были прикреплены фотографии.
Мужчины в костюмах из лодена, женщины в чепцах с меховой отделкой, лыжные спуски…
Мари вдруг осознала, что сидит в кресле в позе осевшего на солнце студня. Глаза ее – то ли от усталости, то ли от пережитого стресса – стали слипаться. Она уже начала было захлопывать альбом и сползать с кресла с твердым намерением отправиться спать, как вдруг внимание ее привлекла одна из фотографий. Мари прищурила глаза.
Как гласила надпись, на фотокарточке были изображены владельцы гостиницы. Худенькая темноволосая женщина стояла на усыпанной камнями дорожке у дома. Ее обнимал грузный высокий мужчина. У него были широкие кустистые брови. Впереди на корточках сидел маленький мальчик.
Мари сощурилась, провела пальцем по матовой поверхности снимка. Задумчиво кивнула, будто подтвердив какую-то смутную догадку.
– В который раз убеждаюсь, что старые фотографии – неиссякаемый источник информации, – прошептала она себе под нос. – В этот раз они уже дважды помогают нам. Ну что же, еще одна нить, наконец, распутана…
– Ты что, знаешь, кто убийца? – воскликнул Женька и тоже уставился на снимок. – А при чем тут фотография?
Мари покачала головой.
– Нет, увы, пока не знаю. Но я нашла еще один маленький кусочек мозаики! Только сейчас я не готова к объяснениям, простите… Потом, все потом.
Она зашагала к лестнице.
Нужно лечь спать, и, возможно, утром новые идеи придут в ее отдохнувший мозг.
Внезапно холл огласился плачем. Мари оглянулась.
Елена, закрыв лицо руками, громко плакала.
– Господи, дорогая, что с тобой? – всплеснула руками мадам Бриль.
Елена лишь сильнее зашлась в рыданиях, пряча лицо в ладонях.
– Да что с тобой? – Фаина встряхнула ее за плечи.
Елена всхлипнула.
– Я только сейчас поняла… Я только сейчас осознала: их всех убили, всех троих… Они не просто умерли, их уби-и-или… – Голос ее стал тоньше. – И нас всех тоже застрелят…
– Ну, если застрелят, то это не страшно, – сказала Фаина. – Это быстро и не больно.
– Мама! – Елена кинула укоризненный взгляд на мать и снова зашлась в рыданиях.
Мари поспешила наверх. Голова ее гудела.
Она раскрыла сумку, чтобы достать ключи от номера. Пальцы ее наткнулись на листок бумаги. Неужели она написала больше записок, чем следует, когда готовила ловушку? Она нахмурилась, вынула из кармана сумочки сложенный вчетверо листок. Прищурилась, пытаясь разглядеть буквы в сумраке коридора. Дыхание ее перехватило. Это была не ее записка!
– «Mari, härtsch ab! Wenn du weitermachsch, passiert dir waar schlechsch! Lass dini Ermittlige sii und schtill, ansonscht hol i di i!»98, – прочитала она.
Автоматически перевела. Волна адреналина заставила ее мгновенно выпрямиться, напрячься. Тело ее завибрировало, как натянутая струна, пульс участился. Она быстро огляделась по сторонам. Никого.
Девушка сжала записку в дрожащей руке и опрометью бросилась вниз.
Елена все еще тихо всхлипывала.
Мари подбежала к друзьям, перевела дыхание.
– Нашла у себя в сумке, – быстро объяснила она, показывая записку. – На этот раз – лично мне.
Брови Леонида поползли наверх. Он взял листок из рук Мари.
– «Мари, немедленно прекрати! Если ты не перестанешь копать, будет плохо! Прекрати свои расследования, иначе я доберусь и до тебя!» – перевел он, хмурясь. – А вот это мне уже совсем не нравится! – Он покачал головой, мрачнея.
Мари кивнула. Еще минуту назад она думала, что разгадала секрет привидения. Но, кажется, она поспешила с выводами.
– А наш призрак сменил литературный стиль… – заметил Женька, рассматривая записку со всех сторон. – Раньше все было похоже на забавные шутки, а сейчас – на самую настоящую угрозу… – Он с упреком взглянул на подругу. – А ты говорила, что привидение никак не связано с убийствами! А здесь черным по белому написано: прекращай расследование… Ох, Мари. Ох и влипли же мы! Ох и влипли! Мари, хватит думать, выключай свою голову, давай мы послушаемся! Кто бы это ни был, нам надо перестать, слышишь?
Мари снова медленно кивнула.
Как бы она ни хотела признаваться себе в этом, сейчас она действительно была напугана. Она поднесла руку к груди и дотронулась до кулона. Он был горячим.
– Да, Мари, нам не стоит вмешиваться. – Леонид положил руку ей на плечо. – Когда-то к нам все-таки приедет полиция, и они сами справятся. Ты не хочешь отнести записку сыщику?
– Да-да… – Мари обхватила руками голову, которую, как обручем, сковала тупая боль. – Но сначала мне нужно немного пройтись! Голова раскалывается.
Она побрела по холлу, потирая пальцами виски. Стресс последних дней внезапно обрушился на нее со всей силой, как тяжелая штормовая волна, сбил с ног, придавил ко дну, швырнул о камни.
Всхлипывала Елена.
Ван Фу включил музыку.
«Over and over, I keep going over the world we knew…» – пел Синатра.
Мари шла вдоль стены, обходя зал по периметру.
Перед глазами ее замелькал калейдоскоп из зеркал, чьих-то глаз, ртов, гримас. Вот хвост и лапы Амадея, которых внезапно стало слишком много, чьи-то отражения, вот заплаканное лицо Елены, картины, взгляд Штайнса, снова кошачьи лапы, ухо, борода летчика, позолоченные рамы, брови управляющего, снова лица, удивленный взгляд хозяина, поправляющего волосы, убранные в длинный черный с атласным отливом хвост…
Все двоилось, смешивалось, как осколки ночного кошмара в чудовищной мясорубке.
«Over and over…» – повторял Синатра.
Мари казалось, что лица на картинах в старинных рамах провожали ее внимательными взглядами. Пожалуй, ей все-таки лучше выйти наружу. Здесь слишком много лиц, слишком много глаз, которые следят за каждым ее движением!
Она потрясла головой, чтобы прийти в себя.
Гости, отражения в зеркалах, глаза на картинах – совсем как живые…
Да, великолепные копии. Редкостного качества. Совсем как оригинальные полотна… Вдруг она моргнула, вздрогнула и замерла. Взгляд ее остановился.
Неужели?.. Она споткнулась и ухватилась рукой за стул.
Святой Магеллан, неужели? Она провела рукой перед глазами. Нет, не может этого быть!
Внезапно в голове ее стало ясно, мельтешение перед глазами прекратилось.
Она быстро отвела взгляд от картин, уставилась на собственные якобы развязавшиеся шнурки и изо всех сил попыталась придать лицу спокойное выражение.
Потом незаметно окинула взглядом гостей.
На нее смотрели почти все.
Хозяин смерил ее удивленным взором, заложил руки за спину и тут же равнодушно отвернулся.
Елена прекратила плакать и лишь изредка всхлипывала, испуганно поглядывая на Мари.
Ван Фу уже спешил к ней со стаканом воды.
Мари натянуто улыбнулась и, пытаясь унять дрожь в голосе, сказала:
– У меня внезапно закружилась голова. Это неудивительно: я почти не спала сегодня. Но мне уже легче! – Она улыбнулась еще шире. – Не беспокойтесь. Я, пожалуй, пойду на улицу, пройдусь вокруг дома. Мне сейчас не помешает свежий воздух.
Она взяла из рук Ван Фу стакан с водой, осушила его до дна и быстрым шагом направилась прочь из холла.
Ей казалось, что спину ее пронзают тысячи внимательных взглядов. Как иглы, задевающие зубной нерв…
Она вышла на улицу.
Ледяной воздух царапнул когтистой лапой щеки, ветер бросил в глаза горсть колючих снежинок.
Нет, не может быть… Хотя, собственно, чему удивляться? Если уж быть совершенно честной с собой, она должна была понять все с самого начала.
Итак, еще одна часть пазла наконец-то сложилась. Самый его краешек.
Теперь самое главное – не выдать того, что она заметила.
Иначе ей конец.
Она взяла в руки снег и натерла им щеки, чтобы прийти в себя. Потом зашагала вокруг дома.
Окна гостиницы светились мягким желтым светом. Казалось, что там, внутри, царят уют и спокойствие. Большой теплый дом – безопасная гавань в снежной пустыне. Но как обманчив бывает фасад!..
Мари остановилась под окнами библиотеки.
Краешек пазла – это большой шаг вперед. Но это открытие, увы, все равно ничего не объясняет,
