Литературный художественный образ не имеет физического вещества чувственности. Он является исключительно достоянием сознания автора, который его создал, и читателя, который его воспринял или, точнее говоря, воссоздал в своем воображении в процессе чтения. Здесь при попытке определить особую природу новой ценности, созданной на основе эстетического отражения действительности, отличную от природы других продуктов созидательного, творческого труда, у нас не может возникнуть двух мнений. Существенное явление эстетически познанной сущности — художественный литературный образ как продукт совершенно особого, писательского труда оказывается не материальной, но духовной ценностью. Эта новая ценность, новое, созданное художником явление, раз возникнув, существует затем в общественном сознании столь же объективно, сколь реально само общественное сознание.
Но какую же роль в процессе общения писателя с читателем играют книги? Очевидно, они выступают как форма передачи духовной ценности. Что это за форма? Что содержит книга? Что она хранит? Что передает? Если мысли автора, образы автора, духовную ценность, им созданную, она содержать не может, будучи материальным предметом — результатом физического труда людей, создавших бумагу, типографский шрифт, краску, переплет, отпечатавших ее текст.
По существу, до самого недавнего прошлого материалистическая теория не могла вполне научно ответить на этот вопрос. Не могла ответить потому же, почему триста лет назад ни одна материалистическая теория не могла бы правильно ответить на вопрос: что такое электричество? Люда наблюдали его явления, но не знали, что эхо такое, ибо еще не было специальной отрасли звания, изучающей эти явления.
Ответ на интересующий нас вопрос дала новая наука — кибернетика. Книга в закодированной форме содержит информацию. В книге нет и быть не может никакой объективной духовности. Ни мыслей, ни чувств в книге нет. Библиотеки духовно так же пусты, как и всякое скопление физических предметов. Духовная ценность неотделима от сознания, ибо она духовна. Но в библиотеках хранится информация, содержащаяся в тех духовных ценностях, которые были созданы людьми на протяжении истории человечества.
Что же такое информация? У нас нет возможности изложить здесь теорию информации, так как, являясь, по словам академика А. Колмогорова, «становым хребтом» кибернетики, она даже в весьма сжатом виде заняла бы слишком много песта. Ограничимся поэтому лишь некоторыми положениями, непосредственно относящимися к нашей теме.
Для наглядности возьмем пример. Предположим, вы договорились с приятелем, что он к вам зайдет. Однако, не будучи уверены, что в час предполагаемого визита окажетесь дома, вы предупреждаете: если окно вашей комнаты открыто — значит, вы дома, если нет — значит, ушли. В данном случае состояние вашего окна (открыто оно или закрыто) явится фактором, сообщающим информацию, которую вы передаете. Открывая окно, вы как бы говорите: «я дома». Закрывая, — «меля, нет дома». И по тому, в каком состоянии оказалось ваше окно, приятель поймет, что вы имели в виду.
Это простейший пример передачи информации. Однако в нем представлены основные элементы, без уяснения сущности которых нельзя, как представляется, решить интересующей нас проблемы.
Один человек знает нечто. Скажем, в нашем случае он выяснил, что его не будет дома. Он хочет передать это знание другому человеку. С этой целью он прибегает к определенному материальному знаку, коду (закрывает окно). Само по себе закрытое окно не есть знание. Последнее как нечто идеальное но может существовать вне сознания человека. В физическом же положении рамы окна (открыто — закрыто) кодируется сообщение, информация, содержавшаяся в идеальном знании. Информация в закодированном виде, в виде закрытого окна, существует отдельно от того, кто ее передал. Она хранится в закодированном виде до тех пор, пока другой человек не раскодирует ее, то есть не поймет знак, ему данный. В зависимости от физического положения рамы (открыто — закрыто) он через этот код получит информацию, которая заключалась в знании первого человека, и сам обретет это знание. Точнее говоря, по получении информации в его сознании возникнет то идеальное знание, которое хотел возбудить в нем первый. Оп будет знать, что хозяина нет дома.
Здесь нужно обратить внимание на два обстоятельства.
Во-первых, код был обоим понятен. И, во-вторых, тот, кто шел на свидание, ждал знака и потому готов был его воспринять. Можно не сомневаться, что мимо окна проходило множество людей, но, поскольку они не были подготовлены к приему информации и не знали кода, закрытое окно в этом долю им ничего не сказало. В их головах не возникло никакого знания. Для того чтобы информация могла быть передана, необходимо, чтобы лица, передающие и принимающие информацию, пользовались одинаковым кодом и чтобы то лицо, которое получает информацию, было подготовлено принять ее.
Более сложным случаем кодирования, хранения и передачи информации является, например, обычное радиовещание. Лектор излагает свои идеи перед микрофоном звукозаписывающего устройства. Заключающаяся в лекции информация кодируется в определенных звукосочетаниях слов и предложений. Колебания воздуха, несущие закодированную информацию, попадая в микрофон, технически перекодируются в электрические колебания, которые после соответствующих и преобразований оказываются зафиксированы на магнитофонной ленте. В таком закодированном виде информация может храниться неопределенно долго. Наконец, наступает момент, и магнитная запись передается и эфир. Информация снова перекодируется, теперь уже в радиоволны, принимаемые приемниками и вновь преобразуемые в звуковые колебания, которые, достигая ушей слушателей, складываются в те или иные слова и фразы, обозначающие понятия, суждения и умозаключения.
На основе полученной информации в сознании слушателей рождаются мысли, образы. Идеи лектора становятся достоянием общественного сознания.
Здесь, как и в первом примере, отчетливо видны те же закономерности. Во-первых, идеальное остается идеальным, а материальное — материальным. Во-вторых, код, который достигает сознания слушателей, им понятен. Лектор должен говорить на языке тех, кто его слушает, и говорить в достаточно доступных выражениях. И, в-третьих, воспринимающий информацию должен интересоваться ее содержанием. Он должен найти в лекции ответы на волнующие его проблемы (так же, как тот, кто шел под окном, нашел в открытой или закрытой раме ответ на интересующий его вопрос). Если информация, переданная в лекции, будет абсолютно чужда, неинтересна слушателю, последний остается к ней столь же равнодушен, как и люди, видевшие закрытое окно, но не заметившие этого, потому что оно им ничего «не сказало». Информационный сигнал не будет принят.
Если мы обратимся к повседневной жизни, то убедимся, что не только при чтении книг или при слушании радио, но и вообще люди могут общаться между собой лишь посредством обмена информацией, передаваемой либо хранящейся в материально закодированной форме. Только через материальные коды и осуществляется факт общественного сознания.
Мысль, как и образ, — не вещи, и передать их в чистом идеальном виде из головы в голову невозможно. Они всегда — достояние индивидуального сознания. Даже тогда, когда мы шепчем что-то кому-то на ухо, мы прибегаем к словесно-звуковому коду, создающему физические колебания воздуха.
При этом любой код, несущий информацию, не содержит ни капли идеального, являясь материальным знаком, в сущности, подобным кивку головы, означающему положительное решение, подобным бою тамтама, означающему желание начать войну, тому бою, который, не учитывая его кодового значения, при желании можно считать объективно воинственным, то есть обладающим некоторыми свойствами идеальности. Однако «объективность» таких качеств ничуть не больше (в гносеологическом смысле), нежели объективность злобности грома. Если в первом случае люди договорились, что данный звук обозначает начало войны, на которой, как известно, убивают, то во втором случае они на опыте поколений убедились, что гром означает грозу, во время которой тоже возможна смерть от удара молнии.
Известная «таинственность» материальных кодов, хранящих и передающих информацию, будь то книги и папирусы или всевозможные другие предметы, более или менее отчетливо доносящие до нас сообщения и свидетельства о жизни, обычаях, знаниях, настроениях и чувствах людей прошлого и настоящего и словно бы одухотворенные, наполненные неким объективным идеальным смыслом, — эта таинственность проистекает из того факта, что мы не замечаем или уже забыли, как теперь или в допотопные времена эти предметы и явления обрели для нас то или иное кодовое значение. Причем следует заметить, что кодовым значением способны обладать отнюдь не только произведения рук человеческих, но и самые различные природные образования, как и все вообще непосредственно воспринимаемое содержание действительности. Например, морщины на лице говорят о старости, дым, идущий из трубы, свидетельствует о присутствии в доме хозяев, желтые листья напоминают об осени и т. д., и т. п. Восприятию всех этих «естественных» кодов мы учимся с самого раннего детства, когда мать говорит нам; «Видишь рога? — Это корова. Видишь рельсы? — Здесь ходит трамвай. Видишь, дядя в фуражке? — Он милиционер».
