«О Свет жизни и мрак скверны», — промелькнула в его голове мысль, отдаленная и смутная; он был слишком слаб для того, чтобы терзаться противоречиями. Впрочем, он знал, как совладать с ними. Ответ был найден в тронном зале Ясель Фоула, когда невозможность поверить в истинность существования Страны вкупе с невозможностью отрицать ее реальность вынудили его обрести некую точку равновесия, укрепиться в концентрации силы, предоставив головокружительным противоречиям бытия вращаться вокруг. Однако сейчас в этом знании уже не было никакой пользы. За ночь Ковенант растерял весь гнев и теперь поднимался к зияющему зеву Ревелстоуна, словно просто пустая оболочка.
Но так или иначе, явные признаки того, что город покинут, внушали ему беспокойство. Неужто Верные бежали? Неужто одно его приближение заставило Всадников попрятаться? Но нет, интенсивность Ядовитого Огня указывала на то, что зловещий луч отнюдь не оставлен без присмотра. Да и Лорд Фоул не допустил бы ухода Гиббона. Может ли триумф Презирающего быть полным и сладостным, если Ковенант низвергнет Арку Времени в противоборстве с Верными? «В конце концов, — говорил Лорд Фоул, — у тебя останется лишь один выбор, выбор отчаяния. И ты сделаешь его…» Он обещал это твердо и смеялся.
Что-то похожее на гнев и ощущение силы зашевелилось в сознании Ковенанта. Непроизвольно сжав кулаки, он продолжил путь вверх по склону. Теперь солнце припекало ему затылок, отбрасывая тень на голую землю впереди. Жар словно бы выискивал нить его воли, вознамерившись выжечь ее, свести на нет, как сводил он на нет всю тлетворную зелень Верхней Страны. Ковенанту казалось, будто он видит себя со стороны — видит распростертым для жертвоприношения, готовым во второй раз принять роковой удар, удар, что, пронзив его грудь, не только лишит его жизни, но и положит конец надежде. В правом предплечье явственно ощущался зуд, словно под кожей суетливо завозились паразиты. Он машинально ускорил шаг.
Вскоре Ковенант достиг основания башни, и перед ним, в створе разрушенных ворот, открылся тоннель. Проход казался темным, словно могила, но, приглядевшись, он смог разглядеть на его противоположном конце смутный свет открытого внутреннего двора и даже вторые ворота твердыни. Они были закрыты.
Ковенант непроизвольно оглянулся назад, туда, где остались его спутники. Солнце слепило глаза, и поначалу он не мог различить ничего, кроме тянувшейся до горизонта тошнотворной серой жижи — того, что осталось от пожранной Солнечным Ядом растительности. Но, прищурившись, из-под ладони он разглядел отряд.
У самой кромки испаряющейся грязи кучкой стояли друзья. Первая и двое харучаев удерживали Хоннинскрю. Красавчик удерживал Линден. С болью отвернувшись от них, Ковенант вновь устремил свой взгляд в темное жерло тоннеля. Входить туда он не стал, ибо знал об оберегающих проход тайных бойницах. Не стал он и возвышать голос, поскольку интуитивно чувствовал, как неотрывно и внимательно следит за ним затаившийся Ревелстоун. В пыльном воздухе разрастающейся безбрежной пустыни перед громадой цитадели голос его казался тихим и слабым.
— Гиббон, я пришел к тебе. Пришел за тобой. Если ты выйдешь, я сохраню жизнь твоим Всадникам…
Насмешливое эхо, отражаясь от стен тоннеля, заставило Ковенанта прерваться, но едва оно стихло, он продолжил:
— …Не выйдешь, я разнесу твердыню вдребезги, но доберусь до тебя. Ты знаешь, у меня хватит на это сил…
«Ты гораздо опаснее, чем когда бы то ни было».
— …Сам Фоул не думает, будто ты способен одолеть меня. Он использует тебя для того, чтобы я сам себя погубил. Но сейчас мне наплевать на его ухищрения. Так или иначе ты умрешь. Выходи, и покончим с этим.
Казалось, будто его слова повисли в воздухе, так и не долетев до конца тоннеля. Ревелстоун нависал над ним мрачно, словно то был остов города, умершего много веков назад. По спине Ковенанта, обжигаемой палящими лучами солнца, струился едкий пот.
И тут в створе тоннеля на фоне освещенного внутреннего двора вырисовалась казавшаяся черной человеческая фигура. Человек шел навстречу, и звук его шагов отдавался негромким эхом.
Ковенант попытался сглотнуть — и не смог. Солнце пустыни схватило его за горло.
Жаркая боль пронзила его предплечье, шрамы засверкали, словно клыки. Невидимая тьма устремлялась из прохода ему навстречу, обволакивая его пламя пеленой порчи. Эхо приближавшихся шагов становилось все громче.
Солнечный свет высветил обутые в сандалии ноги и кайму красного одеяния, и Ковенант ощутил минутную слабость от сознания того, что его первый гамбит проигран. Свет быстро пробежал вверх, высветлив черную ризу, придававшую облачению торжественный вид, и руки. Руки, отнюдь не сжимавшие обычный для каждого Всадника увенчанный открытым треугольником металлический стержень, бывший неотъемлемым атрибутом всякого Всадника рукх. Но все же незнакомец в тоннеле был Всадником. Не Гиббоном — на-Морэм носил только черное. Этого пребывавшего в привычной отрешенности человека с напоминавшим епископский посох жезлом Ковенант не знал.
Торс Всадника был необычайно грузным, хотя руки и ноги его оставались худыми, а поросшие щетиной щеки запали то ли от дерзости, то ли от неизбывного страха. Пряди волос, беспорядочно липшие к лысеющему черепу, придавали Верному вид фанатика, хотя глаза его были тусклыми и бесцветными.
Он держал перед собой открытые ладони, словно показывая, что пришел безоружным.
Совладав, наконец, со своей усталостью, Ковенант ухитрился, наконец, сглотнуть немного слюны и обрел способность говорить. Тоном, который должен был обескуражить Всадника, он произнес:
— Не трать время попусту. Мне нужен Гиббон.
— Приветствую тебя, Полурукий, — произнес Всадник. Голос его звучал ровно, хотя что-то в нем наводило на мысль о близости к панике. — Гиббон на-Морэм знает о тебе все и не собирается утруждаться ради тебя. Скажи лучше, с какой целью нарушаешь ты наш покой.
Ковенант не знал, где таится угроза, но опасность близилась — он чувствовал это всей кожей. О том же говорил и медный привкус страха во рту. Мало того что торс Всадника казался непропорционально толстым — ткань его просторного одеяния шевелилась сама собой, словно под ней бурлила вода. Шрам на предплечье Ковенанта жгло, будто в его плоть вгрызлись крысы. Он почти не слышал собственных слов.
— Это продолжается слишком долго. Вы изгадили весь мир, но я положу конец вашим бесчинствам.
Всадник оскалил зубы, но усмешка не получилась. И он никак не мог встретиться с Ковенантом взглядом.
— В таком случае знай, что на-Морэм говорить с тобой не желает. Если хочешь, я передам тебе его послание.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
