последнее время. Мы чувствовали, что спокойствие, отразившееся на ее лице, было не чем иным, как символом вечного грядущего покоя. Ван Хелсинг подошел, положил руку на плечо Артура и сказал:
— Ну что, Артур, друг мой, дорогое дитя мое, теперь вы меня простили?
Артур взял руку старика, поднял ее и, поцеловав, сказал:
— Простил! Да благословит вас Бог за то, что вы вернули моей возлюбленной душу, а мне покой!
Он обнял профессора и беззвучно зарыдал у него на груди. Мы же стояли неподвижно. Когда Артур поднял голову, профессор сказал:
— Теперь, дитя мое, можете ее поцеловать. Поцелуйте ее в мертвые губы, если хотите. Ибо теперь она уже не злой насмешливый дьявол и не погибшее навек существо. Она больше не данница сатаны, «немертвая». Она верная покойница Бога, душа которой вместе с Ним.
Артур наклонился и поцеловал ее, а затем мы отослали его и Квинси из склепа; мы с профессором отпилили кол, оставив конец его в теле.
Затем мы отрезали ей голову и набили рот чесноком. Мы запаяли свинцовый гроб, привинтили крышку деревянного гроба и, собрав наши вещи, ушли. Закрыв дверь, профессор передал ключ Артуру. Воздух был напоен свежестью, сияло солнце, и пели птицы; казалось, вся природа настроилась на новый лад. Всюду царили мир и спокойствие, и мы были покойны и довольны и тихо радовались.
Прежде чем двинуться дальше, Ван Хелсинг сказал:
— Теперь, мой друг, первый шаг уже сделан, а он был самым трудным для нас. Но остается еще одно огромное дело — надо найти виновника наших несчастий и уничтожить его. У меня есть нить, и мы по ней доберемся и до него, но это долгая и трудная задача, тут и опасность, и огромный риск. Не поможете ли вы мне все? Мы все научились верить, не так ли? А если так, не наш ли это долг! Да? И не поклялись ли мы идти до самого конца, пусть он будет горек?
Мы по очереди пожали его руку, и клятва была принесена. Затем профессор сказал:
— Через два дня прошу вас всех ко мне обедать к семи часам. Я представлю вам двух других, которых вы еще не знаете; я приготовлю все для нашей совместной работы и раскрою вам свои планы. Джон, пойдемте ко мне, я должен с вами еще о многом посоветоваться, и вы можете мне помочь. Сегодня я еду в Амстердам, но завтра вечером вернусь. Затем начнется великая борьба. Но сначала мне хочется еще многое рассказать вам, чтобы вы знали, что делать и чего следует остерегаться.
Потом мы дадим последнюю клятву друг другу: ведь нам предстоят ужасные испытания, и мы не должны отступить.
Глава XVII
ДНЕВНИК Д-РА СЬЮАРДА
(Продолжение)
Когда мы прибыли в гостиницу «Беркли», Ван Хелсинг нашел ожидавшую его телеграмму.
«Приеду поездом. Джонатан в Уитби. Важные новости. МИНА ХАРКЕР».
Профессор был в восторге.
— О, эта чудная мадам Мина, — сказал он. — Это жемчужина, не женщина! Она едет, но я не могу остаться. Она заедет к вам, Джон. Вы должны встретить ее на станции. Телеграфируйте ей в поезд, чтобы предупредить ее об этом.
Когда депеша была отправлена, он выпил чашку чаю; одновременно он сообщил мне о дневнике, который вел Джонатан Харкер за границей, и дал мне его копию, перепечатанную на пишущей машинке, вместе с копией дневника госпожи Харкер в Уитби.
— Возьмите, — сказал он, — и ознакомьтесь хорошенько с их содержанием. Когда я вернусь, в ваших руках будут все нити, и тогда нам легче будет приступить к нашим расследованиям. Берегите их — тут много ценного. Вам нужна будет вся ваша вера в меня, даже после сегодняшнего опыта. То, что здесь сказано, может послужить началом конца для вас, для меня и для многих других; или же может прозвучать погребальным звоном по «не-мертвым», которые ходят по земле. Прочтите все внимательно и, если можете что-либо добавить к этой повести, сделайте это, потому что это крайне важно. Вы ведь тоже вели дневник, куда вносили замечания о разных странных вещах, не так ли? Да? Тогда мы все это обсудим вместе при встрече.
После этого он уложился и вскоре поехал на Ливерпуль-стрит. Я направился к Паддингтону, куда и приехал приблизительно за пятнадцать минут до прихода поезда.
Толпа поредела после беспорядочной суеты, свойственной всем платформам в момент прибытия поезда, и я уже начал беспокоиться, боясь пропустить свою гостью, когда изящная хорошенькая девушка подошла ко мне и, окинув меня быстрым взглядом, сказала:
— Д-р Сьюард, не правда ли?
— А вы — миссис Харкер? — ответил я тотчас же, она протянула мне руку.
— Я узнала вас по описанию милой, бедной Люси.
Она запнулась и покраснела. Мое лицо тоже покрылось краской. И это нас сблизило и успокоило.
Я взял ее чемодан, в котором была пишущая машинка, и мы отправились на Фенчерч-стрит по подземной железной дороге, после того как я послал депешу моей экономке, чтобы она немедленно приготовила гостиную и спальню для миссис Харкер.
Вскоре мы приехали. Она знала, конечно, что моя квартира помещалась в сумасшедшем доме; но, когда мы вошли, я увидел, что она не в силах сдержать легкую дрожь.
Она сказала, что, если можно, она сейчас же придет ко мне в кабинет, так как многое должна мне сообщить. Так что этим я заканчиваю предисловие к моему надиктованному на фонограф дневнику в ожидании ее прихода. До сих пор у меня еще не было случая просмотреть бумаги, которые мне оставил Ван Хелсинг, хотя, раскрытые, они лежат передо мной. Я должен ее чем-нибудь занять, чтобы иметь возможность прочесть их. Она не знает ни того, как дорого время, ни того, какая нас ждет работа. Я должен быть осторожным, чтобы не напугать ее. Вот и она!
ДНЕВНИК МИНЫ ХАРКЕР
29 СЕНТЯБРЯ. Приведя себя в порядок, я спустилась в кабинет д-ра Сьюарда. У дверей я на минуту остановилась, так как мне показалось, что он с кем-то разговаривает. Но ввиду того что он просил меня поторопиться, я постучалась и после его приглашения вошла.
К моему величайшему изумлению, у него никого не было. Он был совершенно один, а перед ним на столе стояла машина, в которой я сейчас же по описанию узнала фонограф. Я никогда его не видела и была очень заинтересована.
— Надеюсь, что не задержала вас, — сказала я, — но я остановилась у дверей, услышав, что вы разговариваете, я думала, вы
