Всю свою жизнь Патрик знал его как доброго и харизматичного. Каждое рождество дядя приезжал в их имение и привозил подарки. Именно он подарил огромную коробку с книгами… Вот мама радовалась. Некоторые экземпляры были поистине редкими и предназначались только для высших учебных заведений суммы. Патрик тогда еще был мальчишкой-задротом и не сильно обрадовался такой подставе. Еще удивился, что это дядя ему подмигивает, будто это не весть какой подарок.
Но вот было удивление Патрика, когда в кипе книг он обнаружил новенький и заботливо спрятанный от маминых глаз ИксБокс и пара десятков игр в жанре Фентези-РПГ. Патрик умудрялся играть ночами, после учебы. Целых полгода он скрывал этот подарок от матери, пока та не застукала его. Но Патрик не сдал дядю. Изворачивался до последнего.
— Дядя… — хрипит Патрик. — Ты… серьезно?..
Он не отвечает. Просто смотрит. Как на совсем чужого человек. Неужели в нем не осталось ничего… человеческого? Неужели он забыл, как они вместе ездили в горы, на Карибы, как весело проводили время? Неужели все это была… лишь игра? Становление инквизитора в новом мире? Да, Патрик замечал, что тем влиятельнее становился Монтано Эдвайс, тем меньше времени он ему уделял. Но он помнит его смех. Его взгляд. В нем не было фальши… Не было… Не было…
«Наивное дитя» — голос Эйн Софа в мыслях режет правдой.
Патрик сжимает зубы от обиды. А ведь правда. Он — ребенок, возомнивший себя важным. Возомнивший себя авторитетом. Возомнивший себя сильным, подмяв под себя пару беляков в школе неодаренных.
И вот пришло время расплачиваться…
Из последних сил Патрик заставляет щупальце ожить, но дядя не глядя перехватывает его второй рукой, вырывает с корнем, отбрасывает в сторону.
Почему он молчит?..
Почему он больше ничего не говорит?!
— Инквизитор! — вместо голоса дяди, он слышит Константина Кибу.
Дядя лениво поворачивает голову, смотрит в его сторону, не отвечает.
Константин медленно приближается. Шаг за шагом, будто боится, что любое его движение станет последним. Он осторожно поднимает руки:
— Что хочешь за его жизнь, инквизитор? Говори.
— Открой свой разум, паук, — бездушный голос дяди морозит внутренности. — Пусти в себя моего брата.
— Я не могу.
Константин приближается. Последняя надежда Патрика…
— Тогда разговор окончен.
Патрик замечает, что дядя к чему-то прислушивается и понимает, что в ухе у него наушник. Кто-то что-то передает дяде на расстоянии? Кто? Что говорит?
Дядя слегка морщится. Видимо то, что ему сказали ему не нравится.
— Не делай этого, инквизитор. Я не могу… — слова Константина становятся тяжелыми, — не могу, потому что никого не чувствую в себе. Я не думаю, что в моей голове кто-то сидит. Тебе нет смысла его уби…
КХРК!!!
Боль пронзает все тело от пяток до макушки. В шее хрустит так, что становится всё… всё… понятно. Дядя отпускает горло, и Патрик падает на землю, не в силах больше пошевелиться. Он уже ничего не чувствует, кроме озверевшего сердца в груди. Дыхание учащается, а рот заполняет кровь.
Патрик из последних сил переводит взгляд на дядю, но… Тот даже не смотрит на него. В один миг, он срывается с места. Сначала кажется, что он набрасывается на Константина, но нет. Дядя убегает? От кого? От чего? Почему?.. Почему…
Почему так произошло?
Вдох! Выдох! Вдох! Выдох!
Патрик Эдвайс дышит очень часто и надрывно, глотая кровь и хватаясь ртом за воздух этого глупого и бессмысленного мира.
Свет от луны слепит. Глаза становятся чувствительными к любому раздражителю. Патрик хочет закрыть глаза, но… свет вдруг пропадает. Константин Киба стоит перед ним, заслоняя тенями.
Патрику тяжело рассмотреть выражение лица этого… человека…
Только силуэт. Черный, высокий, величественный…
Он ничего не говорит. Только стоит и смотрит. Странно, но Патрик не чувствует себя униженным, оскорблённым, как в прошлый раз, когда Константин выиграл его в соревнованиях. Наоборот. Ощущение, что… становится спокойнее.
— У… учитель… — язык Патрика еле шевелится. — Как вы думаете… я… я… когда-нибудь увижу эльфов?..
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Константин Киба. Нет. Эйн Соф улыбается. Первый раз Патрик видит на нем такую улыбку.
Эта улыбка что…
…искренняя?
— Тха`эн амаэль, Патрик Эдвайс. Сайн Айра ха`анур аэль вайр ама`эн…
Глаза Патрик расширяются. Он понимает! Понимает! Это… эльфийский диалект! В миг смерти Патрик черпает из заимствованной памяти Эйн Софа смысл эльфийской речи. Этими словами древнейший народ эльфов провожает в последний путь тех, кто пал в бою…
«Отправляйся к корням, Патрик Эдвайс. Великий Цикл дарует тебе шанс начать всё сначала…»
Последний выдох Патрика Эдвайса…
Умирает он…
…с улыбкой на лице.
Д-а-а… может… всё… не так уж… и плохо…
Тук… Тук…
Ту…
Выдох…
***
Я наклоняюсь, закрываю глаза Патрика Эдвайса. Какое-то время смотрю на его умиротворенное лицо.
Сколько раз я сталкивался с подобным? Скольким Альвам, людям, эльфам и другим существам я так закрывал глаза? Каждый раз чувствуя… что-то странное. Грусть? Пожалуй, нет. Грустить я перестал много лет назад. Зависть? Глупость наивного ребенка. Завидовать смерти будет только слабый.
Месть? Тоже нет. Слишком многих я потерял, чтобы мстить за каждого. Особенно за тех, кого знаю всего пару месяцев. Месть — это обоюдоострая палка. Если бы я мстил за каждого, то не дожил бы до своего века.
Нет, мстить я разучился очень давно…
Я чувствую другое.
Природа Альва — черпать силу в утрате. Холодную, рассудительную, жестокую…
Давно я не чувствовал в себе такого острого желания заставить кого-то расплатиться именно за эту маленькую смерть. Смерть наивного, глупого, тщеславного мальчишки, желающего увидеть эльфов, переиграв в компьютерные игры. Мальчишки, прожившего короткую жизнь так, как хотело окружение, а не он сам. Одного из первых, кто в этом мире поставил на кон всё, чтобы помочь мне. Первый раз он сделал так, как сам хотел.
И сразу же погиб…
Вот поэтому я привык все делать в одиночку… Так проще.
Тихо шепчу:
— Да сокроет тебя своими объятиями Шиила, Патрик Эдвайс.
Или примут душу корни Великого Древа. Как тебе больше хочется, мальчик. Ты родился не в том мире.
Только сейчас замечаю, что я улыбаюсь. Хм, странно…
Выражение моего лица становится серьезным. Встаю, оглядываюсь. Вокруг никого кроме стонущего Тернова. Пиджачники разбежались, попрятавшись по всему городу. Уверен, многие до сих пор бегут, попадая под машины, спрыгивая с мостов, лишь бы ужас прошел.
Кевин удрал…
Сэм… Ну, тут понятно. Парень не славится смелостью. Он вообще здесь против своего желания.
Подхожу к трясущемуся и пускающему слюни Тернову. Он лежит на боку, поджав под себя ноги и ухватившись за них руками.
Вздыхаю, наклоняюсь уже над ним, кладу руку на лоб, запускаю в парня остатки суммы и… скрежещу зубами. В мыслях Вадима Тернова не осталось ничего, за что я мог бы зацепиться, вытащить его, спасти. Повсюду лишь… кошмары, ужас, отчаяние…
Дрянь! Сука!
Спокойно, Эйн Соф.
Ты проиграл.
Тебя поимели, Альв. Почувствую же забытый вкус поражения. Ты ничего не добился. Только потерял самых верных людей.
Отстраняю от Вадима трясущуюся руку…
Нет.
Встаю.
Нет. Я не проиграл. Благодаря Вадиму и Патрику я знаю в чем сила инквизитора. Я знаю в чем его слабость. Сами того не понимая, они ценою всего дали мне… мимолетный шанс избавиться от этого ублюдка.
Смотрю в сторону, куда убежал инквизитор. Совершенно неожиданно. Просто убил своего племенника, слегка изменился в лице и… сорвался с места, скрывшись за деревьями.
Шепчу:
— В ночь, когда ужас станет нестерпимым, молчаливые тени зашевелятся…
Мои зрачки резко уходят в сторону. Не шевелюсь.
— Так вот кого он так испугался, — тихо сообщаю едва уловимым звукам за спиной.
Медленно разворачиваюсь, приветственно киваю. Девушка, не более тридцати лет. Высокая азиатка в кимоно. Ее можно бы спутать с Акане, если бы не… зловещая аура и две катаны за спиной — совершенно дикий образ, коверкающий японские традиции о том, как должны выглядеть гейши или куноити — женщины-ниндзя. Кимоно переделано так, чтобы было удобно двигаться. Десятки игл-заколок на пышном пучке черных волос скорее всего запитаны суммой и служат для убийства, а не красоты. Две длинные косы достают до земли. Вместо привычных женских украшений к ним подвязаны остроконечные звезды и, скорее всего, они тоже оружие. Губы и нос скрыты под маской рыжей лисы — могу различить лишь большие, нетипичные для азиатки глаза, взглянув в которые любой мужчина отведет взгляд.
