Таблица 7.12 Неолиберальная модернизация (третья волна, 1991–2001 гг.)
Введение Аргентиной моратория на платежи по внешнему долгу было равнозначно объявлению самого крупного в мировой истории дефолта. Хотя эта экстраординарная мера не распространялась на аргентинские долги МВФ, Всемирному банку, МАБР, а также на гарантированные государством займы, объем дефолтированных финансовых инструментов превысил рекордную сумму – 80 млрд дол. [45] Разумеется, в самом факте аргентинского дефолта не было ничего уникального. Он стал девятым по счету мораторием, к которым прибегали разные государства, включая Россию, в период с 1997 г. Но масштабы проблемы были беспрецедентны и акцентировали те риски, на которые пошло перонистское руководство. Как отмечал обозреватель влиятельной столичной газеты «Насьон» Андрес Оппенхеймер, дефолт «нанес Аргентине огромный вред, создав ей за рубежом репутацию безответственной страны»311.
Дефолт действительно ставил Буэнос-Айрес в сложное положение, поскольку мораторий на платежи резко обострял отношения с кредиторами, в том числе с сотнями тысяч частных держателей долговых инструментов в разных странах, правительства которых испытали сильное давление со стороны обманутых инвесторов. Негативную позицию в отношении Аргентины заняли влиятельные международные институты, и в первую очередь МВФ, руководство которого дало ясно понять, что страна лишается поддержки мирового финансового сообщества.
Был ли дефолт неизбежен? Единого мнения на этот счет не существует. Многие эксперты считают данный шаг оправданным и даже единственно верным на том основании, что в условиях углублявшегося кризиса Аргентина к началу 2002 г. исчерпала все возможности по нормальному обслуживанию долга. Введение моратория «лишь де-юре оформляло фактически сложившуюся ситуацию», подчеркивают сторонники такой точки зрения312. Другие аналитики исходят из того, что именно объективно тяжелое положение давало Буэнос-Айресу шанс (без объявления дефолта) путем переговоров добиться от кредиторов реструктуризации задолженности на выгодных для себя условиях. Этой точки зрения придерживается, в частности, Эухенио Бруно, опубликовавший в 2004 г. капитальный труд по проблемам внешнего долга313. На возможности урегулирования долговой проблемы настаивал задним числом и Д. Кавалло. Выступая в Мадриде в декабре 2003 г., экс-министр утверждал, что запущенный еще летом 2001 г. переговорный процесс о реструктуризации задолженности имел шансы на успех314.
Как бы то ни было, решение о дефолте было принято, что на макроэкономическом уровне и в социально-политическом плане создавало иную, отличную от прежней ситуацию.
Страна вступала в 2002 г. в новом качестве: не как неолиберальный образец для подражания, а как несостоятельный должник. На месте «процветающей» рыночной экономики образовалось охваченное системным кризисом хозяйство, утратившее стратегические ориентиры развития и модернизации.III Экономика современной Аргентины: навстречу императивам XXI века
Аргентина обречена на успех.
Элио Жагуарибе, бразильский социолог
Если мы сумеем сохранить стабильность и поддержать экономический рост, страна через десять лет будет совершенно другой.
Хавьер Гонсалес Фрага, Мартин Пусто, аргентинские экономисты
Перешагнув рубеж третьего тысячелетия, Аргентина вышла на финишную прямую в направлении 200-летия своей независимости (2010 г.) и неизбежно должна была извлечь уроки из противоречивого опыта прошедшего времени. Первое десятилетие нового века началось с глубокого системного кризиса, не имевшего аналогов в послевоенной истории страны, стало периодом очередного переосмысления и переоценки многих, ставших уже привычными взглядов на проблемы и пути национального развития.
Кризис подверг общественные институты суровому тесту на прочность и адаптабельность к новым условиям. Политический класс, бизнес-сообщество и в целом аргентинская нация нашли в себе силы сойти с неолиберальной орбиты, преодолеть кризисные явления и выйти на траекторию хозяйственного роста. 2003–2010 гг. отмечены радикальными политическими и социально-экономическими трансформациями, позволяющими говорить о проведении в жизнь нового проекта общественной модернизации (четвертая волна). Перестройке подверглись многие стороны жизни аргентинского государства, его внутренняя и внешняя политика, система международных торгово-экономических и финансовых связей.
Этот курс можно охарактеризовать как государственническую политику левоцентристского толка с прицелом на создание современного социально ориентированного и социально ответственного капиталистического общества. После этапа доминирования неолиберального фундаментализма на первый план вышли вопросы, связанные с защитой государственного суверенитета и национальных экономических интересов, материальной защищенностью малоимущих слоев населения, а в сфере внешних отношений – расширением диапазона международных связей и приоритетным укреплением взаимодействия со странами Латинской Америки, в первую очередь с Бразилией, Венесуэлой, Боливией, Чили. В основе этого курса – стратегия динамичного хозяйственного развития, укрепление национальной индустрии, активное использование имеющихся конкурентных преимуществ, ускорение научно-технического прогресса, перевод экономики на инновационные рельсы.
Большое значение имел тот факт, что государству (впервые за многие годы) удалось ослабить зависимость от традиционных групп давления – местных и транснациональных монополистических структур и международных финансовых организаций. При правительстве Н. Киршнера начала выстраиваться новая парадигма частногосударственного партнерства, приоритетное значение в которой отводится долговременным общенациональным интересам. Несмотря на серьезные испытания и тяжелые потери кризисных лет, аргентинская политическая система прошла проверку на прочность и имеет шансы консолидироваться. Именно такую цель продекларировал правящий режим. Не случайно в одном из первых пунктов повестки дня кабинета К. Фернандес де Киршнер фигурировало достижение национального согласия. Ориентируясь на пример Испании, в которой после смерти Ф. Франко основные политические партии, профсоюзы и предприниматели заключили соглашение о сотрудничестве («пакты Монклоа»), Розовый дом также политически нацелился на подобную трехстороннюю договоренность.
Но реализация нового модернизационного проекта сопряжена со многими рисками как внутреннего, так и внешнего порядка. Оставаясь на почве реальности, следует подчеркнуть, что наблюдавшийся в Аргентине в 2003–2008 гг. быстрый хозяйственный рост на первоначальном этапе в значительной степени носил восстановительный характер (после рецессии и кризиса начала нынешнего века). Затем задача осложнилась. Избыточные производственные мощности стали близки к лимиту, и потребовались значительные инвестиции для увеличения и – что еще важнее – обновления основного капитала. Это стало одним из главных вызовов правительству в экономической области.
