Поэтому неудивительно, что те, кто пережил горькое крушение иллюзий тех лет, когда правительство США слишком часто уличали в несправедливости, крючкотворстве и коррупции, начали искать не только официального объяснения убийства Кеннеди, но приемлемый отчет администрации Кеннеди. Линдон Джонсон, как представляется, систематически обманывал американский народ, Никсон лгал без тени стыда. Если таково было состояние демократического правительства в 1974 году, то почему следовало верить, что одиннадцать лет назад оно было лучше и что Джон Кеннеди превосходил своих преемников?
Американский республиканизм был обманом, которым манипулировали политики, генералы, крупные бизнесмены, организованная преступность и такие низменные институты, как ФБР и ЦРУ, в собственных целях. В таком настроении ревизионисты приступили к работе.
Теоретики убийства привлекали к себе самое пристальное внимание. Вера в заговоры различного рода всегда была сильна в Соединенных Штатах, которая являлась привлекательной как для того, чтобы понять реальность, так и чтобы этого избежать. Рвение первых американских революционеров питала вера в заговор между британцами и их марионетками в Новой Англии; другая вера в заговоры — рабов и аболиционистский — широко поддерживалась во время гражданской воины: большое влияние на политику XX века оказала также вера в «красную угрозу». Ни один из этих голословных сюжетов ныне не признан историками: как мифы они являются одними из многих черт прошлого, которые требуют своей интерпретации и объяснения. Так же было и с далласским заговором, но, вопреки всей трудности для объяснения, он имеет долгую предысторию.
Отчет комиссии Уоррена предлагает критикам простую цель. Парадоксально, но если бы Освальд дожил до суда над ним, тем меньше стало бы известно об этом случае, но приговор о виновности все же было бы трудно опротестовать: даже после первого суда над О. Дж. Симпсоном трудно представить, какие слова адвоката в защиту можно было найти, чтобы выдержать допрос в суде, или сам Освальд предоставил бы убедительное доказательство своей невиновности. Но комиссию интересовал не только вопрос о том, виновен или нет Освальд. Также следовало поработать историкам, чтобы дать насколько возможно полный отчет определенного события; их заключение было менее важным, чем их аргументы и умение обращаться с доказательствами; к несчастью, но неизбежно (как ожидали некоторые профессиональные историки) эта работа была полна неоконченных версий, нелогичности, пробелов и противоречий как в представленных свидетельских показаниях, так и в анализе участников комиссии. К здравому смыслу это не имело отношения: вина Освальда была доказана более чем достаточно, неоконченность версий не могла повлиять на эту основную точку зрения. Но спорщиков одолевал скептицизм по поводу того, что здесь не может быть безобидных ошибок. Кажущиеся или реальные слабые места отчета комиссии Уоррена проявились, во-первых, в очевидной некомпетентности, и позже — в доказательстве существования заговора. В обоих случаях следовало отвергнуть отчет (хотя критики продолжали упорно полагаться на опубликованные исследования), питавший многочисленные дикие фантазии. Как утверждалось, Кеннеди был убит мафией, или Кастро, или кубинцами, которые были настроены против Кастро, или ЦРУ, или ФБР, или Пентагоном. Предубежденность этих гипотез становится ясной, если мы заметим, что никого, кроме, возможно, ЦРУ, серьезно не занимала идея о том, что Освальд, в прошлом перебежчик из Советского Союза, явный марксист, имеющий русскую жену, мог быть орудием КГБ.
Некоторое время, проведенное Освальдом в России, лишило его иллюзий относительно советской системы, тем не менее он называл себя марксистом до последних дней (или до того, как началось полицейские дознание). Он счел, что ему невозможно поступить в сильно сократившееся войско крайне левых американцев, несомненно, по той причине, что оно едва ли существовало в Новом Орлеане или Далласе — двух городах, где он жил после своего возвращения из России; кроме того, он был плохо образован, тщеславен и не особенно умен. А черта насилия, присущая его личности, привела его к тому, что он стал убийцей. Он пытался убить бывшего генерала правой ориентации Эдвина Уолкера до того, как выбрал целью Кеннеди. На первый взгляд, оба преступления выглядят противоречащими друг другу, так как Кеннеди был либеральным президентом (который уволил Уолкера из армии) и сознательно старался преумножить наследие Франклина Рузвельта и Гарри Трумэна, и, возможно, в 1963 году его влекло к левым быстрее и решительнее, чем он ожидал. Но, с точки зрения Освальда, в этом не было противоречия. Каковы бы ни были его реальнее мотивы, он мог себе сказать, что убить Уолкера или Кеннеди — значит нанести удар по капитализму; возможно, он не осознавал, что в следующей за Кеннеди машине был Линдон Джонсон, или он понял это позже.
Для многих левых было невозможным принять такое объяснение случившегося. Даллас был знаменит своими капиталистами, которые добивались успеха, и самыми невероятными предубеждениями правого толка в Соединенных Штатах. Не могло быть совпадения в том, что либеральный президент, защитник гражданских прав и сторонник ослабления напряжения с Россией, был убит во время визита в этом определенном городе. Это было первым общим предположением; это стояло и за отказом Жаклин Кеннеди сменить одежду с пятнами крови: «Пусть они видят, что сделали»[345]. Затем настало время разоблачения Освальда, целью которого было подтвердить всю ту клевету, которую в течение поколений распространяли левые и правые. Леваки были убийцами, нигилистами, сумасшедшими фанатиками, опасными неамериканцами. По крайней мере, таким был Освальд. Поколение, которое вышло из тени маккартизма и которому до сих пор уделял внимание Дж. Эдгар Гувер, подвергло сомнению прочность параноических иллюзий своих врагов; они были уверены, отвергая это, несмотря на доказательства, но некоторые ушли так далеко, что исказили, придумали или дали другую интерпретацию свидетельствам, чтобы уменьшить роль Освальда в истории с убийством, а если это невозможно, то, по крайней мере, изобразить его как обыкновенного простака.
Как только начались споры вокруг отчета комиссий Уоррена (возможно, с публикацией в 1966 году работ Марка Лэйна «К приговору суда» и Эдварда Джея Эпштейна «Дознание»), за дело взялись маньяки, сентиментальные люди, оппортунисты, сумасшедшие, мистификаторы, преступники, шарлатаны и уфологи. Их усилия были так прилежны, что неудивительно, что через некоторое время американцы уже не верили, что Освальд действовал один, хотя не было согласия в том, кто ему помогал. Есть надежда, что эта иллюзия умрет, как только возобладают такая убедительная информация и высшая логика, как в книге Джеральда Познера «Дело закрыто». Тем временем студенты-американцы могли отметить факт, что теоретики, придерживавшиеся версии заговоров, делились на два лагеря: в одном находились те, кто надеялся, что, когда все станет известно, справедливость наконец восторжествует и их вера в свою страну будет восстановлена; в другом были те, чьей целью с самого начала являлось разрушение этой веры, искренность критики придала им внушительность, что безуспешно пыталось сделать американское правительство в 60-х и 70-х годах. Но так как за убийством Кеннеди действительно не стояло никакого сценария (если не считать того, что мы признали Освальда единственным участником заговора), то усилия теоретиков годились только на то, чтобы озадачивать и искажать общественное понимание, каковы бы ни были намерения. Они скорее ослабляли американскую демократию, чем реформировали ее; как убедительно заметил Познер, они также «прощали человека с руками в крови и издевались над президентом, которого он убил»[346]. Они отвлекали внимание от реального смысла убийства, смысла столь ужасного, что многие американцы в спорах вели себя так, как будто не хотели этого знать, в то время как другие, такие, как Уильям Манчестер[347], отказывались вообще видеть в этом какой-либо смысл. Смысл сводился к факту, что Соединенные Штаты являются страной, где Ли Освальд пожелал убить Джона Ф. Кеннеди и смог это сделать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
