– Я вернусь вечером. Почитай мой последний сонет и начинай творить сам. В суете последних дней я тебя совсем не вижу на побережье. Ты перестал работать? Обещал новый шедевр. Где он?!
– Что я вчера не обещал? – вопросом на вопрос ответил племянник, который давно знал, что Эд не отстанет, пока его не разбудит. – Чтобы ничего не делать – надо много учиться, а я учиться перестал сто лет назад! Я с утра ничего не делаю, а вот к вечеру…
– Где твоё обещание не цитировать наших синоптиков, которые к вечеру обещают потемнение, а к зиме – похолодание.
– Что это за галстук у тебя? – Костя уже проснулся и сел на край кровать. Взял протянутую ему кружку с горячим бодрящим напитком, в которую нечаянно угодил ярко-красный кончик обязательного предмета мужского туалета. – Смешон молодящийся старец!
– Как и степенный юнец. Мой галстук – это просто указатель, куда тебе надо идти! – огрызнулся Эд, видя свою оплошность. Он принялся снимать с шеи галстук. – После её отъезда ты злишься на всё, начиная с утра. Грех предаваться унынию, когда есть другие грехи!
– Знаю-знаю. Еще вспомни закон твоей жизни: «Не привыкнешь – подохнешь, не подохнешь – привыкнешь!» – сон улетучился после первого глотка ароматного напитка, а с ним пришло осознание действительности. – Как там, отец? Что-то вчера он был непривычно весел…
– Все в его норме, согласно диагнозу. Повышенная метеочувствительная зависимость. Ему бы барометром на берегу стоять: смеётся к ветру, грустит – к дождю. А ты говоришь купаться! – он быстро поменял галстук, на нейтральный темно-серый цвет, который шёл к его глазам и ловким движением завязал его.
– Ты до сих пор не можешь, чтобы его не приколоть по любому пустяку. В детстве – понятно, а сейчас?
– Привычка. Я с юности усвоил одну простую вещь, что улыбка – единственная кривая, которая выпрямляет все жизненные неурядицы. Я пошел!
– Удачи, Эд.
Кот допил кофе и взял со стола написанный дядей сонет.
Имя звучало загадкой лукавой.
Все имена остальные забылись.
Стерлись годами, дождями залились,
Но Мила – имя меня взволновало…
Поза естественна, непринужденна.
Фразы неспешны. Слова современны.
Только бежали куда-то мгновенья…
Кажется, я был немного влюбленный?
Лето в разгаре. Тепло не уходит.
Листья зеленые лип – в сладкой дрожи.
Что-то пропел поутру летний дождик,
Пообещав, что вернется чуть позже.
Но почему из неясных мелодий
Выплыло имя, знакомое вроде —
Мила …?!
«Надо же, и его она тоже зацепила. Похоже, что чувство влюблённости возраста не имеет…», – с теплотой улыбнулся Костя за способность родного человека так радоваться жизни. Совсем уже немолодого.
Давно спала летняя жара. Только к полудню в солнечные дни побережье напоминало южный курорт. Количество отдыхающих заметно поредело. В море купались единицы, больше напоминающие фанатов или моржей, для которых температура воды была не важна. А возможности искупаться они не могли упустить.
Константин сутками пропадал в своей мастерской. Образ Милы продолжал оставаться лишь в мыслях, как много лет назад. А теперь, когда случай неожиданно свёл их на этом побережье, ещё в сновидениях. Только работа спасала его от душевного тупика и ловкого капкана обстоятельств. Первый раз в жизни он почувствовал свою инфантильность к поступку. Его мысли купировались прежде прошлыми потерями отца, его самого, и он не имел никакого права принимать какое-либо действие в отстаивании своего мужского интереса к этой женщине. От понимания этих банальных истин, легче ему не становилось.
С последней встречи Костя написал Милане лишь смс-ку и несколько строк по интернету. Как развивались события, ему было известно от Балу и некоторых других своих давних знакомых. Работа удовлетворяла его, дарила удовольствие от владевшего им чувства и необъяснимо настраивала на предвкушение встречи. Приятные минуты рядом с женщиной, которая ему была дорога всю жизнь, не переставали волновать душу приятными воспоминаниями. Он часто возвращался в мыслях к тем дням, когда она была рядом. Как говорили, танцевали.
В тоже время он понимал невозможность быть с ней вместе из-за случившихся непоправимых в её жизни обстоятельств. Не имея своей семьи, он не мог разрушить чужую.
Было ещё одно непреклонное обстоятельство – время.
Его отроческое влечение в сравнении с чувствами взрослого мужчины – не одно и то же. И это он хорошо понимал. Наивный, одиннадцатилетний мальчик и нынешний, побитый жизнью мужчина – два разных человека, которых когда-то и сейчас объединила иллюзия одного женского образа. Немного смущало ещё и настойчивость, как ему показалась, не изжитая с её годами. Детские воспоминания тревожно наталкивали на мысль школьного соперничества.
Этого ему больше всего не хотелось повторять.
Самодостаточность протестовала в нём боязнью, что нужно что-то кому-то доказывать. Он давно привык делать только то, что хотел. И тогда, когда хотел. Ради чего ему суетиться с Ланиным предложением? Ради денег? Их достаточно. Ради тщеславия? Он не ищет славы. Долг? Обязанность? Это не для него и не для такого случая.
В последнюю встречу он не сказал ей этого. И не дал окончательного ответа. Сейчас, спустя время, всё больше и больше убеждался в своей правоте… Не надо никакого конкурса. Пусть всё останется так, как есть…
Дверь в мастерскую приоткрылась, зазвенели колокольчики над входом, и на пороге появилась Любаша.
– Здравствуйте, Константин Михайлович! – вкрадчивым мягким голосом, который в былые времена заводил Кота, произнесла она.
– Привет! – Костя повернул голову в её сторону, но работу не прекратил.
– Ваша девочка вернулась! Я готова ко всему, и я хочу!!!
– Кто бы сомневался! Детское «хочу» у тебя на первом месте, ребенок! Кому-кому, а тебе отбить сексуальное желание в принципе невозможно.
– Почему же? Побрейтесь налысо и наголо, увидите моё полное равнодушие к вашему телу.
– Да. Про твою антипатию к колобку я помню.
Любаша сняла жакет, повесила его на вешалку и кошачьим, медленным шагом подкралась к Косте. Она нежно обняла его, прижалась полной грудью к спине так, что её упругие вишенки невозможно было не почувствовать, уткнулась носом в кучерявый хвостик. Её сердце билось, отчаянно вырываясь из молодого волнующего организма. Анатомическое строение и физиологическая начинка этого молодого ненасытного женского тела могли с избытком удовлетворить любую естественную потребность взрослой мужской особи.
– Как я ждала этого, – втягивая в себя аромат пота, произнесла она, скользнув руками вниз, под рабочий фартук Константина.
