Охота на кроликов с котами и в самом деле оказалась весьма азартным занятием. Это совсем не тот банальный расстрел, которым мы промышляли себе пропитание в первые дни, это действительно развлечение для «богатеньких Буратин». В том, современном мире знакомый биолог, будучи заядлым кошатником, любил повторять, что кот — это маленький тигр. Эх, сюда бы его, на тартесских кошаков поглядеть — вот где настоящие маленькие тигры! Уж на что я ни разу не кошатник — не то, чтоб не люблю кошек, просто я к ним равнодушен — но эти бестии невольно раззадорили и меня. Это ж надо видеть!
Завидев кролика, кошак делает стойку на месте, потом начинает медленно и осторожно подкрадываться к добыче, часто останавливаясь и замирая. Приблизившись, он пригибается, вжимаясь в траву, и уже практически ползёт, шажок за шажком сокращая дистанцию. Терпения тартесскому коту не занимать — прям, львиная охота в миниатюре! На последних метрах котяра распластывается по земле, одновременно напружиниваясь для окончательного броска на жертву. Затем следует молниеносный прыжок — ага, с непредсказуемым результатом.
Собственно, в непредсказуемости-то и заключается основная доля азарта. Если кошак попал и вцепился — звиздец ушастому. Но если промазал сам или жертва выкинула какую неожиданную фортель — возможны варианты.
До кошачьей реакции кролику далеко, и в первые мгновения после промаха у 'маленького тигра' хорошие шансы исправить оплошность. Но если это не удалось, и ушастая добыча успела задать стрекача — в погоне у кошака есть шансы только в течение нескольких секунд — спринтер он, ни разу не марафонец. Поэтому и преследует он кролика только эти несколько секунд.
Но уж выкладывается он за эти секунды без остатка — несётся молнией и выгибается при этом, что твой гепард, и в этом зрелище ещё одна немалая доля азарта. Если повезло, если нагнал, если сцапал — тут же вцепляется клыками в горло жертвы, не оставляя ей ни единого шанса. Ну а нет — уйдёт ушастый, другого придётся ловить, когда силы восстановятся. Раз на раз не приходится, и это добавляет интереса.
Если очередная охота оказалась удачной, везучий кошак с гордым видом доставляет добычу к ногам раба-дрессировщика, и постепенно скапливается внушительное количество тушек, которые тот раскладывает ровными рядами. Но главное тут, конечно, не результат, а сам процесс, и я могу понять Велию, несколько раздосадованную тем, что её не взяли на это мероприятие.
Увы, не удаётся толком поиграть в болельщиков и нам. Это Лжеволний развлекается за имитируемого им хозяина, а мы на службе и при деле. Разосланные по всем окрестным деревням наблюдатели ещё не возвращались, но один из этрусков Фуфлунса заметил подозрительный периодически появляющийся и исчезающий дымок — причём, в стороне от всех деревень.
— Слишком хорошо заметен, — охарактеризовал показанный ему дымовой сигнал Тордул, — Я бы сделал так, если бы хотел нарочно привлечь внимание противника.
— Ты думаешь, там засада? — предположил наш «бригадир».
— Может и засада. А может, заманивают просто, чтоб услать отсюда. Я бы разведал кружным путём, не поднимая шума.
— Тогда так и сделай — тебе виднее.
— Ты дашь мне аркобаллистариев? — учитывая дефицит лучников, мы были мощной стрелковой силой, и наш бывший командир не забыл ещё, на что мы способны.
— Ладно, выбирай двоих, — согласился наш нынешний босс без особой радости, поскольку тоже уже знал нам цену. Ещё больше он скис, когда Тордул сразу же выбрал меня и Васькина, но идти на попятный было уже несолидно.
С нашим бывшим командиром было человек пять наших прежних сослуживцев, в том числе оба его ветерана, а остальные были спрятаны в лесу с приказом не обнаруживать себя. Прибыв к ним и узрев среди «засадного полка» ещё с десяток знакомых рож — остальных, плохо ездящих верхом, заменили другими, лучшими наездниками — мы весело, хотя и беззвучно, поприветствовали друг друга. Приятно всё-таки, когда рядом неоднократно проверенные в деле камрады.
Дабы не геройствовать понапрасну на случай засады, Тордул повёл нашу кавалькаду окольными тропами в обход, и выходили мы к дымящему костру не спереди, а сзади. Не дойдя, спешились, оставили лошадей под охраной четверых, а основными силами тихонько выдвинулись к нужному месту. Засаду — пятерых лучников — обнаружили сразу же. Они явно ждали нашего появления спереди, и финт нашего бывшего командира оказался для них весьма неприятным сюрпризом.
Помимо нас у Тордула имелись и свои лучники, так что дружный залп уложил незадачливых стрелков разом. Двое колдовавших над костром, увидев такое дело, растерялись и упустили шанс сделать ноги. Когда они всё-же опомнились и попытались, их тут же ранили и повязали — командир велел взять их живыми для допроса. Он как раз собирался заняться этим, когда мы с Хренио, переглянувшись, подумали об одном и том же — слишком слаба засада. Сами-то эти олухи, непохожие на очень уж крутых наёмников, вполне могли и в самом деле недооценить нас, но вот тот, кто их нанял, ну никак не должен был облажаться до такой степени. Нет, что-то тут не так…
Выслушав нас, Тордул согласился с нашими соображениями и понял, что эти обыкновенные лузитанские разбойники — мы так и не въехали, по каким признакам он определил их племенную принадлежность — сознательно пожертвованы нам и ничего интересного для нас не скажут. И не оттого, что пионеры-герои — у нашего командира и не такие пели соловьём — а оттого, что и сами-то ни хрена толком не знают.
— Быстро назад! — скомандовало начальство, сообразив, для чего нам подсунули этих бедолаг-смертничков. Его ветераны тут же прирезали обоих, отряд в считанные секунды собрал трофеи — потом поделим эти жалкие крохи — и мы побежали обратно к лошадям.
Мы неслись таким галопом, что только седло и спасло меня от падения со всего маху, а уж каким чудом удержался на своём скакуне наш испанский мент, известно одним только иберийским богам. Зато не отстали от туземных камрадов, учившихся этому нелёгкому искусству практически с детства, что уже само по себе было нехилым достижением для нашего с испанцем первого раза. Так галопом — разве-что без лихого казачьего гиканья — и вынеслись на поляну, где Лжеволний развлекался травлей несчастных кроликов тартесскими котами. Только он к тому времени уже не развлекался, а довольно ловко орудовал фалькатой, не давая сделать кролика из себя самого. Мы успели как раз вовремя, чтоб сходу ввязаться в уже кипевший на поляне бой.
Основная масса напавших на двойника нашего нанимателя и его охрану была пешей и здорово смахивала на таких же лузитан, как уже оприходованные нами у костра. Матёрым бандитам Фуфлунса они были бы так, на один зуб, если бы не пятёрка лучников и десяток конных, существенно осложнившие жизнь нашим товарищам по бандитской «бригаде». Лишь часть из них успела вскочить на коней, остальные дрались пешими, и исход схватки до нашего появления не был ясен. Несколько убитых уже валялось на земле, но некогда было разбираться, чьи они…
— Лучники и аркобаллистарии — выбить стрелков! Остальные — за мной! — скомандовал Тордул и повёл основную массу в гущу резни.
Повинуясь натянутому поводу, Мавр замер как вкопанный — вот что значит скифская дрессировка! Конечно, ещё удобнее было бы взводиться и целиться, стоя на своих двоих, но выбирать не приходилось. Войдя в «состояние пустоты» и не обращая внимания на посвистывающие стрелы — одна даже чиркнула меня по шлему — я навёл взведённый арбалет на одного из лучников противника, рассевшегося на дереве. Треньк!
Болт вышиб из него дух раньше, чем он успел понять, что произошло. Пока я перезаряжался, Васкес вычислил и уложил ещё одного, засевшего в кустах. Оставшиеся, поняв, что здесь им — не тут, переключились на нас, но не дремали и наши лучники. Превосходство в метательном оружии оказалось на нашей стороне, и вскоре противник остался без стрелков. Рубаки Тордула тем временем успели переработать на котлетный фарш львиную долю атаковавших и теперь истребляли остальных, кинувшихся врассыпную. Ещё несколько, не замеченных нами ранее, спрыгнули с деревьев, но оказались не лучниками, а рукопашниками, и в бой они не рвались, а рвались в заросли, да погуще. Это нас в принципе устраивало — не этот дешёвый расходный материал был нашей целью. Нас интересовала цель покрупнее и подороже…
Дагона мы опознали среди трёх уцелевших конных, прорубившихся через отряд нашего бывшего командира и пытавшихся теперь уйти. Мы с Васькиным прицелились, но финикиец, заметив нас и мгновенно сориентировавшись, вздёрнул своего скакуна на дыбы, и оба наших болта угодили в конское брюхо. Дагон же, соскочив с падающей лошади, бросился к одной из бесхозных. Два его оставшихся бойца — тоже финикийцы — прикрыли начальника, дав тому снова усесться верхом, но выйти из боя и оторваться удалось лишь одному — второго срубил Тордул. При этом наши невольно загородили нам сектор обстрела, и мы дали шенкелей своим скакунам, выдвигаясь вперёд. Благодаря «рогам» седла я мог позволить себе пустить Мавра в галоп, но ни о какой перезарядке арбалета не могло быть и речи — я закинул его за спину и выхватил из ольстера пружинную пистоль. Млять! Оказавшись впереди — кони остальных притомились в кавалерийской рубке и слегка приотстали — я схлопотал тяжёлый нож, метко брошенный вторым финикийцем. Если бы не кольчуга под туникой, не принятая ножеметателем в расчёт — быть бы мне неминуемо «трёхсотым». Осознав это и рассердившись, я разрядил пистоль в этого «циркача» и влепил ему маленький цельножелезный болт в бочину. Тот кольчуги под туникой не имел и честно завалился набок. Доделать его, если потребуется, могли и другие, а я выбросил подранка из головы, сосредоточившись на уходящем Дагоне. Сколько ж можно его упускать, в конце-то концов!
