— Что?
— Ты когда-нибудь заказывал убийство?
— Я — нет, но мой отец и мой дед — да, я это точно знаю.
Повисло молчание.
— Но здоровье, ведь его нельзя купить.
— Да, верно. Но если ты знаешь заранее, когда наступит твоя смерть, проблема решена. Смотри: богатые несчастны оттого, что рано или поздно им придется оставить все, чем они обладают. С собой в могилу деньги не возьмешь. В то время как мне вовсе не нужно мучить себя мыслями о собственной смерти, ведь уже есть кому заняться этим вместо меня.
Мужчина остановился в раздумьях.
— Ты прав, — сказал он. — Но это так грустно — ничего не желать. Но ведь есть же то, что тебе действительно нравится? Начни с этого.
— Ладно, мне нравится путешествовать. Потом, начиная с сегодняшнего утра, еще и яйца с грудинкой. А также парни.
— Хочешь сказать, что ты…
— Сказать по правде, не знаю. Я провожу с ними время, но не могу сказать, что в действительности их хочу.
— Тогда почему тебе не попробовать с женщиной?
— Наверное, мне нужно это сделать. Но прежде мне нужно захотеть этого, понимаешь? Не знаю даже, как лучше объяснить тебе.
— Нет, не нужно. Думаю, что с тобой все предельно ясно.
Мужчина положил сковороду поверх груды посуды, лежавшей на скамье. Затем посмотрел на кварцевые часы, что были у него на запястье.
— Уже десять. Я должен поехать в город: мне нужны запчасти для ремонта тостера.
— Ну, тогда и я пойду.
— Ну зачем же? Оставайся здесь и отдохни немного, если хочешь. Я скоро вернусь, и мы, пожалуй, сможем снова пообедать вместе и еще поболтать. А знаешь, ты хороший малый.
Джозеф посмотрел на старый диван с порванной обивкой. Он показался ему таким привлекательным.
— Хорошо, — согласился молодой человек. — Я вздремну немного, если ты не против.
Мужчина улыбнулся:
— Вот и славно!
Уже в дверях незнакомец снова обернулся:
— Кстати, что бы тебе хотелось на ужин?
Джозеф пристально посмотрел на него:
— Не знаю. Ты меня поражаешь.
Чья-то рука нежно толкнула Джозефа. Молодой человек открыл глаза и понял, что уже настал вечер.
— Это из-за усталости! — сказал с улыбкой его новый знакомый. — Ты проспал девять часов кряду!
Джозеф, потягиваясь, встал с дивана. Он уже давно так хорошо не отдыхал. И тут же почувствовал голод.
— Уже пора ужинать? — спросил он.
— Разведем огонь, и я мигом все приготовлю: я привез цыпленка, чтобы пожарить его на углях, и картофель. Как тебе такое меню?
— Великолепно, я как раз проголодался.
— А ты тем временем открой пиво. Оно стоит на подоконнике.
Джозеф никогда не пил пива, не считая того, которое его мать добавляла в рождественский пунш. Он достал одну банку из упаковки, где помимо нее было еще пять штук, и щелкнул язычком. Припав губами к алюминиевому краю, Джозеф медленно отхлебнул и почувствовал, как холодная жидкость быстро спустилась вниз по пищеводу. Приятное ощущение утоления жажды. После второго глотка он рыгнул.
— Ничего себе! — воскликнул незнакомец.
На улице было холодно, но в доме от огня, пылавшего в камине, исходило приятное тепло. Комната освещалась тусклым светом газовой лампы, стоявшей посередине стола.
— Хозяин скобяной лавки сказал, что тостер можно восстановить. Еще он мне дал несколько советов по поводу того, как его починить. Совсем не плохо, думаю, что смогу продать его на какой-нибудь ярмарке.
— Получается, за счет этого ты и живешь?
— Ну да, и это тоже. Люди выбрасывают много вещей, которые еще вполне пригодны. Я их ремонтирую, привожу в порядок, вот так и зарабатываю себе немного денег. Некоторые вещи оставляю себе, как, например, эту картину…
И он указал на висевшую на стене картину без рамки.
— А почему именно ее? — спросил Джозеф.
— Не знаю, просто она мне нравится. Думаю, что напоминает место, где я родился, а может, я вовсе никогда там и не был, как знать; я так много путешествовал…
— Ты на самом деле бывал в разных местах?
— Да, их было великое множество. — Казалось, что на мгновение он погрузился в свои мысли, но потом сразу же пришел в себя. — Мой цыпленок — особый, вот увидишь. Да, кстати, у меня для тебя есть сюрприз.
— Какой сюрприз?
— Нет, не сейчас, после ужина.
Они сели за стол. Цыпленок с гарниром из картофеля был приправлен специями. Молодой человек несколько раз накладывал себе добавки. Тип — отныне именно так Джозеф называл про себя этого человека — ел, не закрывая рта, и успел выпить уже три банки пива. После ужина он вынул трубку с выгравированным на ней вручную рисунком и табак. Прежде чем закурить, сказал Джозефу:
— А ты знаешь, я много думал над тем, что ты сказал мне сегодня утром.
— Над чем именно?
— Над тем, как ты говорил о «желаниях». Это произвело на меня впечатление.
— Да? И почему?
— Видишь ли, я не думаю, что плохо знать, когда именно наступит конец жизни. С моей точки зрения, это, наоборот, привилегия.
— Как ты можешь говорить подобные вещи?
— Ну, конечно, все зависит от того, как смотришь на мир. Склонен ли ты видеть стакан наполовину полным либо наполовину пустым. В общем, можешь уже начинать отсчет, сколько тебе еще осталось. Или провести остаток своей жизни, ориентируясь на этот срок.
— Не понимаю тебя.
— Полагаю, что, зная о том, что ты в пятьдесят лет должен умереть, ты вынужден поверить в то, что жизнь тебе неподвластна. А между тем именно в этом и есть твоя ошибка, друг мой.
— Что ты понимаешь под словом «власть»?
Тип взял из огня тлеющую лучину и ее концом зажег трубку. Он глубоко затянулся, прежде чем дать ответ.
— Власть и желание идут рука об руку. Все это — стороны одной и той же проклятой сущности. Второе зависит от первого, и наоборот. И это — не слова какого-то там хренова философа, так заведено самой природой. Ты хорошо сказал сегодня утром: мы можем желать только того, чего у нас нет. Ты думаешь, что тебе подвластно иметь все, и поэтому ты ничего не желаешь. Но это происходит потому, что твоя власть определяется деньгами.
— А что, разве есть какая-нибудь другая?
— Конечно, сила воли, например. Ты, чтобы понять, можешь попробовать. Но я подозреваю, что ты не захочешь этого…
— Почему ты так говоришь? Наоборот, я могу это сделать.
Тип пристально посмотрел на Джозефа:
— Ты уверен?
— Конечно.
— Хорошо. Перед ужином я сказал тебе, что у меня есть для тебя сюрприз. Теперь пришло время его показать. Пошли.
Он встал и направился к одной из закрытых дверей в глубине комнаты. Джозеф в нерешительности перешагнул вслед за ним за порог.
— Смотри.
Он ступил в темноту. В комнате находилось нечто учащенно дышавшее. Молодой человек тут же подумал, что это животное, и отпрянул назад.
— Ну, смелее, — подбодрил его тип. — Смотри внимательнее.
Чтобы привыкнуть к темноте, Джозефу потребовалось несколько секунд. Слабого света, исходившего от стоявшей на столе газовой лампы, едва хватало, чтобы слегка осветить лицо юноши.
Тот лежал на кровати с привязанными толстой веревкой к стойкам кровати руками и ногами. На нем была клетчатая рубашка и джинсы, но при этом он был босой. Стянутый вокруг рта платок мешал ему говорить, поэтому он издавал лишь несвязные звуки, похожие на стихи. Волосы на лбу стали сырыми от пота. Он извивался, как плененное животное.
— Кто это? — спросил Джозеф.
— Подарок для тебя.
— И что я должен с ним делать?
— Все, что захочешь.
— Но я не знаю, кто он.
— И я тоже. Он ехал автостопом. Я посадил его в машину на обратном пути сюда.
— Может, нам следует развязать его и отпустить?
— Это все, что ты хочешь?
— А почему нет?
— Да потому, что это и есть доказательство того, что представляет собой власть и как она связана с желанием. Если ты пожелаешь освободить его, пожалуйста. Но если тебе захочется от него чего-нибудь еще, то сейчас ты волен сделать выбор по своему усмотрению.
— А ты, случаем, говоришь не о сексе?
Тип разочарованно мотнул головой.
— Твой кругозор очень ограничен, друг мой. В твоем распоряжении человеческая жизнь — самое большое и поразительное творение Бога, — и единственное, что тебе приходит в голову, — это просто отодрать его.
— А на что мне человеческая жизнь?
— Ты же сам сказал об этом сегодня утром: если бы тебе захотелось убить кого-то, то достаточно было заплатить кому-нибудь, чтобы это сделали для тебя. Но ты действительно считаешь, что это дало бы тебе право лишать человека жизни? Твои деньги обладают этой властью, а не ты. До тех пор пока ты не сделаешь это собственными руками, ты никогда не почувствуешь, что это значит.
Джозеф снова посмотрел на юношу, на лице которого застыл ужас.
