Огонь уютно потрескивал в камине, Дьерфин Дарл, обернувший шею пушистым шарфом, который ему подарила больная, придвинул мне баночку с грушевым вареньем. Им его тоже снабдила больная, и у меня закрадывалось подозрение, что это одна и та же женщина, которая раньше дарила ему фруктовый хлеб.
Наводящих вопросов я не задавала, засиживаться не собиралась и вообще поначалу отнекивалась от чая. Но было что-то удивительное в лекаре, в его тоне и улыбке. Отказать не получилось да и не хотелось. Особенное очарование посиделкам у камина добавлял едва ощутимый аромат местных трав с яркой ноткой мяты. В меру строгий, в меру теплый запах духов моего мужа после многих-многих вечеров в гостиной лекаря сохранился на обивке кресла, стал неотъемлемой частью этой комнаты.
Разговор о больных и о растирке постепенно ушел от лекарственных трав к растениям, которые я использовала в ритуалах. Сейчас у меня еще оставалось достаточно запасов, но нужно было выяснить, что из необходимого здесь растет, о чем нужно попросить Нинон, а что проще вырастить самой. Хоть бы и на подоконнике.
Лекарь заверил, что выделит мне несколько грядок в хозяйственной части крепости, однако посоветовал присмотреться к местным травам и к тем, которые в качестве приправ привозили из Каганата. Мысль была дельной, а моих умений работать с потоками и навыков алхимика вполне хватило бы на небольшие опыты со смазками и зельями.
Каганат и обсуждение магии вернули мои мысли к Тэйке. Смысла скрывать одаренность девочки от лекаря, лучшего друга ее отца и человека, которому она с рождения привыкла доверять, я не видела.
— Трое одаренных в одной крепости, — хмыкнул господин Дарл. — Такого прежде не случалось. Причем двое дети. Боюсь представить, что будет, если они что-нибудь не поделят.
— Это же не огнедышащие драконы, — усмехнулась я. — Крепость еще немного постоит. Без крыши над головой не останемся, не бойтесь.
— Это отрадно, — короткую улыбку сменил серьезный взгляд: — Как я понимаю ситуацию, Ерден владеет даром и девочке, дочери человека, который его спас, ни при каких обстоятельствах не причинит вреда и не скажет грубого слова. А с Тэйкой возникнут трудности.
— Вы верно понимаете. Я постараюсь наладить общение, чтобы учить ее. Но на самом деле хотела поговорить о другом.
— Я весь внимание, миледи, — он заинтересованно смотрел на меня поверх чашки.
— Я сегодня читала книгу о каганатских магах. Там вполне однозначно говорится, что способности к волшебству наследуются. Ерден и история его семьи это тоже подтверждают.
Судя по тому, как менялось лицо собеседника, он понимал, к чему я клоню.
— Отец, дядя и бабушка мальчика тоже маги с талантом к оборотничеству, — подчеркнула я. — Поэтому уверена, вы поймете мой интерес к матери Тэйки.
Господин Дарл поджал губы, отвел взгляд.
— Я знаю, что она мужу не родная по крови, — добавила я. — Он сам сказал, когда мы ее искали.
Лекарь поднял голову, с явным облегчением выдохнул.
— Это хорошо. Я не раскрываю чужие тайны. А вы как относитесь к такой новости?
Я пожала плечами:
— А как мне к ней относиться? Это факт, данность, но Тэйка от этого не перестает быть дочерью лорда Эстаса.
— Тоже верно, — кивнул он.
— Муж сказал, что не знает даже имени той женщины. Но я нахожу это странным. У нее ведь могли быть родственники, кровный отец девочки. Муж хочет попытаться связаться с семьей Ердена, живущей в невообразимых далях. Поэтому я не могу себе представить, что он не искал родных новорожденной у себя под носом, в Хомлене.
— Поисками занимался я, чтобы это небольшое расследование не так явно связали с появлением у Эстаса дочери, — признался лекарь. — Мать Тэйки звали Сувда. Они с мужем, имени и фамилии которого никто не вспомнил, переехали в Хомлен незадолго до событий, о которых я не могу говорить. Так что Эстас не обманул, он не знает полного имени женщины.
— Сувда, насколько я знаю, распространенное имя, — вставила я.
Собеседник кивнул:
— Именно в этом и заключалась сложность. Искать родственников Сувды, лицо которой нельзя было разглядеть, — обреченная на провал затея. С таким же успехом можно было искать родных Марики. Здесь каждую пятую так зовут.
— А кровный отец? — учитывая то, как Эстас Фонсо заботился о Тэйке и любил ее, назвать какого-то неведомого мужчину настоящим отцом ребенка у меня язык не поворачивался.
— Я выяснил только, что он зарабатывал на жизнь тиснением кожи и погиб при осаде города. Его беременная жена осталась одна. Скорей всего, она плохо переносила беременность, оттого и не уехала из Хомлена, — он пожал плечами. — Это только догадки. Достоверных сведений нет. Только то, что в городе у нее не было родственников. Стражи расспрашивали, пытались расследовать убийство. Честно скажу, они не очень старались. Ближайшие соседи, конечно, знали, что произошло, что с ней сделали. О ней не говорили. Даже со мной. Наверняка что-то рассказывали отцу Беольду, но он не нарушит тайну исповеди.
— Годи, полагаю, сделал правильные выводы и соотнес появление Тэйки с историей ее матери, — предположила я.
— Думаю, да, — кивнул лекарь Дарл. — Он говорил пару раз, что без вмешательства Триединой точно не обошлось, и называл девочку чудом. Потому и нарек Тэйкой.
— Мне стоило догадаться, что у имени есть значение, — усмехнулась я.
— Это древнее северное имя. «Волшебная».
— Учитывая ее дар, имя подходит идеально.
Собеседник улыбнулся, светло и спокойно:
— Да, так и есть. Тэйка очень много значит для Эстаса. У него никого не осталось, кроме нее. Он очень ценит то, что вы тактичны с девочкой и терпеливы, — господин Дарл вздохнул, встретился со мной взглядом. — Эстас старается сделать так, чтобы все наладилось. Но на это нужно время.
* * *
Идея рисунка для гребней, а Эстас решил, что их будет три, пришла во сне. Трилистник и руны исключительно удачно вписывались в приснившиеся изделия, будто эти предметы уже существовали, а Эстас их не так давно видел и даже держал в руках. Хотя он мог поклясться, что со дня смерти матери не прикасался к подобным украшениям, а у нее не было гребней с похожим рисунком.
Прикрывая глаза, чтобы посторонние образы не отвлекали от видения, Эстас нарисовал в тетради эскиз. Руны, листики, спирали появлялись на бумаге, но теперь, хоть рисунок и был хорош, казались менее осязаемыми.
Досадно, он ведь проснулся с ощущением, что только-только выпустил большой гребень из рук. До сих пор пальцы будто чувствовали насечки на внутренней стороне заколки, там, где начинались зубчики. Не покидала мысль, что у насечек в таком странном месте был какой-то смысл, и Эстас постарался изобразить и их. Получалось плохо, отделаться от образа птичьей лапы не вышло, поэтому командир оставил эту затею. Не у всего во сне должно быть разумное объяснение.
Взяв в руки листок, вглядевшись в узор, Эстас решил, что неправильно определил материал. Обычная кость для этого не годилась. У изделия должен быть благородный цвет с оттенком топленого молока, и рог оленя подходил работе лучше. Очень хотелось воплотить сон полностью, до мельчайшей детали. Это казалось поразительно важным. Оттого Эстас всматривался в рисунок, то и дело закрывал глаза, чтобы воссоздать видение и свериться. Тогда и обратил внимание на то, что во сне на многочисленных листочках играли алые отблески, хотя места для мелких гранатов в эскизе не находилось.
* * *
День прошел в хлопотах о муже и немного о Ердене. Лечебные заклинания в полной мере работали, отдых в тишине и без повышенного внимания окружающих пошел мальчику на пользу.
Господин Дарл даже снизил число капель успокоительного, а не только разрешил ребенку вставать надолго. Джози обещала приглядеть за обоими детьми, ее опыту я доверяла и со спокойной совестью посвятила себя супругу.
Жара у него больше не было, голос не появился, так что разговаривал муж немного. Он живо интересовался Нинон, нашими отношениями, моим обучением в пансионе. Я сожалела, что не могу расспросить его о родных, кадетском корпусе и учебе. Данная мужем магическая клятва не позволяла мне удовлетворить любопытство.
