В контрольном помещении Дагенхем выругался.
Главврач, управляющий проекторами, взглянул на часы.
— Минута сорок пять, Саул. Он может больше не выдержать.
— Его надо расколоть. Выжми все!
Фойла хоронили заживо, медленно, неумолимо, безжалостно. Его засасывала глубина. Вонючая слизь обволакивала со всех сторон, отрезая от света и воздуха. Он мучительно долго задыхался, а вдали гремел голос:
— ГДЕ НОМАД? ГДЕ ТЫ ОСТАВИЛ НОМАД? ТЫ МОЖЕШЬ СПАСТИСЬ, ЕСЛИ НАЙДЕШЬ НОМАД. ГДЕ НОМАД?
Но Фойл был на борту «Номада.» в своем гробу, без света и воздуха. Он свернулся в зародышевый комок и приготовился спать. Он был доволен. Он выживет. Он найдет «Воргу».
— Толстокожая скотина! — выругался Дагенхем, — Кто-нибудь раньше выдерживал Театр Кошмаров, Фриц?
— Нет. Ты прав. Это поразительный человек, Саул.
— Мы должны из него вытянуть… Ну хорошо, к черту с этой штукой. Попробуем Мегалан. Актеры готовы?
— Все готово.
— Начнем.
Мания величия может развиваться в шести направлениях; Мегалан являлся драматической попыткой диагностики конкретного течения мегаломании.
Фойл проснулся в громадной постели. Он находился в роскошной спальне, сплошь в парче и бархате. Фойл удивленно огляделся. Мягкий солнечный свет падал через решетчатые окна. В дальнем углу застыл лакей, поправляя сложенную одежду.
— Эй… — промычал Фойл.
Лакей повернулся.
— Доброе утро, мистер Формайл.
— Что?
— Прекрасное утро, сэр. Я приготовил вам бежевую саржу и легкие кожаные туфли.
— В чем дело, эй, ты?
— Я?.. — Лакей удивленно посмотрел на Фойла. — Вы чем-то недовольны, мистер Формайл?
— Как ты меня зовешь?
— По имени, сэр.
— Мое имя… Формайл? — Фойл приподнялся на локтях. — Нет, мое имя Фойл. Гулли Фойл. Так звать меня.
Лакей прикусил губу.
— Простите, сэр…
Он вышел, и через минуту в комнату вбежала прелестная девушка в белом. Она села на край постели, взяла Фойла за руку и заглянула в глаза. Ее лицо выражало страдание.
— Милый, милый, милый, — прошептала она, — пожалуйста, не надо начинать все сначала. Доктор клянется, что ты пошел на поправку.
— Что начинать?
— Всю эту чепуху про Гулливера Фойла, будто бы ты простои…
— Я Гулли Фойл. Мое имя — Гулли Фойл.
— Любимый, нет. Это болезнь. Ты чересчур много работал.
— Гулли Фойл всю жизнь я.
— Да, знаю, дорогой, тебе так кажется. На самом деле ты Джеффри Формайл. Ты… о, к чему я это рассказываю? Одевайся, любовь моя. Тебя ждут внизу.
Фойл позволил лакею одеть себя и, как в тумане, спустился по лестнице.
Прелестная девушка, очевидно обожавшая его, повсюду была с ним. Они пересекли колоссальную студию, заставленную мольбертами и незаконченными картинами, миновали зал со шкафами, столами, посыльными и секретаршами и вошли в громадную лабораторию с высокими потолками, загроможденную стеклом и хромом. Колыхалось и шипело пламя горелок, бурлили и пенились разноцветные жидкости, пахло странными химикалиями. По всему чувствовалось, что здесь проводятся необычные эксперименты.
— Что все это? — спросил Фойл.
Девушка усадила его в плюшевое кресло у необъятного стола, заваленного бумагами. На некоторых из них красовалась оставленная небрежным взмахом пера внушительная подпись: Джеффри Формайл.
— Все свихнулись, все… — забормотал Фойл.
Девушка остановила его.
— Вот доктор Реган. Он объяснит.
Импозантный джентльмен со спокойными уверенными манерами подошел к Фойлу, пощупал пульс, осмотрел глаза и удовлетворенно хмыкнул.
— Прекрасно, — сказал он. — Превосходно. Вы близки к полному выздоровлению, мистер Формайл. Можете уделить мне одну минуту?
Фойл кивнул.
— Вы ничего не помните. Случается — перетрудились, к чему скрывать — чрезмерно увлеклись спиртным и не выдержали нагрузок. Вы утратили связь с реальностью.
— Я…
— Вы убедили себя в собственном ничтожестве — инфантильная попытка уйти от ответственности. Вбили себе в голову, будто вы простой космонавт по имени Фойл. Гулливер Фойл, верно? Со странным номером…
— Гулли Фойл. АС 128/127.006. Но это я! Про…
— Это не вы. Вот вы. — Доктор Реган махнул рукой в сторону необычных помещений, видневшихся через прозрачную перегородку. — Обрести настоящую память, всю эту великолепную реальность, можно лишь избавившись от фальшивой. — Доктор Реган подался вперед, гипнотически сверкнув стеклами очков. — Восстановите детально вашу старую память, и я уничтожу ее без следа. Где, по-вашему, вы оставили воображаемый корабль «Номад»? Как вам удалось спастись? Где ваш воображаемый «Номад»?
Фойл заколебался.
— Мне кажется, я оставил «Номад»… — Он замолчал.
Из блестящих очков доктора Регана на него уставилось дьявольское лицо… кошмарная тигриная маска с выжженной надписью «НОМАД» через перекошенные брови. Фойл вскочил.
— Врете! — взревел он. — Это я, по-настоящему я!
В лабораторию вошел Дагенхем.
— Ну, хорошо, — сказал он. — Все свободны.
Кипучая жизнь в соседних комнатах прекратилась.
Актеры исчезли быстро и тихо, не глядя в сторону Фойла.
Дагенхем обратил к Фойлу смертельную улыбку.
— Ты крепкий орешек, не правда ли? Ты воистину уникален. Меня зовут Саул Дагенхем. У нас есть пять минут для разговора. Выйдем в сад.
Сад Успокоения на крыше Терапевтического Здания был венцом лечебного планирования. Каждая перспектива, каждый цвет, каждый контур умиротворяли страсти, гасили раздражение, смягчали злость, убирали истерию, наводили меланхолию.
— Садись. — Дагенхем указал на скамейку рядом с кристально чистым бассейном. — Мне придется походить вокруг. Я облучен. Ты понимаешь, что это значит?
Фойл угрюмо мотнул головой. Дагенхем сорвал орхидею и обхватил ее ладонями.
— Следи за цветком. Увидишь.
Он прошел перед скамейкой и неожиданно остановился.
— Ты прав, разумеется. Все, что с тобой случилось, — правда. Только… что с тобой случилось?
— Проваливай, — прорычал Фойл.
— Знаешь, Фойл, я восхищаюсь тобой.
— Проваливай.
— По-своему, по-примитивному, у тебя есть характер и изобретательность. Ты кроманьонец, Фойл. Бомба, брошенная на верфи Престейна, была замечательна; ты разграбил чуть ли ни весь Объединенный Госпиталь, добывая деньги и материалы. — Дагенхем стал считать по пальцам. — Обобрал слепую сиделку, очистил шкафчики, украл химикалии, украл приборы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
