И между тем, понимая все это, сваты настаивали на своем, не заботясь о том, что девушка, на которой принудят царевича жениться, будет непременно жертвой.
Впрочем, раздумье это брало старого дедушку принцессы Шарлотты.
Через несколько дней он писал Урбиху: «О намерении царском не сомневаюсь. Но может ли он принудить принца к такому супружеству, и что будет с принцессой, если принц женится на ней против воли? Как бы об этом царю донести и его от таких людей остеречь?»
Но упрямый царь никого и ничего не слушал: он видел впереди одну цель – новую Россию и сближение ее с Европой. Он даже забыл горький (опыт своей молодой жизни, когда его неволей или только не по любви женили на царице Евдокии Лопухиной.
Мать Шарлотты, как и все остальные, была ослеплена своими честолюбивыми мечтами и блеском имени русской царицы, которой будет ее дочь.
Вот с каким торжеством пишет эта мать Урбиху о том, что царевич ласково взглянул на ее дочь:
«Страхи, которым мы предавались, и, быть может, не без основания, вдруг рассеялись в такое время, когда всего менее можно было этого ожидать, разорялись как туча, скрывающая солнечные лучи, и наступаете хорошая погода, когда ждали ненастья. Царевич объяснился с польской королевой и потом с моей дочерью самым учтивым и приятным образом. Моя дочь Шарлотта уверяет меня, что принц очень переменился к своей выгоде, что он очень умен, что у него самые приятные манеры, что он честен, что она считает себя счастливой и очень польщена честью, какую принц и царь оказали ей своим выбором. Мне не остается желать ничего более, как заключения такого хорошего начала, и чтобы дело не затянулось. Я уверена, что все сказанное мной доставить вам удовольствие, потому что вы сильно желали этого союза; а я и супруг мой – мы гордимся дочерью, удостоившеюся столь великой чести».
Искренно ли говорила девушка то, что передавала ее мать, и говорила ли даже – трудно решить.
Но царевич действительно решился: он видел, что судьбы своей ему не избежать, как не убежать от отца. Отцу-то он и объявил, что исполняет его наказ – готов жениться на иноземке.
В это время он был еще в Саксонии, где при дворе польско-саксонском короля Августа, и находилась его невеста, как родственница короля.
Но царевич больше верил своему духовнику, чем отцу, и вот что он писал тайно от отца своей «святыне», своему отцу духовному Якову Игнатьеву:
«Извествую вашей святыни, помянутый курьер приезжал с тем: есть здесь князь вольфенбительской, живет близ Саксонии, и у него есть дочь девица, а сродник он польскому королю, который и Саксонией владеет, Август, и та девица живет здесь в Саксонии при королеве, аки у сродницы, и на той княжне давно уже меня сватали, однако же мне от батюшки не весьма было открыто, и я ее видел, и сие батюшке известно стало, и он писал ко мне ныне, как оная мне показалась, и есть ли моя воля с нею в супружество. А я уже известен, что он не хочет меня женить на русской, но на здешней, на какой я хочу. И я писал, что когда его воля есть, что мне быть на иноземке женатому, и я его воли согласую, чтобы меня женить на вышеописанной княжне, которую я уже видел, и мне показалось, что она человек добр, и лучше ее мне здесь не сыскать. Прошу вас, пожалуй, помолись, буде есть воля божия, чтоб сие совершил, а буде нет – чтобы разрушил, понеже мое упование в нем, все как он хощет, так и творить, и отпиши, как твое сердце чует о сем деле».
Это было начало 1711 года. Все больше и больше старая Русь чуяла, что не воскреснуть ей в прежних формах. А тут и царевич – единственная надежда старой Руси – женится на иноземке, на иноверке.
Духовник пишет царевичу, что невесту его следует обратить в православие. Духовник прав – и царевич хорошо понимает это. Но как принудить девушку к перемене веры, когда, может быть, и отец не позволит этого?
«Против писания твоего о моем собственном деле, – отвечает царевич духовнику, – понудить ту особу к восприятию нашей веры весьма невозможно, но разве после, когда оная в наши край приедет, и сама рассмотрит, может то и сочинити, а преж того весьма сему состояться невозможно»:
Нельзя не видеть, что Петр сильно торопил свадьбой сына.
Несмотря на то, что весной: этого года ему приходилось уже, от стычек со шведами на севере, скакать на юг для войны с турками, он и в дороге занимается свадьбой сына.
В Галиции, в местечке Яворове, Петр подписывает брачный контракт сына: крон-принцесса остается при своем евангелическо-лютеранском исповедании; дети ее принимают греческий закон; крон-принцесса получает пятьдесят тысяч рублей ежегодного содержания из царской казны и, кроме того, половину этой суммы при совершении брака.»
Контракт передан царевичу, и он должен сам отправляться с ним к родителям невесты. Но бережливый Петр, постоянно нуждавшийся в деньгах и нередко отказывавший себе в необходимом, поручил сыну что-либо выторговать из условной, суммы.
Но расчетливых немцев не легко было победить на этом пункте, и царевич признал себя побежденным – не выторговал ни одного рубля.
«По указу, государь, твоему, – пишет он отцу, – о деньгах повсегодной дачи невесте моей зело я домогался, чтобы было сорок тысяч, и они сего не соизволили, и просили больше; только я, как мог, старался, и не мог их на то привести, чтоб взяли меньше пятидесяти тысяч, и я, по указу твоему, в том же письме, буде они не похотят сорока тысяч, позволил до пятидесяти, на сие их склонил с великой трудностиго, чтоб взяли пятьдесят тысяч, и о семь довольны, и сие число вписал я в порожнее место в трактате; а что по смерти моей, будет она не похочет жить в государстве нашем, дать меньше дачю, на сие они весьма не похотели, и просили, чтоб быть равной даче по смерти моей, как на Москве, так и в выезде из нашего государства, о чем я много старался, чтобы столько не просили, и однакожь не мог сделать, и по указу твоему – будет они за сие заупрямятся, написать ровную дачю – я в трактате написал ровную дачю, и сие учиня, подписал я, тожде и они своими руками разменялись, и тако сие с помощию божиею окончили. Перстня здесь не мог сыскать; и для того послал в Дрезден и в иные места».
Контракт подписан – отступление для царевича невозможно. Волей-неволей он становится уже оглашенным женихом крон принцессы.
Все лето он живет у родных невесты. Тяжелое это было лето и для Петра и для его сына: Петр пережил «прусский поход», царевич – последние дни своей нравственной независимости.
Едва Петр воротился из прусского похода, как последовало и совершение брака.
«Господа сенат! – писал царь в Петербург: – объявляем вам, что сегодня брак сына моего совершился здесь в Торгау, в доме королевы польской, на котором браке довольно было знатных персон. Дом князей вольфенбительских, наших сватов, изрядной».
Но неугомонный царь не знает устали. Не хочет он, чтобы с ней был знаком и его сын. Хочет он к тому же приучить и его молоденькую жену, как приучил «сердешнинького друга своего Катеринушку».
Через три дня после свадьбы муж кронпринцессы уже получает приказ от отца – немедленно ехать в Торн и там заведовать продовольствием русских войск.
Тираничным и горьким должно было показаться новобрачной крон-принцессе такое неожиданное распоряжение ее нового отца: прямо из-под венца да на фуражировку.
Но надо было покоряться светилу, спутником которого она сделалась именно вследствие силы тяготения к этому большому светилу.
Как ни было горько и обидно молодой женщине, но она должна была вынести первую разлуку, о которой уже распускались неблагоприятные толки, дошедшие и до Вены.
«Из Саксонии много нехороших вещей сюда писано, – извещал Урбих Головкина, – чем почти весь город наполнен, между прочим – что брак хотя и совершен, однако, к великому неудовольствию обеих сторон: крон-принц крон-принцессу оставил, и когда та требовала на два дня сроку, чтобы дорожную постель взять, крон-принц ей жестоко отвечал и уехал; все придворные служители отставлены. Но когда я в Вольфенбителе и Дрездене наведался, то мне отписали совершенно противное, именно – что обе стороны довольны».
За продовольствием армии царевичу некогда было думать о молодой жене. Из Торна он пишет отцу только о деле, и если однажды и упоминает о жене, то опять-таки с провиантской точки зрения.
«Жена моя еще сюда не бывала. Ожидаю вскоре. И как она будет, за людьми ее смотреть буду, чтобы они жили смирно и никакой обиды здешним людям не чинили».
Наконец, к концу года приехала к нему и молодая жена. Но на первых порах жизнь ее в новой обстановке не могла показаться ей привлекательной: жена наследника русского престола, не испытавшая до того времени под крылом матери нужды в деньгах, тотчас же испытала ее, как только вступила в неведомый для нее мир.
Через три-четыре месяца после свидания крон-принцессы с мужем – новый указ от неугомонного свекра и новая разлука с мужем: отец назначает царевичу поход в Померанию.
