к раскрытию преступлений. И это сильно ему мешало. Историй о бароне Холмсе было явно недостаточно для хорошей работы. Ему бы книги почитать, детективные сериалы посмотреть, с патологоанатомами пообщаться, в морге побывать, байки послушать, курсы повышения квалификации пройти...
Где там!
И половины не получится...
Но что Лиля может, то она ему расскажет.
— Проверить, кто купил этот дом. Кто заказывал доставку продуктов...
— Слуги покупали, наверное...
— Каждый день? Итак, продукты. Биография самих слуг. Биография и место жительства ближайших родственников и друзей. Обыск в комнатах Джолиэтт...
-^Последнее — невозможно, ваше сиятельство.
— Почему?
— Антонель Леруа распорядился доставить все ее личные вещи во дворец. И переделал покои...
— Сразу после смерти?
— Практически, сразу после похорон.
Лиля кивнула. Косвенно это играло на ее версию.
— Я хочу побеседовать с теми, кто переделывал покои, то возможно?
— Ваше сиятельство, я прошу объяснений, — терпение Ганца закончилось. — Что вы знаете такого, чего не знаю я?
— Сложный вопрос, — сомкнула кончики пальцев Лиля. Потом оперла на них подбородок, подумала с минуту. — Ганц, я не могу рассказать вам эту историю. Не потому, что я вам не доверяю.
— А почему?
— Потому что вы будете предвзяты. Я сама этого боюсь — не оказалась бы я неправа.
Ганц задумался.
—• Вы считаете, что ее высочество... была невиновна? Лиля покачала головой.
— Не совсем так. И не совсем о том... Я разговаривала с милой девочкой по имени Ида.
— Так? — напрягся Ганц.
— Что она рассказывала вам о той ночи, когда пряталась на задворках борделя?
Ганц наморщил лоб, припоминая.
— Ида говорила, что вышли двое мужчин и девочка в веночке... и что?
— Чисто теоретически, Джолиэтт могла быть в борделе. А практически?
Ганц подумал пару минут.
— Почему нет?
— Потому что Ида наблюдательна. И она сказала — мужчин. Она упоминала, что мужчина был не такой?
— Нет.
— Могли это быть действительно — двое мужчин?
— Вполне. Но это могли быть и господин с кучером... Лиля вздохнула.
— Ганц, давайте вы все-таки разберетесь с моим списком вопросов. А дальше будет видно.
Барон Тримейн только вздохнул.
— Обещаю.
Ему было... нет, стыдно ему как раз не было. Но мысль, что он мог упустить... нечто. Вот это барону решительно не нравилось.
Авестер, Берма.
— Два «собачьих хвоста».
Как-то не прижились в Берме «хот-доги».
Если их с удовольствием, заказывали десятками, уж больно удобно, сосиска в булке, кушай на здоровье. А вот название — увы.
Хот-дог не звучало на местном языке.
Потом Лиля обмолвилась, что «Хот дог» можно перевести, как «горячая собака». А потом Ром и придумал — собачий хвост. И легло на язык. Да так удачно...
Марион привычно отпустила две булки, И увидела человек десять, направляющихся в ее трактир.
«Пираты» — ворохнулось внутри.
Женщина поежилась.
Не любила она эту категорию. У нее ни девок, ни выпивки, не загуляешь. А пиратам того и надо. А еще — им терять нечего.
У каждого человека есть какая-то сдерживающая сила. Кому-то дороги родители — я не могу их огорчить.
4 У кого-то семья — я не хочу с ней расставаться, я должен ее обеспечить...
У кого-то имущество — наживал, а теперь терять?
У пиратов ничего нет, кроме собственной дырявой шкуры. Шкуры, которой они рискуют постоянно.
Шкуры, которую в любой миг вывесят на просушку.
Своей жизнью они, понятно, дорожат, но не настолько, чтобы очень. И сорвать их с цепи может любая малость.
А Марион такого не надо’ Начнется еще потасовка, а где пираты, там и поножовщина. Стража набежит...
Нет, не надо.
Но к удивлению женщины, пираты вели себя, как вполне приличные люди, разве что строем не ходили.
Расселись за самым большим столом, заказали фирменное блюдо в горшочках, выпили по первой, закусили, разлили по второй...
Марион подала еще один поднос.
Девушки к пиратам идти боялись, пришлось ей.
Старший пират... капитан? Или кто он там? Не поймешь ведь... Старший над пиратами смотрел на нее с интересом.
— Ты ли местная хозяюшка будешь?
— Я, господин, — созналась Марион.
— А звать тебя как?
— Марион Ларус, господа.
— Он так и сказал... ты, хозяюшка, присядь с нами на минутку.
Марион повиновалась, рассудив, что это дешевле обойдется. Лишь бы скандала не было...
Мартин, хоть и прево, но Марион искренне боялась за мужа. И подвергать его опасности не хотела. Страшно.
— Вам что-то не по вкусу, господин?
— Все у тебя замечательно, хоть якорь бросай, — успокоил пират. — Скажи, хозяюшка, а вирмане у тебя бывают?
Марион прикусила губу.
Спросил! А что сказать? Да — или нет? А если...
Пират разрешил ее сомнения, подняв руку.
— Альдонаем клянусь, у меня с ними вражды нет, Просто один вирманин сказал, ежели у тебя записочку оставить, так ему наверняка передадут.
— Ивар? — спросила Марион.
— Ивар, — Джон, а это был именно он, расплылся в улыбке. — Он...
— Бывает, господин. Не он сам, так его друзья заходят, когда в порту стоят.
— Так и мы заходить будем, хозяюшка. Ты не переживай, будет у тебя тихая гавань, буянить не станем. Да под такую закуску и не напьешься, а значит и не побуянишь.
— Я гостям всегда рада, господин. Если постоянно заходить станете, так любимым клиентам у нас бутылочка к заказу полагается.
Джон кивнул.
— А любимым клиент становится...
— С десятого визита. Вот, у нас и книга заведена, всех записываем...
Марион умолчала о том, что в книге были и другие сведения. Кто буянил, кто что любит, у кого и когда какие памятные дни — хорошему трактирщику без таких сведений никак.
Клиентов надо приманивать — говорила Алия. А она в таких вещах не ошибалась.
— С десятого визита, говоришь? Учтем...
Марион улыбнулась.
— Мы всегда гостям рады.
Джон хмыкнул.
Для его молодцев перевернуть здесь все вверх тормашками, изнасиловать дуреху, а на закуску еще и поджечь трактир, было делом десяти минут. Но...
Вирмане.
И проход через Вириом.
Таким кушем разбрасываться не следовало. А потому Джон честь по чести заверил женщину, что будет приходить. Заплатил, оставил чаевые и удалился. Про Раштеров он пока ничего не узнал, но убедился, что вирманин не соврал.
Мало ли что?
Опять же, вкусно поесть, без галет с червями — это тоже хорошо... его коку до местного повара как до Ханганата через Уэльстер. Так что Джон выпил еще один смешной стаканчик, которые здесь называли стопками, закусил, и выдохнул благостно.
Хорошо...
>’с & #
Поздно вечером, лежа в постели с мужем, Марион делилась дневными впечатлениями.
Мартин слушал, как песню. Поглаживал животик супруги, и растекался сладкой лужицей от счастья.
Еще год назад... да, только представить себе! Какой-то год, а у него ничего этого не было!
Ни Марион, ни Фионы, ни Рома, ни будущего малыша... да и его-то, наверное не было. Был кто-то другой, одинокий и холодный, несчастный и грустный.
А вот его — не было.
А
