Расположенный к северу от центра район Принцесс-стрит (сейчас переименованной в честь Шамалдаса Ганди, племянника Махатмы), где базары перемежаются чоулами для рабочего класса и многоквартирными домами для белых воротничков, был в начале ХХ века задуман Бомбейским трестом по переустройству города как коридор для свежего морского воздуха, а теперь используется в качестве полигона для оттачивания новой методики комплексной реконструкции. Эти по-прежнему элегантные, несмотря на царящий здесь упадок, кварталы стоят на месте исторического «туземного города», где со времен форта располагались самые оживленные базары. Гремучая смесь европейских зданий и индийской торговли очень характерна для Мумбая. Каждый рабочий день, когда на рынки с вокзалов стекаются торговцы, эти улицы становятся самым людным местом на планете33. Автомобили постоянно сигналят, протискиваясь по переулкам, забитым телегами с тюками товара – один человек тянет спереди, двое толкают сзади. Здания покрыты расписанными вручную вывесками бесчисленных лавок, но между ними тут и там проглядывают изящные балконы и резные каменные фасады в неоклассическом духе.
Компьютерные изображения реконструированной улицы Шамалдаса Ганди, подготовленные независимым синдикатом девелоперов Remaking of Mumbai Federation, выглядят как Пудун на Аравийском море. В офисе организации гигантское фото новых небоскребов Шанхая соседствует с картой переустройства этой части Мумбая, где башни точно так же отделены от проезжей части своими объемными постаментами. И хотя план предусматривает сохранение отдельных исторических зданий и религиозных объектов, с безумным ритмом уличной жизни, то есть с тем феноменом, который делает Мумбай самим собой, решено покончить. Надземные пешеходные галереи освободят улицы для автомобилей. Увы, историческая застройка и уличная жизнь в сознании большинства мумбайцев неразрывно связаны с грязью и ветхостью, которые характерны для них сегодня, и поэтому синонимом наведения порядка стал тотальный снос. Как улучшить город, не разрушая его, никто особо и не задумывается – тем более что и прибыль от таких проектов значительно меньше.
Голоса несогласных, среди которых много слушателей архитектурного отделения Школы искусств сэра Джей-Джея, чьи предшественники изготавливали резные скульптуры для готических шедевров викторианского Бомбея, как правило, игнорируются. Студенты Харшавардхан Джаткар и Приянка Талрежа в качестве курсовой работы подготовили альтернативный план развития этого района. Они изучили население его кварталов и создали подробные карты, иллюстрирующие все тамошнее разнообразие религий, классов и языков. Основная идея их проекта – реконструкция исторической застройки в коридоре Принцесс-стрит и перенос высотного строительства в периферийные части города. «Мы понимаем, что это практически утопия, – признает Джаткар, – поскольку это не так выгодно застройщикам». Однако официальный план, продвигаемый Remaking of Mumbai Federation, тоже по своему утопичен, отмечают студенты, поскольку в своем подражании Пудуну его авторы полностью игнорируют характер народа, населяющего их город. «Уличная торговля – это часть нашей культуры», – говорит Талрежа и замечает, что «просто скопированные с Запада» торговые центры Мумбая пользуются относительно малой популярностью по сравнению со всегда переполненными базарами. На предыдущем витке глобализации особое индийское видение современного города смогло сформировать только молодое поколение архитекторов. Если судить по этой парочке, возможно, история повторится, и, вместо того чтобы спорить о том, копировать им Китай или Америку, мумбайцы снова задумаются, что значит быть современным индийцем.
В конечном итоге во всех градостроительных проектах современного Мумбая – будь то Hiranandani Gardens, эстакада имени Раджива Ганди или перепланировка района Принцесс-стрит – больше всего удручает то, насколько они неамбициозны. В Пудуне на самом деле впечатляют не небоскребы, которые в сегодняшнем мире встречаются на каждом шагу, но лучшая на планете инфраструктура для общественного и личного транспорта. В городах Америки или Европы поразительны не квартиры по несколько миллионов долларов – в Мумбае таких тоже предостаточно – а то, что там можно пить воду из-под крана. Неокапиталистический Мумбай предлагает огромный выбор элитного жилья и корпоративных офисов, но никакого реалистичного плана обеспечения всех своих жителей доступом к канализации у города нет. В период реформ из общественного сознания напрочь исчезло представление о государственных инвестициях. Реконструкция того или иного района представляет собой несколько примыкающих друг к другу частных строительных проектов; зеленые зоны – это теперь не общественные парки, а частные газоны вокруг жилых домов. Современный город, воспринимаемый как массив принадлежащих кому-то участков, вернулся к тому состоянию, которое было характерно для него в эпоху Британской Ост-Индской компании. При всей бьющей через край энергии тогдашнего Бомбея, французский путешественник Луи Руссле, посетивший его в начале 1860-х годов, писал: «Бомбей нельзя назвать настоящим городом. Это скорее скопление многолюдных поселений, расположенных неподалеку друг от друга на одном острове, который и дал им общее имя»34.
В 2003 году был опубликован доклад консалтинговой фирмы McKinsey & Company, подготовленный по заказу бизнес-группы Bombay First. Вокруг документа, озаглавленного «Видение Мумбая: как создать город мирового уровня», сразу же разгорелись споры – особенно из-за высказанного в нем предположения, что если Мумбай хочет вернуться к устойчивому росту, он должен брать пример с Шанхая. Индийские ученые мужи и интеллектуалы разгромили доклад как пример пропаганды авторитаризма. Они в один голос твердили, что демократические традиции Индии никогда не позволят применить там опыт города, который при всем своем великолепии был построен по указке компартии. Аналитики из McKinsey задели чувствительную струну извечного индийско-китайского соперничества, поэтому другой предложенной ими модели городского развития – Кливленда в американском штате Огайо – почти никто не заметил. В докладе же было черным по белому написано, что Мумбаю стоит изучить «усилия двух городов, достигших мирового уровня развития, – Кливленда и Шанхая»35. Наряду с небоскребами Пудуна, там воспевались кливлендские проекты реконструкции набережной и старого делового центра.
Спустя всего несколько месяцев после публикации доклада McKinsey, Статистическое управление США объявило Кливленд самым бедным городом Америки, где почти треть населения живет на доходы ниже прожиточного минимума36. При всех достоинствах своих институций – среди которых авторитетная городская клиника и знаменитый на весь мир симфонический оркестр – и стабильности демократического управления, Кливленд оказался не способен обеспечить собственному населению должный уровень жизни. По-настоящему пугающая перспектива для Мумбая как финансового центра стабильной демократии состоит в том, что он станет городом, где учреждения мирового класса огорожены высокими заборами, за которыми прозябает в нищете большая часть его населения. Мумбаю грозит не то, что он вслед за Шанхаем променяет эффективность на авторитаризм, но то, что, утратив стремление быть urbs prima in Indis, он согласится с ролью «Кливленда Востока».
Подобно тому как данные американской статистики шокировали Кливленд, сведения Индийского бюро переписи населения, обнародованные в 2011 году, ошеломили Мумбай: выяснилось, что население рукотворного острова снижается37. Хотя в целом по территории города мумбайцев по-прежнему становится все больше, миграционные волны перестали доходить до центра. Возможно, в индийской провинции наконец прознали, что блестящие образы Мумбая, так хорошо знакомые им по болливудским фильмам, плохо сочетаются с реалиями мегаполиса трущоб.
Данные 2011 года напомнили о ситуации времен Раджа, когда перепись 1901 года тоже показала заметное снижение численности населения острова. Тогда британские власти оперативно отреагировали разработкой комплекса городских преобразований, направленных на то, чтобы привести urbs prima в соответствие с требованиями нового века, – и тем самым заложили фундамент для возобновления роста. Нынешние правители Мумбая ничего подобного пока не предложили. Однако снижение миграции действительно дает городу шанс разобраться, каким ему быть в XXI столетии. Огромных средств, циркулирующих в городской экономике, вполне хватит для реализации этих планов, если только их кто-нибудь наконец подготовит.
Даже сегодня, когда Мумбай не в лучшей форме, сама идея города по-прежнему сильна. Вся Южная Азия все еще видит в нем символ современности, космополитизма и вовлеченности в мировые процессы – как положительные, так и негативные, как показали террористические акты 2008 года. Это была не просто атака на горожан; исламские радикалы нанесли скоординированные удары по самой городской ткани Мумбая, выбрав своей целью его основные достопримечательности, в том числе вокзал Чхатрапати Шиваджи и отель Taj Mahal. Примечательно, что их не заинтересовало ни одно из сооружений эпохи реформ, вроде высоток Imperial Towers или эстакады имени Раджива Ганди. Эти скучные утилитарные проекты до такой степени не выражают амбиции и смысл города, что террористы даже побрезговали их взрывать. Но сам Мумбай – и его идея – по-прежнему является их целью. Благодаря своей уникальной истории Мумбай с давних пор отмечен печатью величия. Вопрос только в том, сможет ли мегаполис заново стать кузницей индийского будущего и встанет ли urbs prima in Indis вровень со своей великой судьбой.
