Две тележки привезли путешественников и их багаж к вокзалу. Объявили прибытие скорого поезда. Начальник вокзала издалека просигналил ему красным флажком. Поезд затормозил и остановился. Пока начальник вел переговоры с озадаченным машинистом, грузчики подняли чемоданы в вагон, куда уже села вся семья будущих жителей Брюсселя. Поезд тронулся. На платформе показалась собака Мелинда, которая перегрызла веревку, бросилась по следам своих старых хозяев. Она бежала вдоль путей, таща веревку и высунув язык, пока поезд не набрал скорость и преследование стало невозможным.
Брюссель. Сначала Деникины нашли приют у Шапрон дю Ларре, который, женившись на Натали Корниловой, проживал в одном из освещаемых газом высоких домов. Вскоре они сняли четырехкомнатную квартиру в соседнем квартале Форест-Ворст, на улице де Шатэнь, 13. Няню Веру, вышедшую наконец замуж за Павла, заменила другая няня по имени Лея. Только что вышел четвертый том, но выпустившее его издательство «Слово» прекратило свое существование. Том пятый был закончен, но кто его издаст? Из Парижа с беспокойством писал Кутепов:
— Как сложится судьба Вашего пятого тома? Знайте, что наш «общий друг» переходит в контратаку. Он готовится издать в Берлине «Архив Белой армии». В помощниках у него — принц Лихтен-бергский, фон Лампе и граф Ливен. «Истинно» русские люди!..»
Дед Аси умер 8 апреля 1926 года. Пятый том решило выпустить берлинское издательство «Медный всадник». Передавали, что у Врангеля было намерение окончательно поселиться в Брюсселе. Столицей бывших русских белогвардейцев мало-помалу становился Париж. В конце апреля Деникин решает покинуть Бельгию. Выход в свет последнего тома «Очерков» застает его во Франции.
В целом это произведение называется «Очерки русской смуты». Перевести эти три простых слова на французский или английский язык оказалось так трудно, что автор дал согласие на следующее французское название первого тома — «Разложение армии и власти» и принял английское название — Russian Turmoil (дословно — беспорядок). На обложку изданного в Лондоне резюме вынесены слова: «Белая армия». В дальнейшем я по-прежнему буду называть этот труд отца «Очерки» (мемуары).
Появление «Очерков» вызвало многочисленные отзывы, в основном благожелательные и зачастую восторженные, девяти миллионов русских эмигрантов на всех пяти континентах. Военные отдавали должное правдивости воспроизведения картин прошлого, оценке их борьбы. Писатели, такие как Бунин (получавший в 1933 году Нобелевскую премию по литературе), Шмелев, Алданов, подчеркивали чистоту языка. В Советском Союзе произведение, «очищенное» от всего того, что власти сочли вредным, и сокращенное до двух томов, вышло в Госиздате и вызвало положительный отзыв… Горького. Сам Троцкий заметил с восхищением, хотя и не лишенным иронии: «Удары судьбы, по-видимому, научили некоторых русских генералов-эмигрантов, например Деникина, владеть словом и пером». Критическое отношение проявляли только политиканы от русского Белого движения.
В черновике неоконченной работы, начатой в 1944 году, автор уточняет свои цели и сообщает некоторые подробности касательно ее источников.
««Очерки русской смуты» я считаю самым важным делом моего эмигрантского житья. На работу эту я смотрел как на свой долг в отношении Белого движения перед памятью павших в борьбе, как на добросовестное свидетельское показание перед судами народными, судами истории.
Первый том «Очерков» принялся составлять по памяти, почти без материалов: несколько интересных документов, уцелевших в моих папках, небольшой портфель с бумагами ген. Корнилова, дневник Маркова, записки Новосливцева, комплекты газет. Поэтому 1-й том имеет характер более «воспоминаний», чем «очерка».
Для 2-го тома у меня уже был ряд заметок моих соратников, а для прочих томов — архив Особого совещания, вывезенный по моему приказанию заблаговременно за границу генералом Лукомским, а затем и архив генерал-квартирмейстер-ской части, полученный из Сербии после Крымской эвакуации. Кроме архивного материала, на мой призыв откликнулись многие общественные и военные деятели, прислав мне ценные записки. Менее всех, однако, помогли мои ближайшие помощники — члены Особого совещания…
Белое движение со всеми его светлыми и темными сторонами подвергалось и подвергается доныне нападкам и искажению со стороны людей, ходящих в узких политических шорах, смотрящих сквозь призму национального шовинизма или, попросту, невежественных.
Бывали и курьезы: после выхода двух томов «Очерков» встречает в Белграде адъютанта генерала Романовского бывший Кубанский атаман, генерал Филимонов и говорит ему:
— Читали мою статью в «Архиве русской революции»? Я знаю, что генерал Деникин будет меня ругать в следующих томах «Очерков», так я, чтобы предупредить события, сам его руганул… у читателя кое-что и останется.
Но когда в дальнейших томах Филимонов прочел свою характеристику, объективную, правдивую и доброжелательную, он прислал мне хорошее письмо и сам предложил свое сотрудничество в освещении событий Юга.
Я думаю, в писаниях моих не было нелицеприятия даже в отношении врагов».
Последующая судьба архивов Деникина остается отчасти неясной.
Приехав в Париж, он положил их в сейф банка. Поскольку местопребывание сейфа через несколько лет стало ненадежным, он решает в 1935 году доверить временно охрану документов правительству дружественной страны, Чехословакии, со следующими инструкциями: «Архивы предназначены для пересылки в Россию, но только после падения коммунистической диктатуры и восстановления твердой национальной власти, гарантирующей порядок, права граждан, индивидуальную свободу и легальное возвращение эмигрантов на родину».
В январе 1942 года Деникин был уведомлен, что архивы «по соображениям безопасности» были перевезены из Праги в Берлин, в министерство обороны.
После поражения Германии генерал попытался найти свои документы. Ему сначала ответили, что они оказались уничтоженными во время бомбардировок, затем возникла новая версия — они находятся в Потсдаме, наконец, что их перевезли в Западную Германию, где их следы терялись.
В 1948 году вдова генерала Деникина, живя в Нью-Йорке, узнала из надежного источника, что ценные бумаги пылились… в Вашингтоне. Профессор Мосли, директор Института российской истории Колумбийского университета, предпринял определенные шаги для того, чтобы Ксения Деникина стала собственницей документов своего мужа. Однако они ни к чему не привели. По соглашению, принятому союзниками, все, что было похищено немцами, должно возвращаться только тем, у кого оно было похищено. Но вернуть архивы в Прагу оказалось равноценным их передаче советским властям. Переговоры, таким образом, были прерваны. Мне не известно, у кого и где в настоящее время находятся бумаги моего отца, хранятся ли они в Вашингтоне или, как утверждала газета «Правда», в Москве.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
