Оказалось проще простого. Дозу я большую решил не давать, памятуя про приобретенную за полвека устойчивость к антибиотикам. Тут антибиотиков нету вообще, и устойчивости к ним тоже нету. Надо дать дозу поменьше. Но не малую, чтобы не произошло привыкание бактерий.
Итак… Два укола. Оказалось очень просто. Вспомнил все, что знал, сосредоточился, отключился от всего постороннего и вколол сначала баронессе, а потом и дочке. Оп, готово. Самое сложное, это найти куда колоть, вены все напряженные и руки изможденные.
— Все занавески с дома на фиг и постирать в кипящей воде. — Сказал я, заворачивая ампулы в кусок ткани. — Вот это надо… — Поискал взглядом. Стены, пол, потолок… Что за такой странный потолок? Идут здоровенные деревянные столбы, поддерживают крышу. На них опираются поперечные балки, стропила это вроде называются. На стропила сверху положены деревянные решетки, затянутые тканью.
— Седдик, откуда такой странный потолок у тебя?
— А что…
Вместо ответа я взял в руки стоящую около двери метлу. Поднял повыше, потыкал в потолок. Вот тут, вот тут, вот тут… Вот оно! Одна из решеток точно тяжелее других. Уперся в нее, толкнул сильнее. Решетка приподнялась… И вдруг что-то с силой придавило её обратно, на место. И больше не шевелилось.
Сержант на меня смотрел как на сумасшедшего. И вдруг что-то понял, перехватил у меня метлу, резким ударом вдавил в потолок, прорвав натянутую ткань.
Я отступил в сторону, и вовремя. Сверху кто-то тяжко выдохнул.
— Вот твою мать.
Сержант действовал быстрее. Ещё один удар, потом он выхватил нож и швырнул его вверх. Ших! В цель, вниз нож полетел уже в красной крови.
— Вот мать твою! — Повторил я. — Седдик, его нельзя отпускать, он видел…
— Понял! — Сказал сержант, подбирая нож и напружиниваясь. Миг, и он на потолке, вцепился в одну из решеток, раскачался, и спрыгнул вниз уже с ней. Отшвырнул в сторону, еще раз подпрыгнул, зацепился и скрылся внутри.
Вверху прокатились два тела, кусок обрешетки упал сверху, кто-то захрипел, забился там, наверху. Я вспрыгнул на шкаф, вцепился в решетку, попытался вырвать. Да где там, сильно она прилеплена сверху, никак не двигается… О, готово! Есть!
Вверху было просторно. Широкие прямоугольные стропила шли с интервалом примерно в два метра. Обрешетки крепились куда-то посередине к ним, на крючках. Сероватая ткань вздувалась парусами от сквозняка.
Сержант сидел верхом на каком-то типе и вытирал свои руки о его одежду.
— Так, что тут?
— Вот этот сидел вверху. Смотри. — Он показал мне большую матерчатую сумку. — Смотри, с ним было.
— Что это? — Я забрал сумку, чуть приоткрыл, посмотрел в щель. Ничего не видно, темно тут. Какие-то горшочки, заплетенные в крупную лозу, ещё какая-то приблуда… — Давай вниз его и там посмотри. Мне надо сваливать срочно, а то в замке с ума сойдут и больше никуда не пустят. Все, я ушел… Ого!
Вот этот возглас относился к тому, что я увидел. Одна из обрешеток фальшивая на все сто. С одной стороны, которая потолок внизу, обычная обрешетка, а вот с другой это совсем даже лестница. Ну совсем как Чеботарев рассказывал.
— Совсем как в сказке. — Я толкнул ногой обрешетку. Та поехала вниз… И вуаля, готова лестница в комнату. Спускайся не хочу. — Седдик, осторожно его вниз, в ледник. Надо узнать, кто это был. И смотри на потолок, как-то же он перебрался сюда?
— Уж посмотрю. — Глухо сказал Седдик.
Я хлопнул его по плечу и вышел из дома.
По пути попалась баронесса Ядвила, внимательно на меня посмотрела.
— Добрый вечер, баронесса. — Сказал я ей, чтобы не молчать.
— Добрый вечер, Ваше Высочество. — Ответила мне баронесса, не переставая сверлить меня взглядом.
— Что-то не так? — Спросил я напрямик.
— Ваше Высочество, на локтях пыль. Неподобающе в таком виде выходить к черни.
— Где? — Я осмотрелся. Факелы тут, во дворе, горели, да толку с них? Это ж не электрический свет, как я привык. Кстати, никогда не думал, что так темно тут будет. Факелы не дают много света. А тот свет, что они… Хм… Производят — так у него совершенно другой спектр, ничего толком не видно получается. У меня глаза уже к электрическому свету привыкли.
Ввести тут электричество, что ли?
Ага, помню такое. Если у вас перегорела лампочка, то не беда! Нагрейте её до температуры пятьсот градусов Цельсия, поместите в нейтральную атмосферу и осторожно отделите колбу от патрона. Замените перегоревший волосок, снова нагрейте колбу до пятисот градусов Цельсия и присоедините её к патрону, предварительно откачав из нее воздух. Теперь ваша лампочка прослужит вам ещё долго!
— Вот тут… — Баронесса показала мне на рукав. Ой да… Все локти в пыли и колени тоже. Это я по чердаку когда лазил.
— Давайте отряхну. Стой спокойно… — Меня взяли за ворот, баронесса быстро встряхнула локти и колени. — Вот, теперь хорошо… Можно выйти. Вы где так… Оп.
Из беседки спиной вперед показался сержант, что-то тащивший.
— Уважаемая, не проводите ли меня до кареты? — Нашелся я. — Мне было бы очень…
— Что там такое творилось? — Баронесса, тем не менее, попыталась взять меня за руку.
— Нет, не надо. — Я увернулся. — Я ж уже взрослый, баронесса. Мне так неудобно будет. Вдруг увидит кто? Что обо мне подумают? Что принц Седдик такой же мальчишка, как и пять лет назад? А как же мой серьезный образ?
Баронесса слабо улыбнулась.
— Ваше Высочество, вам же только пятнадцать в этом году исполнится!
Вот я и узнал свой возраст. Однако. А думал, что лет тринадцать… Как-то очень неудобно спрашивать было.
Вдруг решился, сам не знаю почему.
— Баронесса, а как давно умер король?
— Король Седдик Третий умер, когда вам было год, Ваше Высочество.
— А как он умер?
— Лихоманка. — Просто ответила баронесса.
— И часто она у королей бывает?
Спросил, а потом снова, в который раз уже, проклял свой язык длинный. Нечего ему лезть куда не надо. Молчать надо больше, молчать да слушать что говорят. Но уже поздно.
Взгляд баронессы был втройне внимательнее, чем до того. Я просто почуял, как меня протыкают насквозь и нашпиливают на пенопласт, как ту бабочку.
— Ваше Высочество, я всего лишь баронесса, к тому же, давно отошла от жизни светской…
— Почему же?
— Замужество и семья отнимают довольно много времени, Ваше Высочество. Седдик был таким непоседой, знаете ли… Всегда норовил влезть в разные неприятности. Стоило больших трудов уберечь его от многих опасных решений. Отец-то его проводил все время на границе, дома бывал очень редко, и мальчик рос без присмотра. А болезнь близких… Хорошо, что за ум взялся. А то ходили тут всякие…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
