– Сказать? Или сама догадаешься?
– Скажи!
– Все эти работы о любви. В них много личного. Они все, я видела, пропитаны нежной эротикой, в них столько чувственности, трогательности, страсти – всё это очень роднит поэзию любви и камерную скульптуру. – Мила села рядом с подругами. Марта с удовольствием, затягиваясь своей сигариллой старой итальянской марки Al Capone. – Примерно тоже состояние и настрой вызывают ранние работы Родена в белом мраморе.
– Да Роден отдыхает, ты верно заметила. А корейская эротическая скульптура на этом фоне кажется бабой в нигляже, – Лялька взяла сигарету. – Я об этом думала. Но у автора здесь нет компиляции. Это не подражание мастерам прошлых веков.
– И я о том же. Авторские работы. Самобытные. Интересные.
– Только никак я не пойму технику исполнения. Из чего он ваяет? По фотографиям трудно понять. Первое время мне казалось, что всё это создано в фотошопе…
– Да, – подключилась Марта, – похоже, что без компьютерного дизайна здесь не обошлось. Смотрите, какая сказочно зеленая листва на фоне?! В жизни, при любом освещении так не бывает.
– Вот, что меня сбило с толку! Умница, Марта. Кто-то неумело прошёлся фотошопом по реальным фотографиям, по зеленым насаждениям, подкрасил листву неестественными красками, и создалось некое мультяшное впечатление от всей композиции. Поэтому мне показалось, что и работы скульптора – дело компьютерной программы.
– Поэтому ты и не поверила в них?
– Иначе бы давно тебе показала. А что за техника?
– Автор называет её альтернативной скульптурой. Он несколько лет потратил на её создание. Опыт свой держит в секрете.
– И правильно делает, – Марта улыбнулась подругам и переключила музыкальные дорожки.
– В его композициях есть ещё и какая-то прозрачность ледовой скульптуры. Они такие нежные! Но я видела работы летом! Я прикасалась к ним руками. Они не холодные! Наоборот, как живые, тёплые… – глаза Милы заворожено блестели.
– Итак, они тебе понравились?! – Лялька внутренне уже зажглась и, похоже, своё решение уже приняла. – Мне тоже. Зачем дело встало?
– Ты о чём, Лялечка?
– Мы в комитете столько заявок пересмотрели, столько слёз пролили от бесперспективности, а тут готовый победитель!
– Я не понимаю тебя. До сегодняшнего дня не найдены работы, соответствующие выработанной заранее и утвержденной концепции. У нас ещё есть запас времени…
– Сколько там этого запаса. Берем и утверждаем южный вариант!
– Как это утверждаем?! Мы не на работе…
– Девочки, я вам не мешаю? О хозяюшке Марте забыли? Я вот она! Мы расслабиться пришли, или как? Вы, обе, как мужики: за пьянкой – о работе, на работе – о пьянке!
– Ты – против?
– Я лично нет. А вот автор – не знаю!
– Откуда ты можешь знать его мнение? Ты с ним разговаривала? Спрашивала?
– В том-то и дело, что спрашивала! Даже с непростительной настойчивостью! Мне сразу понравились и идея, и исполнение.
– Ты? И с настойчивостью?
– А он?
– Он молчит.
– Это не проблема! В моих руках и не такие партизаны говорили! Едем к нему. Мёртвого уговорю.
– А если он не партизан?
– Да по мне хоть разведчик-нелегал!
– Успокойся, Лялечка. Давай поступим так. Предлагаем на комиссию вне утвержденного формата эти работы. Если проект одобряется, то идем по твоему пути.
– Отлично! Розинкова, Льва Моисеича и Николая Викторовича я беру на себя. Ты с Софьей переговоришь и ладушки! Нас – большинство!!! Проект пройдет, чуйка у меня, нюх. Я же вам сегодня уже говорила об этом.
– Что ты, дорогая моя, говоришь! Так дела не делаются…
– Интересно, а в нашей стране как-то иначе дела делаются? – даже Марта повысила голос. – Только так и никак иначе. Революционная альтернатива нам ни к чему. Последствия всем известны. Любое решение надо готовить, а носителей мнений настраивать, подкармливать, спаивать…
– Это говорит психолог. Целитель и властелин человеческих душ! – Мила всплеснула руками. Когда она волновалась, то её руки начинали жить своей, понятной только им, жизнью. Они опускались, поднимались, как на тоненьких ниточках у кукольных фигур. Порой, даже как-то непредсказуемо и нескладно.
– Вот и послушай профессионала, – Марта настаивала решительно. Ей передалось волнение подруги, и она знала, как настоять на своем в этом споре. Сама она по природе также была эмоционально вспыльчивой. Но многолетняя консультативная практика мгновенно переключала её природу в схему гибкой подстройки к клиенту и ситуации тогда, когда это было нужно. Марта сразу становилась очень терапевтичной, в ней с ответственностью профессионала начинала звучать классическая стойкая позиция: «Нам не дано предугадать, Как слово наше отзовется… И нам сочувствие дается, как нам дается благодать…».
– Это всё надо обмыть! – в руках у Ляли появились бокалы.
– Нет-нет! Только чаем! – Мила подняла кружку с остывшим за время разговора чаем.
– А я ещё выпью. У меня коньячок ещё есть, – Марта наполнила рюмку с коньяком, все чокнулись.
– Ой, а за что или, вернее, за кого пьем?! – Лялька подвинула поближе нарезанный лимончик. – Бокал, выпитый без тоста, – напрасно выпитый бокал! Так на Юге говорят?! – полыхала румянцем на щеках Лялька.
– За альтернативный проект Константина Ветхова!!! – с пафосом, выразительно объявила Мила.
Девушки волновались и выкрикивали свои разогретые тёплой встречей предложения.
– Как? Это Костя, Кот так творит?! – Марта воскликнула и… села.
– Что за Костя? Что за Кот? – Лялька посмотрела на неё удивленно. – Какой Ветхов?
– Тот самый, Лялечка, тот самый наш с Мартой одноклассник, с которым она проучилась десять лет в одном классе и в одной школе, я – лишь год.
– Он же надгробия ставил, насколько мне память не изменяет – продолжала удивляться Марта. – Да с бандитами на ты…
– Время, Марта, меняется, и люди меняются.
– Что за Кот? Почему не знаю? – Ляльку заинтересовал автор не на шутку.
– Ты же младше нас на четыре года. Этого скромного ушастого нашего одноклассника ты и не могла помнить.
– А, уж, это как посмотреть!
– Ты уехала еще до Милкиного прихода в мой с ним класс. Как же тебе помнить!
– Кот и Ветхов – это один и тот же человек, – растолковывала Ляльке ситуацию подруга. – Фотография у тебя его есть, Марта?
– Посмотрю…
Из секретера на стол был водружен семейный альбом с детской фотографией Марты на обложке. Пролистав несколько страниц, Марта указала на снимок.
– Вот. Мы с ним – в третьем классе.
– Как же, узнаешь его тут! – все склонились над фотографией, и Мила разочаровано протянула, – одни боксы, полубоксы, да уши, как у мамонтят.
