class="p1">– А с солдатами смелый! – она прыснула. – Неужели меня боишься?
– Нет, конечно, – фыркнул Ренэф.
– Вот и приходи, – гостья лукаво прищурилась, окинула его взглядом и добавила: – Кирану.
– Что? – значение этого слова он не знал.
– Зовут меня так, – пояснила она, откровенно веселясь, но делая это как-то не обидно. – А ты?
– Ренэф.
– Ренэ-эф… – Кирану протянула его имя, точно пробуя на вкус.
Показалось, или она специально добавила в голос томные нотки? Да кто их, женщин, разберёт. Она вдруг чуть подалась вперёд и звонко чмокнула его в нос, а потом взвилась на ноги и упорхнула в ночь – словно и не было её. Ренэф озадаченно смотрел ей вслед, сжимая флягу.
Вскоре появился бойкий юноша – принести дозорным воды и снеди. Царевичу показалось, что молодой рэмеи посматривал на него с каким-то интересом, и, вспомнив совет Кирану, к воде не притронулся. К еде, на всякий случай – тоже, тем более что кормили солдат и так сытно, как-нибудь дотерпит до утра. Чтобы не вызывать подозрений, Ренэф дождался, пока юноша уйдёт, и выплеснул воду вниз, потом с некоторым сожалением стряхнул туда же куски лепёшки. На всякий случай он не отпил и из фляги Кирану, поборол жажду.
Остаток ночи прошёл тихо. А поутру Ренэф и остальные стражи вернулись в казармы, чтобы отоспаться положенные несколько часов. За общей трапезой он поймал на себе несколько излишне заинтересованных взглядов – даже более пристальных, чем обычно. Или так только показалось? Солдаты привычно обменивались шутками и тыкали в него пальцем, когда думали, что царевич не видит. Неужели в дозоре с ним и правда должно было что-то случиться? Что ж, тогда кое-кто будет разочарован. Эта мысль вызывала удовлетворение. Ренэф даже поднял взгляд от плошки с кашей и насмешливо посмотрел на Ахратту – крупного солдата, который постоянно рвался с ним соперничать, а удары особо не сдерживал даже в тренировочных поединках. Тот украдкой показал ему распространённый здесь жест, точного значения которого царевич не знал, но догадывался. Ренэф пожал плечами и ответил схожим жестом из столичных казарм, после чего отправился наслаждаться заслуженным отдыхом.
* * *
Кирану не солгала – гарнизон Кирма и правда готовился к празднику. Весь городок преобразился, оделся в яркие алые полотна с золотым шитьём и гирлянды больших огненно-красных цветов, распространяющих дурманящий сладкий запах. На центральной площади, где обычно проводились собрания и объявлялись главные новости, сложили высокие костры. «Духи огня придут веселиться» – так она и сказала, и теперь это было у всех на устах.
Ренэф слышал обрывки разговоров среди солдат, предвкушавших торжество, и не без интереса ждал. Он, правда, полагал, что его отправят на стены, но командир определил его в отряд, охранявший площадь. Не иначе Кушта решил, что царевичу всё же положено посмотреть на праздник и тоже получить благословение духов.
Вместо своей фляги Ренэф укрепил на поясе флягу Кирану. Если уж она звала его к кострам, значит, сегодня будет ждать там, и нужно вернуть. Кто-то из товарищей по отряду обратил внимание на предмет явно нэбуйской работы, но вопросов не последовало – и на том спасибо. Интересно всё-таки, кем была эта девушка? И не спросишь же никого. Но сегодня царевич намеревался узнать – если она, конечно, придёт.
Под бой тамтамов и необычную мелодию музыкальных инструментов – голоса некоторых из них напоминали крики животных – солдаты сопровождали процессию. Казалось, все жители Кирмы собрались здесь, и каждый оделся понаряднее – веселиться так веселиться. Рэмеи и люди пританцовывали, хлопали, подпевали музыкантам. Общая атмосфера веселья передалась и солдатам, но Ренэф от притоптываний воздержался – просто с любопытством наблюдал.
Во главе процессии шли шаманы и знахари Кирмы – несколько темнокожих рэмеи и даже пара людей – облачённые в украшенные множеством деревянных и костяных амулетов многослойные наряды. Их лица были скрыты яркими резными масками – древними изображениями местных духов – а ритуальные инструменты в их руках как раз и задавали общий ритм, которым сейчас звучал весь гарнизон.
По мере того, как нарастал ритм музыки, само пространство неуловимо менялось. Кого бы ни призывали шаманы – они уже были здесь, Ренэф чувствовал это. Характерное ощущение иных сущностей было сродни тому, что рождалось в ритуальных процессиях рэмейских жрецов, но сам привкус энергий был иным. Магия праздника плескалась у границ восприятия царевича, силясь захватить его – незнакомая, дикая, манящая. Ренэф сопротивлялся лишь потому, что не знал, чего мог ожидать здесь. Его личный жреческий опыт был иным и не давал ответов на то, стоило ли поддаться, или всё же понаблюдать со стороны.
Ночь ярко вспыхнула высокими кострами, и на площади процессия распалась, но толпа празднующих сохранила особое единение – словно превратилась в огромного фантасмагорического зверя с сотней глаз и голосов. Царевич почти физически видел тонкие огненные нити, соединяющие присутствующих, похожие на золотое шитьё полотен, украшающих дома и шатры. Эти нити пульсировали в такт музыке, и всполохи перекатывались по ним, точно искры в пламени костра. Или так выглядели духи огня?.. Закончить эту мысль Ренэф не успел – толпа вынесла его ближе к центру площади, которую он охранял вместе с другими. Несколько солдат – и он в их числе – стали единственной границей между ликующими жителями Кирмы и танцующими у костров шаманами.
Ренэф повернул голову и уже не сумел отвести взгляд. Огонь ожил, танцуя в ритме тамтамов вместе с пробудившими его мистиками. Чёрные фигуры кружились и прыгали, вскидывая руки в причудливых жестах. Их движения, казалось, смещали привычную реальность, рождали новые образы – древние арки увитых лианами деревьев-исполинов, сражения хищников, парение вспугнутых экзотических птиц, и ещё великое множество картин, перетекающих друг в друга. В какой-то миг царевич понял, что дикая магия танца тесно переплеталась со всей здешней жизнью, воплощала и отображала её. «Что на земле, то и на небе», как говорили в Таур-Дуат. И в Нэбу, стало быть, прекрасно понимали этот принцип задолго до прихода сюда глашатаев воли Владык…
Это было очевидно, но почему-то поразило Ренэфа, как некое откровение. Заворожённо он созерцал незнакомый ритуал внутренним взором, находя в нём не меньше привычного, чем там было иного и чуждого. И не сразу он осознал, что обряд плавно перешёл просто в праздник. Шаманы и знахари присоединились к жителям, смешались с веселящейся толпой.
Сладкий запах огненных цветов, стоявший в воздухе, казалось, усилился, но теперь к нему примешивались и запахи еды. Где-то жарилось мясо – соблазнительные ароматы будили голод. У Ренэфа даже клыки зачесались, так хотелось
