– Нет, но иногда это не дает мне спать по ночам.
Имоджен снова смотрела прямо перед собой и пыталась привести в порядок мысли. Ей не хотелось продолжать разговор не потому, что она ненавидела Дина за содеянное, а потому, что понимала его, и даже хуже – считала правым. Она прекрасно знала: не все проблемы решаются самым долгим сроком за тюремной решеткой. Некоторые люди попросту неисправимы. Может, Дин нашел верное решение. А ей сейчас нужно хорошенько выспаться.
– Ну, так что же будет с нами теперь? Мы расстанемся? Ты получила подтверждение всему дурному, что думала обо мне?
Имоджен глубоко вздохнула.
– Дин, происшедшее с тобой, когда ты был ребенком, не должно…
Он поднял руку.
– Не надо. Не вини во всем то, что произошло со мной. Я давно уже взрослый мужчина. И сам выбираю, как поступать.
– Я тоже выбираю сама. – Имоджен почувствовала, что у нее скрутило желудок. – И на самом деле для меня не важно то, что ты сделал, да поможет мне бог.
– Нет, важно, – возразил он.
Она покачала головой.
– Встреча с тобой заставила меня по-новому взглянуть на свою работу. А именно: причинять людям боль – порой полностью оправданный образ действий. Меня тревожит, что ты заставляешь меня меняться и дальше. Мне страшно быть личностью, в какую я превращаюсь с тобой. Я боюсь потерять себя.
– Так не оставайся со мной.
– Я не могу вот так запросто распоряжаться чувствами! А тебе это удается?
Дин потупился.
– Вероятно, удается. Я хорошо отработал умение блокировать эмоции.
– Но я не хочу, чтобы ты блокировал эмоции, когда я с тобой.
Имоджен заплакала. Навалившаяся тяжесть наконец одолела ее. Она хотела чувствовать кого-то рядом. Со дня, когда они сошлись с Дином, он стал для нее таким человеком, а теперь она, вероятно, все испортила. Он заставлял ее чувствовать себя уязвимой, хотя она сама не понимала почему. Не потому ли, что всегда умела позаботиться о себе и была настолько сильной, и от этого сама идея о защитнике, которого она обрела в нем, становилась неожиданно привлекательной? Быть может, она требовала от Дина слишком много? Имоджен утерла нос рукавом и попыталась сосредоточиться на дороге, опасаясь, что затуманенные слезами глаза ее подведут.
– Извини, трудная выдалась неделька.
– И это ты говоришь мне!
Дин накрыл ладонью ее руку, лежащую на рычаге переключения передач, ободряюще поглаживал пальцами. Имоджен не знала, как поступить, боялась заговорить, опасаясь того, что может ненароком сорваться с языка. Они миновали железнодорожный вокзал и повернули назад, к ее дому. Дин заметил это. Его пальцы скользнули по ее предплечью, мягко поднялись выше и остановились на шее. Он принялся наматывать на палец локон ее волос. Имоджен припарковала машину и склонилась, чтобы поцеловать Дина, и ощутила на губах соленый привкус слез, когда он ответил.
Уже в доме они сбросили пальто, и она спрятала голову на его груди, как только он обнял ее. Она отказывалась решать сегодня. Этой ночью она хотела лишь его объятий и порождаемого ими ощущения безопасности. Имоджен надеялась, что они как-нибудь сумеют во всем разобраться. Хотела верить, что и Дин этого хочет.
Завтра утром, когда придется встать на работу пораньше, она обдумает варианты. Хотя на самом деле все снова сводилось к выбору между работой и Дином, а сейчас Имоджен не могла решать. Она любила и Дина, и свою службу. Быть может, так сложилось потому, что совершенно невозможно отказаться от запретного плода. Она погрузилась в интимные отношения с человеком, с которым ей не разрешалось сходиться близко. Саморазрушение. Влюбленность в убийцу. Чудесно! Молодец, Имоджен!
Глава 79
Эдриан был дома. Когда он в последний раз видел Люси живой, она как раз уходила отсюда, и ощущение ее присутствия тяжким грузом давило на него. Он не менял простыней с тех пор, как она спала на них, и все, чего ему сейчас хотелось, это лечь в постель и заснуть, ощущая совсем уже легкий аромат ее шампуня на подушке. В доме, который все еще оставался в жутком беспорядке после обыска, было странно. И все же действия полицейских казались расчетливо небрежными, поскольку вся коллекция моделей автомобилей, выпущенных в ограниченном количестве, осталась нетронутой. Посреди остального хаоса Эдриан не сразу заметил это. Но ничто не было ему теперь дорого. У него конфисковали машину, но если честно, он и не хотел, чтобы ее вернули. Не мог представить, как снова сядет в нее. Ему временно разрешили пользоваться автомобилем из гаража при полицейском участке. Старший инспектор вела себя лояльно и дала время позаботиться о Томе и Андреа. Она же не стала сразу задерживать Эдриана по подозрению в убийстве Люси, что и позволило ему найти Доминика. Отныне и навсегда Эдриан благодарен ей за проявленную чуткость. Возможно, Капур поступила так ради него или просто не хотела негатива в прессе, но так или иначе его избавили от следствия, пусть только на время.
Зазвонил телефон. Это была Имоджен.
– Привет.
– Привет. Ты где?
– Сижу перед собором.
– Так рано?
– Уже почти шесть утра, дедушка. – Эдриан услышал ее улыбку.
– Я слышал о Гэбриеле Уэббе, – сказал он. – Как твои дела?
– Пока сама не знаю. Что с Андреа и Томом?
– Спят наверху.
– Оба?
– Да. Андреа не захотела возвращаться к себе. Так что она заняла кровать Тома, а ему мы постелили на полу. Мне позвонили и сообщили, что Доминик умер примерно час назад. Она еще не знает, радоваться или горевать. Да и я сам тоже.
Эдриан не лгал. Его долго держало в тонусе затеянное им по поводу Доминика расследование, когда он использовал любую минуту свободного от службы времени, стараясь понять, кто он такой. Но сейчас, когда все закончилось, у него порой возникало ощущение, что его лишили чего-то очень важного. Эдриан сел на диван среди пухлых подушечек. Он откинулся назад и расслабился впервые, как ему казалось, за много месяцев.
– Я ее понимаю.
– Как там Дин?
– Он у меня. Ждет в гостиной, пока я обдумываю ситуацию. А, быть может, уже ушел, я на самом деле не знаю. Мы допросили его в участке, и я разговаривала с ним очень жестко.
– Я слышал.
– От Гэри?
– Да.
Они замолчали. Эдриан слышал, как она курит, глубоко вдыхая и с коротким выдохом при каждой затяжке, словно так пытается избавиться от всех треволнений.
– Я сочувствую тебе из-за Люси. Знаю, что говорила об этом прежде. Поверь, я искренне горюю о ней. Но только ты не должен ни в чем винить себя, Эдриан.
Он не смог ответить. У него слова не шли с языка, поскольку все тело сейчас работало на пределе возможностей, чтобы не дать ему заплакать. Горло перехватило словно стальным обручем. Но он все равно опоздал и почувствовал, как слезы стекают по щекам, падая на диванную подушку. Эдриан печально всхлипнул и поднялся с дивана, утирая влагу со щек и с подбородка и силясь вновь овладеть собой.
– Мне сейчас не слишком хочется торчать здесь одному. Можно приехать и посидеть с тобой, Грей?
– Буду только рада.
– Через десять минут.
Эдриан поднялся на второй этаж и тихо приоткрыл дверь комнаты Тома. Андреа и Том крепко спали, и он снова закрыл ее.
На столе внизу он оставил для них записку. Вставляя ключ в замок зажигания полицейского автомобиля, он заметил что-то темное на асфальте дорожки. Они постарались очистить все, но кровь Люси оставила несмываемое пятно. Да, ему нужно как можно скорее покинуть это место и присоединиться к напарнице. Вместе они преодолеют и это.
Эдриан направился к собору, чтобы избавиться от чувства безграничного одиночества. Или, по крайней мере, разделить их одиночество на двоих. Он прошел пешком до части стены, где устроилась Имоджен, и сел рядом. Странно, что она выбрала это место. Странно потому, что оно упрямо напоминало ему о Люси. Они прижались друг к другу, защищаясь от холодного утреннего воздуха. Имоджен протянула руку, и они переплели пальцы, сидя молча и глядя на собор, контур которого обрисовывался на фоне черного неба, дожидаясь, чтобы ночь окончательно минула, готовые к тому, что им принесет новый день.
