Лев, согласно пословицам и басням, обитал в местностях, заросших деревьями и тростником. Там на него труднее всего было охотиться. Охотники знали об этом (шумеры говорили: «О лев, густые заросли – твой союзник!») и старались изучить его повадки.
«Лев и в зарослях не съест человека, который его знает», – говорили они.
Может быть, жр amp;ц-калум, герой басни, которую шумеры рассказывали четыре тысячи лет назад, знал повадки львов. Так или иначе, ему удалось уйти живым от этого хищника…
Калум наткнулся в степи на льва. Вернувшись в город, он остановился перед вратами храма Инанны и стал метать копья в льва из терракоты, приговаривая: «Что делал твой брат в степи?!»
Смеясь над этим забавным происшествием и над нелепостью поведения жреца, пытавшегося выместить зло на статуях, шумеры наверняка задумывались и об опасностях, подстерегающих путника в степи.
Особую группу охотников составляли птицеловы, в чьи сети попадали дикие утки и гуси, жившие на болотах, хищные птицы – ястребы и соколы – и полевые птицы – вредители посевов.
Рыбаки представляли последнюю и многочисленную группу негородского населения Шумера. Рыболовство было одним из древнейших способов добывания пищи: реки и каналы Месопотамии изобиловали рыбой. Но шумеры не ограничивались использованием одних лишь природных богатств своей страны. Есть основания предполагать, что им было знакомо искусство разведения рыбы в прудах. Одни рыбаки занимались своим промыслом в море, другие – в пресноводных водоемах. Начиная с глубокой древности меню шумеров включало множество рыбных блюд. Полученный из рыбы жир использовался в самых различных целях, в том числе для смазки трущихся частей повозок. Рыбу ловили вручную, при помощи дротиков либо сетями из тростника или волокна.
Рыболовство издавна играло весьма существенную роль в экономике Шумера. Об этом свидетельствует, в частности, множество пиктографических документов, рассказывающих о поступлении рыбы в кладовые храмов. В одной из таких табличек сказано, например, о том, что на храмовой склад сдано 840 штук рыбы. Рыбаки, находящиеся на службе у храма и дворца, получали за свой труд определенное вознаграждение, а также снасти. В архивах Лагаша эпохи Лугальанды и Уруинимгины хранилось множество документов, касавшихся «морских рыбаков» (сам город был расположен далеко от моря, но его владения достигали берегов Персидского залива; правителям Лагаша, например, принадлежала приморская область Гуабба). В одном только храме богини Бабы состояло на службе 44 «морских рыбака».
«Пресноводные рыбаки» ловили рыбу в «больших реках», каналах, прудах и даже… на плантациях финиковых пальм. Это значит, что в Шумере повсеместно существовало «комплексное», многоотраслевое хозяйство, благодаря чему использовались все природные ресурсы страны. Так, если в прудах или в ирригационных каналах, расположенных на территории плантации, водилась рыба, ее вылавливали и доставляли в храм вместе с плодами плантации. Наряду с храмовыми и царскими рыбаками и охотниками в Шумере существовала большая группа охотников и рыбаков, занимавшихся промыслом для себя. Рыболовам-«частникам» разрешалось арендовать участки для ловли рыбы, однако это порой обходилось недешево. Тем не менее рыбаки считались относительно состоятельными людьми, «счастливой доле» которых завидовали жители городов. Шумеры говорили: «Какие бы перемены ни происходили в городе, рыбаки сами наловят себе пропитание».
Говоря об экономике Шумера, мы не можем не сказать о чрезвычайно важном факторе, оказывавшем колоссальное влияние на жизнь шумерской деревни, – о войнах. Войны в Шумере велись непрестанно: то за гегемонию одного города над другим, то во имя защиты родного города или всей страны от вражеского нашествия. Именно на жителей деревень обрушивались все ужасы войны. Связанные с войнами материальные трудности ложились на плечи сельского населения: поля, которые они обрабатывали для себя, храма или дворца, топтали отряды вражеских войск; в огне пожаров пылали их дома и хозяйственные постройки. Ничем не защищенные – горожане могли хотя бы укрыться за оборонительными стенами, – сельские жители и их имущество становились легкой добычей для врага. Те, кому удалось спастись и избежать угона в рабство, теряли все свое достояние. Голод и нужда врывались в дома земледельцев, скотоводов, рыбаков. Свободные землепашцы попадали в кабалу; ради спасения хозяйств им приходилось продавать в рабство семьи, а иногда и самих себя. Зато в мирное время население деревни, как правило, не знало нужды. Благодаря труду землепашцев и скотоводов, охотников и рыбаков, которым храмы и цари оказывали поддержку, росли богатство и благосостояние страны.
ГОРОД В ТЕНИ ХРАМА
Посреди бескрайних лугов, полей и плантаций, протянувшихся до самого горизонта, возвышался шумерский город; его венчал построенный на высокой естественной или искусственной платформе храм – центр духовной, хозяйственной и административной жизни страны. Сюда уже на заре истории тянулись все нити управления государством, здесь решались все значительные государственные дела. В амбары храма ссыпалось зерно, на складах хранились всевозможные сельскохозяйственные продукты, орудия труда, строительные материалы и пр.; с одних складов выдавалось сырье работникам и ремесленникам, на другие принимали готовые изделия. Некогда скромные святилища, состоявшие из нескольких культовых помещений и складов-зернохранилищ, постепенно превращались в целые кварталы, главным образом хозяйственных сооружений, тесно застроенные всевозможными зданиями.
Вокруг храма и дворца, прижавшись к холму, располагался шумерский город. Когда-то на этом месте было небольшое поселение с хижинами из тростника и глины. Но оно довольно быстро разрослось и изменило свой облик, а на месте тростниковых хижин появились дома из кирпича и глины. Такие дома существовали уже в эпоху Урука, т. е. в конце IV тысячелетия. На протяжении всей истории Шумера камень, привозной материал, применялся только при строительстве храмов и дворцов. Большинство городских строений представляло собой дома из высушенного на солнце кирпича-сырца. В периоды дождей глиняные стены жилищ довольно быстро размокали и грозили обрушиться. Поэтому шумеры старались хотя бы нижние и наружные части стен складывать из обожженного кирпича, скрепленного разогретым асфальтом. В стенах устраивались вертикальные отверстия для вентиляции, благодаря которым после дождей стены быстрее просыхали. Снаружи стены разрисовывались полосами или узорами, а изнутри обвешивались плетеными циновками с замысловатым орнаментом. Полом служила утрамбованная земля, и только во дворцах ее покрывали слоем глины или каменными плитами. На основании сохранившихся во многих городах остатков жилых строений, в особенности в Шуруппаке, ученым удалось наиболее точно воспроизвести облик типичного жилого дома III тысячелетия до н. э. Глухая фасадная стена, тесный проход, ведущий с улицы в дом, – в те бурные времена войн и нашествий все это было необходимо для обороны. Небольшой узкий коридор вел в открытый прямоугольный двор, вокруг которого располагались жилые помещения. Дом состоял из одной большой комнаты, нескольких комнат поменьше и ванной, по соседству с которой, как правило, располагались туалет, кладовая и кухня с печью для выпечки хлеба. Чем обширнее дом, тем больше имелось в нем жилых покоев, спальных комнат, комнат для прислуги, кладовых и прочих помещений, иногда группировавшихся вокруг нескольких дворов. Хорошо сохранившиеся развалины одного из домов в Тель-Асмаре позволили воспроизвести расположение дверей высота которых едва достигала 1 м 57 см. Войти в такой дом можно было только пригнувшись. Окон чаще всего не делали.
В шумерском городе преобладали двухэтажные дома и лишь в конце III тысячелетия стали встречаться трехэтажные жилые строения. Из внутреннего двора на верхние этажи вели всевозможные лестницы. Нередки были дома с одиннадцатью и более комнатами, занимавшие площадь 200- 300 кв. м. Семейная жизнь, по-видимому, сосредоточивалась в самом большом жилом помещении, где ели и принимали гостей. После захода солнца покои освещались глиняными светильниками с сезамовым маслом.
Узкие (3-6 м, иногда даже 2 м шириной) немощеные улицы шумерских городов вились между глухими стенами жилых домов. По подсчетам исследователей, число жителей крупнейших шумерских городов в периоды их наивысшего расцвета достигало 40 тыс. человек.
О сельском населении мы уже говорили. Посмотрим теперь, что представляли собой жители шумерских городов. Ядро городского населения составляли ремесленники. Искусство шумерских мастеров было так высоко, что их изделия наряду с зерном и другими сельскохозяйственными продуктами пользовались чрезвычайно большим спросом на рынках тогдашнего мира.
