Полковник пожал плечами.
— Рожают всегда, — сказал он. — Так хочет бог.
«Цыган» снова взбежал на капитанский мостик, как только вдали показалась Майорка. Он не отрывался от бинокля.
— Пальма, — сказал капитан, показывая на белую полоску. — Порт.
— Почему нет встречных? — спросил «Цыган».
— Мы идем ближе других. Другие боятся, — усмехнулся капитан.
— Ты нарочно так идешь?
— Да. Нахалов не проверяют, — снова усмехнулся капитан.
«Цыган» резко опустил бинокль и сказал дрогнувшим голосом:
— А если бы мы влетели туда с нашим трилитом и…
— Откуда ты знаешь, что мы везем?
— Это все знают. Только беременная не догадывается.
— Без осмотра нас к порту не подпустят. Авиации куда легче взорвать его, и то она мало что делает.
«Цыган» стукнул биноклем по перилам.
— Авиации у нас нет, капитан! Авиации у нас столько, сколько зубов у улитки!
Он в первый раз не улыбнулся и говорил сквозь зубы.
— Ты говоришь — храбрый, трус… (Капитан вовсе не говорил этого.) Разве в этом дело? Прошел «Канариас», или теперь вот… Разве я боюсь их? Я их вижу, и я хочу их уничтожить! Вплавь бы кинулся, влез на мол и — стрелять, бить, взрывать! Что трудно? На месте стоять. Сдерживаться. Рассчитывать. Отступать. Понимать, что дело дрянь. Что страшно? Умереть? Какой испанец боится смерти! Страшно, когда твои руки не могут дотянуться до горла врага. А его — дотягиваются. Душат. Без оружия нет армии. Мне бы быть партизаном. И буду, если не победим. Прятаться, менять места, голодать и бить их, где попало, где только можно! Бить всегда! А ты?
— Мое дело — идти этой дорогой и ждать. Пока не подойдет миноносец или не вынырнет самолет и без всякого предупреждения бацнет. И от нас не останется и ноготка.
Капитан сказал это скучающим голосом. «Цыган» положил руку ему на плечо.
— Я — простой человек, — начал он.
— Нет, хитрый, — возразил капитан.
— Ну, хитрый, — миролюбиво согласился «Цыган». — Я — неграмотный мужик…
— Врешь.
— Немножко вру, — снова согласился «Цыган». — Немножко подучился. Мы понимаем друг друга. Я возьму тебя в свой партизанский отряд, когда… когда он будет.
— Я подумаю, — просто ответил капитан.
* * *
Пароход поравнялся с Пальмой де Майорка. От берега его отделяли считанные километры. В бинокль были прекрасно видны суда на рейде, уходящие вверх дома белого города, башни знаменитого собора.
«Цыган» протянул быстрым жадным движением руку вперед, словно собираясь схватить Майорку, сжал пустой кулак и усмехнулся.
— Твое и не твое, — сказал он капитану. — Испания и не Испания.
Сесть на мостике было не на чем. «Цыган» тяжело опустился на пол и скрестил ноги. Он внезапно потерял всякий интерес к Майорке.
— Самое скверное не это, — сказал он тусклым голосом. — Самое скверное, когда надо отдавать им новый кусок. Без боя еще хуже, чем с боем. Стоишь под деревом и думаешь: завтра к этому дереву уже не придешь, завтра под ним встанет фашист. В Испании мало деревьев.
— Поди потанцуй, — сказал капитан.
— На кладбище не танцуют, — резко ответил «Цыган» и сейчас же прибавил, как бы извиняясь: — Ты привык ходить тут, но ты вспомни, как шел в первый раз.
Он обхватил голову руками и начал раскачиваться.
— Мы не можем победить, понимаешь ты, — простонал он. — Не можем! Чудес не бывает! И мы с тобой тоже виноваты! Мы теряем Испанию, капитан! Испанцы теряют Испанию!
Он спрятал голову в коленях, но продолжал раскачиваться.
Капитан конфузливо кашлянул, потом сказал сердито:
— Испания не монета, разожмешь руку, она в море не упадет. Она и не корабль, ко дну ее не пустишь.
«Цыган», казалось, не слушал. Однако он перестал раскачиваться. Потом он открыл совершенно спокойное лицо и легко вскочил на ноги.
— Меня считают счастливым, — сказал он. — Я и сам все время думал, что мне везет. Две недели тому назад фашисты взяли деревню, в которой жила моя семья.
Не глядя на растерявшегося капитана, он сбежал с мостика и подошел к Соледад.
— Вам нехорошо, — мягко сказал он ей, — я вижу. Но это ничего. Чем больше вы будете терпеть, тем лучше будет вашему сыну.
Он говорил очень быстро и не смотрел на нее.
— Мы, испанцы, очень виноваты перед нашими женщинами. Я тоже. Мы считали их ниже себя. Как же можно было тогда доверять им детей? А теперь женщины стали выше нас. Дети поймут это и будут как их матери. Я надеюсь, что моя жена ведет себя так же, как вы.
— Господи, да я же такая глупая, — до слез краснея, ответила Соледад. — А где ваша жена?
— В тылу, — спокойно сказал «Цыган», глядя в сторону, на Майорку, и не видя ее. — В глубоком тылу.
* * *
Расчет капитана оправдался: никто не остановил парохода, проходившего рядом с Майоркой, никто не погнался за ним.
Остров остался позади. Он снова превратился в белую полоску, она долго таяла в голубом тумане и наконец исчезла.
Солнце давно уже оказалось позади парохода, сияющая дорога тоже уходила назад. Было мгновенье, когда море казалось серебряным. Потом шар солнца опустился в море, покраснел и канул в воду. Сумерки и прохлада наступили сразу, — пассажиры только тогда заметили, как жарко было днем.
Матросы укрепили фонари на носу, на корме и на бортах. Огни
