вместе! Бери своего дружка Деймоса, коней своих берите. Будете всадниками Апокалипсиса! Будете рубить головы всем подонкам, а их, ты уж мне поверь на слово, с годами накопилось много! Тут видишь ли как получается: годы идут, люди плодятся и размножаются, как велел им Бог, но отчего-то хороших людей становится все меньше и меньше. Вымирают они, как мамонты. Зато всякие твари вроде тех, о которых я говорил, будто вашего нектара обпились. Не мрут, и все тут! Вам двоим работы на поверхности — непочатый край! Туда бы и вас, и Ареса, и еще легионов двести ваших милых эриний…
Смотря на разбитые кувшины, Александр вспомнил:
— Есть неподалеку от моего дома барчик один. Ну в смысле бар, трактир, забегаловка. Дыра дырой, скажу я тебе. С клопами в матрасе спирт пить — и то приятнее, чем в том баре пиво. Но это единственное питейное заведение в округе (глушь, что тут скажешь; окраина города, заводские кварталы; обитель нищих и убогих), доступное пресловутому «среднему классу», расположившемуся где-то на смутной границе между хлебной коркой и рогом изобилия. Бар называется «Кораблик», капитан там разбавляет пиво морской водой, матросы хамят кому ни попадя, боцман опасен сам для себя, а пассажиры считают, что плывут на остров, где вот-вот состоится турнир «Смертельная битва» и потому заранее разминаются. По пятницам в баре столуются собравшиеся на вечеринку «Гибель Титаника», суббота отмечается как «Вечеринка по случаю конца света», а воскресенье проходит под лозунгом «Ну раз ещё что-то осталось…». Другие дни недели с равными шансами борются за звание вечера «Последний из могикан», «Падение Берлинской стены», «Per sphincter ad astra», «В джазе только австралопитеки» и «День взятия Бастилии»… Вот так-то… Может быть, сей популярный по объективным причинам «клуб любителей шампанского» проводит и другие заседания, но я бывал лишь на вышеперечисленных. Большие компании пьяных и оттого шибко говорливых иванов, сигаретный дым с плотностью стоячей воды, драки и склоки я не люблю. Больше предпочитаю тихие попойки где-нибудь на природе, на даче, на берегу озера. Шашлыки, от которых не скрыться, водка, от которой не отказаться, разговоры, которыми не наговориться.
Снова справив нужду в роще, Александр ногами растоптал все уцелевшие кувшины.
— Что-то я устал уже говорить. Хоть ты бы сказал что-нибудь разумное…
Но Фобос с отсутствующим видом продолжал изображать статую. Александру вновь захотелось наброситься на рыцаря, избить его, хоть как-то погасить тупую ярость и боль по утраченному другу. Не сразу Александр услышал звук копыт и не сразу заметил, как по берегу скачет красивый черный конь Деймоса. Сам Деймос что-то придерживал на седле спереди. Какой-то бесформенный мешок.
Когда Деймос остановился у Фобоса, Александр вяло бросил:
— Все в сборе? Поехали к шефу…
Деймос спрыгнул с седла, снял с коня «мешок» и положил на траву рядом с разгромленными кувшинами. Сфокусировав взгляд, Александр узнал в «мешке» своего друга Николая.
— А?! — Он слетел с пня и упал подле друга. — Колян! О, хвала богам, ты жив!
Раны на теле археолога были более чем заметны. Начинающий стремительно трезветь Александр повернулся к Деймосу:
— Кто его так?
Деймос предпочел не отвечать на заданный ему вопрос.
Сплюнув, Александр осторожно осмотрел раны. Они были свежими, но уже успели затянуться. Ясно, что без волшебного нектара не обошлось.
Камень размером с Эверест упал с души Александра. Он не ощущал слез, катящихся по щекам, не замечал вокруг ни поющих нимф, ни истуканов-рыцарей. Ему было хорошо и счастливо оттого, что, потеряв друга навсегда, он все же обрел его вновь…
Николай оклемался очень быстро — сказалось действие нектара. К тому времени как Александр проспался, когда выпитое вино выветрилось из его головы, Николай уже мог самостоятельно ходить и даже залазить в седло. Условное «утро» прошло в обсуждении пережитого. Николай рассказал о своем приключении в истребленной деревне кентавров, о том, как стал жертвой нападения твари с крыльями, клыками и когтями. Александру же особо рассказывать было нечего. Он лишь сообщил, что та тварь, судя по звукам, которые издавала: «Ке» и «Ра», не горгулья, а кера — существо мифологической Греции. Крайне опасное и кровожадное. Нечто вроде европейского упыря.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
