— Жаль, их исследования ничем нам не помогли. Усыпальницы возле места погребения Чингиса оказались пустыми. Очевидно, их либо кто-то разграбил, либо их сделали для того, чтобы сбить со следа расхитителей. Скорее последнее. Если бы там было хоть что-нибудь ценное, оно обязательно бы всплыло на антикварном рынке.
— Ничего, китайцы скоро обеспечат нас наличностью. Подождем недельку-другую, а там нефтяной рынок снова тряхнет, — отозвался Боржин с улыбкой, — и наши китайские друзья тут же станут сговорчивее.
Он вышел из конференц-зала и направился к ближайшей лестнице. Сестра последовала за ним. Боржин остановился на верхней ступеньке и поднял рюмку к громадному портрету средневекового монгольского воина, висевшему на стене напротив.
— Первый шаг сделан. Мы вступили на путь восстановления богатства и славы Золотого клана.
— Наш отец гордился бы нами, — вторила ему Татьяна. — Мы должны быть благодарны ему, это он проторил нам дорогу.
— За отца и нашего повелителя Чингиса, — произнес Боржин и залпом выпил коньяк. — Да продолжатся наши завоевания!
24
За зданием резиденции начальник службы безопасности комплекса по имени Батболд, громадный, как медведь, пристегнул к поясу рацию. Он только что получил сообщение об отъезде китайской делегации. «Если те два урода еще живы, — подумал он, — мы их быстро прикончим пулями».
Клубы пыли не давали хорошенько осмотреть внутреннюю часть загона, но теперь, когда китайцев нет, можно было не стесняться. Загнанные под фургон незваные гости уже не метали в нападающих сельскохозяйственные орудия. «Теперь все их уловки бесполезны», — размышлял Батболд, поглядывая на загон. Вот уже несколько минут наглецы, тайком проникшие на территорию поселка, не подавали никаких признаков жизни. «Наверное, сдохли», — решил Батболд, но на всякий случай отдал приказ еще разок обстрелять центральную часть загона.
Вытащив из-за пояса короткую саблю, Батболд слез с коня и пешком, в сопровождении трех стражников, пошел к загону, чтобы найти тела погибших. Когда до забора оставалось фута три, они вдруг услышали треск, а потом стоявшая впереди стена ящиков и корзин начала пошатываться. Батболд и его люди замерли, недоуменно переглянувшись. Вскоре раздался и стих странный треск, а потом его сменило мягкое металлическое жужжание. Начальник службы безопасности сделал осторожный шаг вперед, пригнулся, прищурился и наконец увидел источник движения и шума. Находился он за стеной из поломанной тары, рядом с фургоном. А потом металлическое жужжание повторилось.
— Вон они! — заорал он, указывая на фургон. — Стреляйте! Стреляйте все!
Три стражника мигом вскинули карабины, прижали к плечам приклады, но не успели выстрелить ни разу, поскольку из загона сначала донеслось громкое рычание, вслед за которым стена ящиков и корзин разлетелась, из образовавшейся бреши выскочил невысокий обтекаемый предмет и со страшным ревом пронесся мимо них.
У Батболда рот открылся от изумления, когда он узнал в нем старенький мотоцикл с коляской, красного цвета, с местами облупившейся краской. Летел он прямо на них. За рулем мотоцикла никого не было, лишь стояла перевернутая вверх дном большая корзина. Вторая такая же корзина стояла на коляске. Батболд шарахнулся в сторону. Решив проверить, не обманывают ли его собственные глаза, он попытался было ударить саблей по корзине-водителю, но промазал — мотоцикл на бешеной скорости пронесся мимо него.
Зато успел Джордино. Высунув из-под корзины руку с совковой лопатой, он ткнул ее в лицо Батболду, порвав ему щеку. Раздался стук железа о зубы, Батболд взвыл от боли и бросился на землю. В глазах у него застыл ужас, смешанный с удивлением, — он никак не мог понять, что произошло.
Мотоцикл устремился на трех стражников, стоявших позади Батболда, и те, забыв про оружие, в панике бросились врассыпную. Один из них поскользнулся, и коляска проехала ему по коленям. Второму удалось откатиться без потерь. Третьему не повезло больше всех — Джордино настиг его ударом лопаты в шею, и стражник, истекая кровью, отлетел к забору.
Посматривая сквозь щели в досках ящика, надетого на голову и закрытого для большей безопасности корзиной, Питт направил мотоцикл в сторону от всадников, вооруженных винтовками, нацелившись на лучников. Он намеревался проскочить между двумя стражниками и так прорвать линию осады.
— Держись! Обстановка накаляется! — крикнул он Джордино.
В ту же секунду в воздухе завыли стрелы, и их кустарная деревянная броня задрожала под их ударами. Питт почувствовал укол в левое бедро, и если бы не был так занят маневрированием, то увидел бы и тонкую струйку крови, ползущую по ноге.
Старенький мотоцикл вынес их из окружения, окутав конных стражников клубами черного дыма и пылью. Как Питт и предполагал, воины, вооруженные карабинами, прекратили огонь, боясь попасть в лучников. Однако перед лучниками помех не было, и они дружно осыпали мотоцикл лавиной стрел.
Решив уйти с линии огня, Питт развернул мотоцикл и погнал его на одного из всадников. Лошадь испугалась оглушительного тарахтенья, резко встала на дыбы, и всадник от неожиданности полетел на землю. В последний момент он успел метнуть в Питга копье, и довольно удачно: оно пролетело всего в нескольких дюймах от его лица и затем впилось острием в землю. Питт вырвался из смертельного кольца и устремился прочь от внутреннего двора.
Джордино, повернувшись в коляске, оглядел всадников. Те, быстро перегруппировавшись, бросились вслед за мотоциклом.
— Они скачут за нами! —прокричал он. — Ничего, сейчас я с ними в кидалки поиграю. Сообщи, когда взлетать будем.
— Очень скоро. Можешь приготовиться, — отозвался Питт.
Прежде чем усесться в коляске мотоцикла, Джордино, заметив в углу фургона мешок с подковами, предусмотрительно захватил его и теперь собирался использовать подковы в качестве метательных орудий. Для пристрелки он швырнул несколько подков в ближнего всадника. Первые две подковы улетели в сторону, но Джордино быстро понял их аэродинамические свойства, и уже третья подкова попала в цель. В следующую минуту Джордино вывел из игры двух всадников и охладил пыл остальных. Стражникам пришлось держать безопасную дистанцию, и, как следствие, дождь из стрел заметно утих.
Питт, вцепившись в руль мотоцикла, выжимая полный газ, гнал его к краю внутреннего двора. Увидев в загоне старенький чехословацкий мотоцикл «Ява» модели 500 ОНС выпуска 1950-х годов, он подумал, что тот давно умер. Однако, к его радости, мотоцикл не только подал признаки жизни, но и оказался бодрячком — шины его оказались не сильно сдутыми, в баке плескалось с полгаллона бензина, грязноватого, но вполне пригодного, а двигатель завелся, как говорят бывалые байкеры, практически с полпинка. После седьмого кика по стартеру двухцилиндровый двигатель, пару минут почихав, взревел. Питт и Джордино улыбнулись, почувствовав хоть и слабый, но устойчивый запах свободы.
