Мне пришлось в 1919 г. в Перми встретить бывшего попа. Он сбросил с себя рясу, бросил семью и стал агитатором при Красной Армии, агитатором, пользовавшимся очень большим влиянием. Я помню шеститысячный митинг красноармейцев, где этот бывший поп говорил о том, как религия служила царской власти, служила помещикам и капиталистам, служила для затемнения народного сознания. Внимательно, напряженно слушала его масса. «А как же насчет крещения?» — спросил оратора один красноармеец. «Насчет крещения?! — отвечал бывший священнослужитель. — Насчет крещения надо бы говорить часа три, а коротко сказать — один обман!» И ни слова протеста не раздалось из толпы. Говорил так вчерашний «батюшка», спец по части религии, и кому лучше, как не ему, знать, обман или не обман крещение. Красная Армия делала как нельзя более правильно, используя попа в целях антирелигиозной пропаганды.
Среди учительниц — бывших «поповых дочек», говорили мы тогда, — надо особенно энергично вести антирелигиозную пропаганду, помогать им высвободиться от влияния религии, стать сознательными антирелигиозницами. Но если учитель уже стар, не способен уже расстаться со старыми предрассудками, а вместе с тем является умелым, опытным учителем? Надо следить, чтобы он свои религиозные убеждения оставил при себе, надо нейтрализовать всячески его влияние: обратить внимание на то, чтобы в местной библиотеке было побольше книг по антирелигиозной пропаганде, надо поставить ряд чтений, лекций на эту тему в избе-читальне, надо повести усиленную работу среди родителей, устраивать антирелигиозные кружки, распространять среди ребят книжки по естествознанию, книжки по истории религии и пр. На предложение, исходившее из рядов комсомола, заставить каждого учителя вести антирелигиозную пропаганду я отвечала и отвечу и сейчас так же: «Ничего, кроме компрометации дела антирелигиозной пропаганды, не получится». Само собой, религиозный учитель в советской школе, даже не проповедующий религии, но внутренне убежденный в существовании бога и пр., — кричащее несоответствие. На смену хорошим, умелым учителям, но религиозным по убеждению должны прийти столь же хорошие и умелые, но антирелигиозники. Однако это длительный процесс. Пока же надо ограничиться требованием: не вносить религию в школьное преподавание, и там, где учитель не может вести антирелигиозной пропаганды, надо усилить антирелигиозную работу вожатого, избача, библиотекаря, комсомольцев, партийцев в особенности. Учителя же, зараженного религией, надо использовать не для антирелигиозной пропаганды. Если он хороший садовод, пусть ведет практическую работу в деле обучения населения садоводству; если хороший хозяин, пусть учит ребят, как поднимать урожайность. Но, само собой, по отношению к подготовляемому новому учителю мы должны предъявлять категорическое требование — быть убежденным антирелигиозником. Если ты религиозен, выбирай себе другую профессию, но не профессию учителя.
Ко времени второй половины 1925 г. стали раздаваться усиленные жалобы на формы проведения антирелигиозной пропаганды в школе. Наркомпросом была дана определенная директива в этом направлении. С другой стороны, часто приходилось слышать, что неопытные учителя-антирелигиозники нередко говорили: «На место старой религии мы ставим новую религию — коммунизм». Под влиянием этих двух фактов ГУСом было составлено письмо «О безрелигиозном воспитании», где говорилось о формах проведения антирелигиозной пропаганды. Несколько позже, в 10-й книжке «Антирелигиозника», мною была помещена статейка «О безрелигиозном воспитании в школе». Статья эта перепечатана в данном сборнике, но под другим названием — «Старые и новые учебники»[62].
В 1926 и 1927 гг. Главсоцвос особо напирал на навыки. Мы значительно отставали на этом фронте. Однако правильный по существу лозунг был использован известным слоем старого учительства, которому не нравился дух советской школы, в направлении возврата к старой школе. Лозунг «безрелигиозного воспитания» был истолкован как лозунг нейтралистского отношения к религии в школе. Поскольку этот лозунг истолковывается в таком смысле, его надо отбросить.
Во втором варианте программ было допущено известное затушевывание антирелигиозного момента. Например, в программах I ступени выброшен комплекс «Небо и земля», вместо объяснения значения советских праздников говорится об «участии в праздновании». Но все же во второй ступени (в семилетке) у нас проводится преподавание, довольно углубленное, эволюционной теории. Это большое завоевание. Против этого вначале яростно возражали старые естественники, но ГУС этого добился, на этом настоял. Теперь это никем не оспаривается. Но в области обществоведения надо сделать несколько большее ударение на основании роли религии в классовой борьбе.
Во всяком случае, необходимо новое методическое письмо, дающее конкретные указания для данного момента. Надо поставить более жирные точки над «i».
Однако обшей своей установкой советская школа и теперь способствует воспитанию атеизма, воспитанию материалистического воззрения. Чем лучше, глубже будет развиваться и учебная и воспитательная работа, чем больше она будет пропитываться коммунистическим духом, тем более и более будет она способствовать тому, что для подрастающего поколения религия будет чем-то настолько чуждым, диким, что среди этого поколения станет совершенно ненужным антирелигиозная пропаганда: некого будет пропагандировать.
1929 г.
О ПОДГОТОВКЕ ПЕДАГОГА
(ДОКЛАД НА ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ СЕКЦИИ РЕКТОРСКОГО СОВЕЩАНИЯ)
Конечно, говорить о том, как нам надо реорганизовать педвузы, что в них нового внести, нельзя, не касаясь того, что мы сейчас в области народного образования переживаем. То, что сейчас делается в стране — переход на сплошную коллективизацию, перестройка всех форм хозяйствования, — это, конечно, отражается и на всем мировоззрении крестьянства, ломает все старые традиции.
Сейчас рамки народного образования до чрезвычайности расширяются, а у нас культурных работников чрезвычайно мало, количество их совершенно не соответствует тем потребностям, которые имеются. Мы принимаем очень много резолюций, в которых говорим то-то и то-то: послать столько-то культармейцев, сделать то-то и то-то. Все это очень хорошо, но когда мы посмотрим, какие у нас кадры, которые должны все это дело организовать, то мы должны сказать, что настоящего внимания к тому громаднейшему процессу, который сейчас на местах происходит, мы еще не имеем. Наши работники не подготовлены к тому, чтобы сейчас обслужить массы, и очень мало таких кадров, мало педагогов-общественников, педагогов-марксистов, которые сумели бы организовать обслуживание этой широкой- массы новых работников — культармейцев, как мы их стали называть.
Сейчас идут перевыборы культармейцев. По Московской области и по всей РСФСР будут производиться выборы культармейцев, т. е. наиболее интересующихся этим делом представителей населения. Но с ними нужна громаднейшая работа. Надо сорганизовать как-то всю эту массу. И тут наш педагог и наш политпросветчик должны быть в первую очередь организаторами этих представителей населения, организаторами пробуждающейся общественности. Но надо сказать, что хотя студенты наших педвузов принимали всюду активное участие в массовой работе, но все это недостаточно продумано и является какой-то сверхнагрузкой. Это не входит обыкновенно в учебные планы, а является чем-то добавочным, чего повелительно требует жизнь, от чего отмахнуться нельзя, но что не уложено в наши программы.
Вот этот громадный размах, который приобретает все дело народного образования сейчас, диктует и новые формы организации всего дела народного образования. Возьмем политпросветработу. Я остановлюсь на политпросвете, на той области, в которой больше всего мне приходится работать. Мы видим, как те сети, которые существуют, совершенно ничтожны, совершенно недостаточны. В сметах и планах, которые составляются, есть попытка определить количественный размах той работы, которая должна проделываться. Но те качественные изменения сети, которые должны произойти, те качественные видоизменения, которые диктуются переворотом, происходящим в сельском хозяйстве и в промышленности, эта сеть отражает чрезвычайно слабо, чрезвычайно недостаточно. Мы тут планируем, а между тем жизнь уже создает новые формы работы. Мы тут говорим, например, о колхозных университетах — обсуждается вопрос, как создать колхозный университет, продумываются планы этого колхозного университета, — а оказывается, что уже целый ряд таких- колхозных университетов существует. Мы подходим к вопросу, как перестроить совпартшколы и программы их, а, оказывается, уже произведены новые наборы, тысячные наборы, которые как-то перераспределились и которые готовят работников для деревни. Мы только говорим о том, что рабочий университет надо приблизить к массам, а уже в рабочей среде идет работа над тем, чтобы создать рабочий вуз — рабочий вуз на каком-нибудь большом заводе.
