63
Эту проблему не нужно смешивать с указывавшейся в предыдущей сноске очень существенной проблемой отделения клитик от не-клитик, чему будет посвящен специальный раздел настоящего параграфа.
64
Правда, эти критерии были сформулированы только для французского материала, а данные романских языков отличаются некоторой спецификой.
65
Не совсем понятно, чем этот последний критерий отличается от первого.
66
Напоминаем, что в англоязычной традиции термин «фраза» не идентичен русскому сходно звучащему термину. Так, английское phrase – это, скорее, русское «словосочетание», а русское «фраза» – это, скорее, высказывание, utterance.
67
Эта позиция не совсем понятна, так как большинство союзов и инициальных сентенциальных частиц именно моносиллабичны (и во всех славянских языках тоже).
68
Считаю, что единственным доказательством этого положения может быть экспериментально-фонетический анализ, видимо, автором не осуществлявшийся.
69
Димитрова-Вулчанова считает, что объединяют славянские языки только специальные клитики (кроме белорусского). Украинский и русский – бедны клитиками (poorclitic system). Возможно, клитикой можно считать форму 2-го лица ед. числа в русском. Так как она не приводит примеров, то можно предположить, что это высказывания вроде: Ты знаешь, я решила туда не ехать, хотя она далее пишет о невозможности первой позиции для клитик.
70
На самом деле экспериментальная часть исследования Г. А. Цыхуна очень велика и объемна, но мы приводим только отдельные примеры.
71
Большой опыт чтения чужих работ мне показал, что очень многие «звездочки» (*) легко снимаются при введении соответствующего контекста.
72
Закон этот был опубликован Якобом Ваккернагелем в 1892 году [Wackernagel 1892], однако потом он воспроизводился в собраниях его трудов неоднократно.
73
С несколько другой точки зрения, но достаточно подробно эти вопросы обсуждаются в нашей книге: [Николаева 1985/2004].
74
Ланцлингер и Шлонский [Laenzlinger, Shlonsky 1997] отмечают отличие иврита, где представлена кластерная комбинация Дат. + Акк., от немецкого с конструкцией Акк. + Дат. Тогда получается, что немецкий язык стоит в стороне от квазиуниверсальной тенденции.
75
Этим Т. Н. Свешникова отличается от других авторов, которые подобные наречия в класс клитик не вводят.
76
Правда, в последнем примере ощущается некоторое противопоставление говорящего остальным и, тем самым, определенная элевация местоимения.
77
Здесь специально употреблено наречие ярко, поскольку иногда, особенно для «слабых» форм, вопрос об ударности / безударности оказывается весьма сложным.
78
О причинах этого мы надеемся рассказать подробно в следующем разделе второй главы «Местоимения».
79
Разумеется, мы имеем в виду местоимения индоевропейских языков, считая принципиально важным, излагая теоретические положения, приводить общепонятные для большинства лингвистов примеры.
80
Несмотря на подобные осторожные высказывания, сам К. Шилдз обычно называет эти частицы «дейктическими», хотя и этот ярлык может считаться слишком прямолинейным.
81
Нельзя не отметить, что и в этом случае, как и во многих других, Р. Якобсон обнаруживает лингвистическое «прозрение», мимоходом рассуждая о том, что славянское je-mu, je-go есть нечто вроде маленького мини-высказывания (’это именно ему’, ’это он, кого’… и т. д.) в статье «Les enclitiques slaves» [Jakobson 1962].
82
Продленные формы О. Семереньи считает эмфатическими.
83
Последний формант О. Семереньи считает вторичным и возникшим под влиянием существительных.
84
Форманты родительного падежа, не совпадающие с реконструируемыми выше, к сожалению, автор не объясняет.
85
Интересно, что примеры отдаленности, связанной с первым и вторым лицом, приводимые на излюбленных американскими лингвистами никому не известных языках, полностью находят аналоги в современном разговорном русском: Вы там, что молчите; А вон там Вы, рыжий и т. д.
86
Кстати, к чему-то близкому приходит и А. Н. Савченко (см. ниже раздел «Партикулы и «глаголы»»).
87
Примечательно, что К. Е. Майтинская употребляет то термин корень, то термин основа.
88
Таким образом, мы снова возвращаемся к идее исходной моносиллабичности первообразных дейктических элементов.
89
Кавычки здесь поставлены нами сознательно, так как мы считаем, что все эти части речи – позднейшие и произошли от одной диффузной единицы.
90
Неслучайно К. Е. Майтинская пишет о том, что иногда не обнаруживается генетической связи между указательными и вопросительными местоимениями, а общее происхождение местоимений указательных и неопределенных очевидно [Майтинская 1969: 235]. В качестве примера она приводит гипотезу о связи слова «один» (венг. egy) c индоевропейской указательной частицей e-/i– (напоминаю, что венгерское слово по звучанию, а не по графике весьма близко к славянскому единый).
91
Иногда вместо этого слова употребляются лексемы типа «чужой», «второй» и под.
92
Чтение этого текста почти двухсотлетней давности невольно вызывает умиление и восхищение. Поистине верно положение о том, что часто «новое – это хорошо забытое старое».
93
Еще и еще раз считаю необходимым настаивать на термине «партикулы» – там, где многие употребляют термин «дейктики», потому, что понятие «дейктический» имеет слишком конкретное лингвистическое значение, терминологическую семантику, тогда как в рассматриваемое время эти частицы (партикулы) были явно диффузны и полисемантичны и потому их строго обозначать не стоит. Стремление их называть «дейктическими» я объясняю все тем же нежеланием лингвистики как «нормальной науки» иметь «неопознанный объект».
94
Это окончание в глаголе – t[ъ] – давно привлекало к себе внимание исследователей. Так, В. Шмальштиг, занимаясь этим окончанием в славянском аористе в сопоставлении с древнепрусским претеритным окончанием -ts, приводит множество теорий по поводу генезиса этой флексии, в основном возводящих ее к другим глагольным формам. С негодованием и без упоминаний только говорится об идеях «местоименного» происхождения этого окончания: «Some have thought that these forms were derived by the addition of a personal pronoun tb> [Schmalstieg 1988: 197].
95
Между прочим, небезынтересно было бы поставить и такой простой, но не ставившийся вопрос: а какая информация о предложении заложена в русском глаголе.
96
Сейчас мы оставляем в стороне извечный вопрос об «ударении» в реконструируемый период: было ли оно действительно присловным или это было фразовое повышение или понижение.
97
См. по этому же поводу далее иные предположения: ««Вторичные» окончания медия *-so, *-to, *-nto, как мы уже видели, также не выражали первоначально ни времени, ни залога. По-видимому, они были фонетическими вариантами окончаний *-s, *-t, *-nt, причем древнейшими» [Савченко 1974/ 2003: 324].
98
Трудно сказать сейчас без специального исследования, насколько в те, уже отдаленные от нас годы была исследована категория определенности / неопределенности и насколько она находилась в активе содержательной интерпретации синтаксиса. Так, Фр. Шпехта удивляет отсутствие того же -s в генитиве множественного числа. Это вполне предсказуемо, поскольку в таком случае скорее всего речь идет о неопределенном множестве [Specht 1947: 376].
99
За все замечания, относящиеся к этому разделу, я благодарю Вячеслава Всеволодовича Иванова, который с этим параграфом ознакомился.
100
Все значения упоминаемых здесь партикул и языки их употребления приводятся – с примерами – в главе третьей нашей книги.
101
В последнем случае может быть представлена метатеза: ср. лувийское tamuga.
102
Со времен А. Мейе по этому вопросу накопилась большая исследовательская литература. Так, например, в уже не раз упоминавшейся нами работе Ф. Шпехта [Specht 1947: 364] написано, что славянские генитивно-аблативные конструкции на -go состоят «demnach aus Zusammenrückung der slav. Stämme jo– und to– mit dem Pronominalstamm go. Dabej verhält sie go zu ko ‹...› Da k und g im Anlaut wechseln, kommen Formen wie lat. hic aus *ho-ce mit ke dem go in slav. to-go sehr nahe»
