Освободив Россию от этих внутренних врагов, молодой царь в то же время старался усмирить и внешних врагов. Заботясь гораздо больше о спокойствии подданных, чем о распространении своих владений, он благоразумно согласился на мир со Швецией. Этот мир, заключенный в 1617 году в Столбове, близ Тихвина, не был выгоден Михаилу, потому что он должен был уступить Швеции Ингерманландию[181] и Карелию и отказаться от своих прав на Лифляндию и Эстляндию; но зато Новгородская область благословила умеренность своего царя, и несчастные ее жители отдохнули от бедствий, которые они несколько лет терпели от Шведских войск и Делагарди.
Печать царя Михаила Федоровича Печать матери царя инокини МарфыВ следующем 1618 году Михаил заключил мир и с Польшей. Читатели знают, что Владислав вместе с атаманом Сагайдашным был уже под стенами Москвы. Ему очень хотелось надеть на себя Русскую корону, и потому неудивительно, что он даже разбойников брал в свои союзники: Запорожские Казаки со своим атаманом были настоящими разбойниками. Кроме того, Владислав привел с собой наемное войско Венгров и Немцев и старался, насколько мог, настроить против царя жителей всех областей, мимо которых проходил; но все это было напрасно: пятилетнее правление так утвердило Русских в их привязанности к Михаилу, так явно показало им все его прекрасные качества и все умные распоряжения, так убедило их в мысли, что он один может спасти их Отечество от погибели, что жадный Польский королевич почти везде встречал отказы на свои непорядочные предложения и разве что силой мог заставить жителей некоторых городов и селений изменить законному государю.
Другим препятствием для осуществления намерений Владислава были храбрые полководцы Михаила, среди которых больше всех отличались князья Пожарский и Трубецкой, окольничий Годунов и воевода Жеребцов. Первые три заставили Владислава отступить от Москвы, последний — от Троицкого монастыря. Это священное место, так часто защищавшее наше Отечество, опять спасло его: здесь Владислав в первый раз почувствовал невозможность завладеть престолом России и отказался от этого безрассудного намерения. Он послал в монастырь к воеводе Жеребцову и келарю Авраамию грамоту, в которой писал, что соглашается переговорить о мире. Вы можете представить себе, друзья мои, что после всех ужасов, которые происходили в России из-за этой продолжительной войны с Поляками, наши предки очень обрадовались предложению королевича, и царь Михаил Федорович тотчас отправил в монастырь для мирных переговоров одного из своих первых бояр Шереметева с двумя дьяками: Болотниковым и Сомовым. Они встретились с Польскими министрами и чиновниками в деревне Деулино, лежавшей в трех верстах от монастыря, и после многих споров с обеих сторон согласились помириться на четырнадцать лет и шесть месяцев.
Это перемирие дорого стоило России: она должна была уступить Польше много своих городов, и в том числе: Смоленск, Чернигов, Новгород-Северский и Стародуб. Но эта потеря вознаграждалась тем, что все Польские войска оставляли Россию и родитель Михаила, знаменитый Филарет Никитич, получал свободу после длительного плена в Варшаве.
Патриарх Филарет. Титулярник 1672 г.Святейший Филарет (в миру Федор), патриарх Московский и всея Руси (ок. 1554–1633) — отец, царя Михаила Федоровича. При Борисе Годунове его сослали в Антониев Сийский монастырь и там насильно постригли в монахи. В 1610 г. во время своей посольской миссии он был захвачен Поляками в плен, где его продержали до 1619 г. По возвращении в Москву Филарет был посвящен в сан патриарха.
Не знаю, что описать вам, милые читатели мои, — ту ли тихую небесную радость отца, которую чувствовал добродетельный Филарет в минуту, когда узнал, что Бог так милостиво вознаграждал его продолжительные страдания и с такой славой возвращал на Родину в объятия милого сына и царя, уже несколько лет прославляемого народом, или то пылкое, неограниченное восхищение, каким наполнялось сердце сына при одной мысли о близком свидании с нежным родителем? Вам не понять еще, наверное, высокое, святое чувство этого счастливого отца, и вашим юным сердцам гораздо ближе сыновья радость молодого Михаила.
Итак, послушайте об этой радости. В то время во всей России говорили о ней. И старики, и дети рассказывали друг другу о том, с каким нетерпением ожидает царь своего отца, какие почести готовит ему, с какой заботой посылает государственных чиновников встречать его во всех городах, где он будет останавливаться! Михаил выехал из Москвы навстречу к своему отцу и, увидев его, упал перед ним на колени, несмотря на свое царское достоинство!
Михаил в этот счастливый день не хотел радоваться один. Он осыпал милостями своих подданных, простил всех преступников, освободил всех заключенных и, наконец, заложил каменную церковь во имя того святого, чья память праздновалась в день возвращения Филарета.
Со времени этого возвращения счастье России еще более утвердилось. Со свежими, юношескими силами Михаила, с пылким усердием его молодого сердца соединилась вся зрелость ума, вся долговременная опытность его родителя. Как благодетельно было для России это соединение! Все государственные дела шли в стройном порядке; сын с уважением принимал малейшие советы отца; отец не имел другой цели, кроме счастья и славы России. Во всех царских грамотах писали так: «Государь, Царь и Великий Князь Михаил Федорович всея России, и отец Его, Великий Государь Святейший Патриарх Филарет Никитич Московский и всея России, указали…» Филарет Никитич посвящен был в патриархи вскоре после приезда из Польши, но только одни неотступные просьбы сына, бояр и всего народа заставили добродетельного и смиренного митрополита принять это высокое звание.
А.М. Васнецов. Москва в середине XVII столетия: Москворецкий мост и водяные ворота. 1900 г.Мосты имели в жизни Москвы немаловажное значение.
У большинства из них стояли водяные мельницы, а на самих мостах шла бойкая торговля. На Москворецкой улице, ведущей к мосту, был Мытный двор (таможня). Здесь же велась торговля и размещались склады товаров.
Царица Евдокия
Первой супругой Михаила Федоровича была Мария Владимировна, княжна Долгорукова. Они нежно любили друг друга и потому были очень счастливы, но это счастье исчезло, как сон: молодая Мария скончалась через несколько месяцев после своей свадьбы. Печальный царь неутешно плакал по ней и долго не мог решиться выбрать другую супругу, несмотря на то, что народ пламенно желал, чтобы его добрый государь за все труды и беспокойства был снова награжден счастьем семейной жизни. Не один раз подданные Михаила даже просили его об этом, но царь продолжал отказываться: для него довольно было любви его добрых родителей. Но когда и они начали советовать ему выбрать другую супругу, Михаил Федорович решил исполнить их желание и в январе 1626 года приказал по обычаю прежних Русских царей привести ко двору прекрасных девиц из знатнейших фамилий в государстве.
Красавицы не с таким страхом собирались на этот съезд, как в то время, когда Иоанн IV выбирал свою первую супругу. Слух о кротости и любезных качествах Михаила был так отличен от того, что говорили о Грозном, что все молодые боярышни, назначенные к выбору, с радостью спешили в Москву и с самыми приятными надеждами входили в государев дворец. Их было шестьдесят. Каждая из них имела при себе прислужницу. Эти прислужницы оставались с ними во дворце, пока они находились там.
В назначенный день молодой государь вместе со своей родительницей пришел к невестам, некоторое время смотрел на прекрасное собрание красавиц, но его взоры равнодушно переходили с одной из них на другую и вовсе не восхищались ни их привлекательными лицами, ни пышностью нарядов. Вдруг выражение этих взоров изменилось: они приветливо остановились на девушке, робко притаившейся несколько поодаль от блистательных княжон. Повязка ее не сияет алмазами, простой темненький сарафан[182] не украшен золотыми нашивками, на прекрасной шее и руках не перевиваются зерна крупного жемчуга, но едва приметны несколько ниточек разноцветного бисера. Кто бы подумал, что на эту девушку, так скромно одетую, на эту девушку, по всему походившую на прислужницу какой-нибудь знаменитой боярышни, можно было хотя бы один раз взглянуть в той комнате, где было шестьдесят пышных красавиц? Но молодой царь взглянул на нее и не захотел глядеть ни на кого больше. Ее кроткое, милое лицо решило выбор, и сердце Михаила в ту же минуту назвало ее своей супругой. Однако никто еще не знал этого намерения в то время, когда царь вышел из комнаты: он должен был прежде всего объявить его своей матери. Как удивилась Марфа Иоанновна! Сначала она старалась изменить мысли своего сына, предупреждая, что его выбором огорчатся знатнейшие бояре, отцы и родственники собравшихся невест; но потом, увидев его твердую решительность, согласилась. Послали узнать имя счастливицы; оно было — Евдокия Лукьяновна Стрешнева, дочь Можайского дворянина.
