Глава 12
— Дрянь! Своенравная, коварная дрянь! — выкрикивал Дюнуа, бегая взад-вперед вокруг длинного стола в зале заседаний замка Блуа, где собрались все союзники Орлеана.
Во главе массивного стола сидел Людовик, закинув ногу на ногу. Подбородок его покоился на ладони, а сам он углубился в процесс очинки пера. По обе стороны от него сидели Эжен и Жорж. Эжен задумчиво грыз ноготь на указательном пальце, а Жорж, понизив голос, беседовал с герцогом Бурбонским. Тот явился сюда, считая, что это последнее оскорбление герцогских прав без ответа оставлено быть не должно. Здесь также присутствовал сухопарый и седой герцог Лотарингский, и кузен Людовика герцог Аленконский. Почтеннейшему собранию добавили веса герцог Майенский и герцог Анжуйский, они тоже прибыли вовремя. И пока все мирно сидели и беседовали, Дюнуа не мог найти в себе сил усидеть на месте. Он обходил стол с одной стороны, останавливался, чтобы пнуть ногой пустое кресло, что-то сказать Людовику, а затем начинал обходить стол с другой стороны, нетерпеливо поглядывая на сидящих мужчин.
— И что, мы будем так все время сидеть и любоваться друг другом? — взорвался он наконец.
Те, кто хорошо знал Дюнуа, только усмехнулись его вспыльчивости. Некоторых, более чопорных, это задело.
— А что вы предлагаете еще? — резко спросил герцог Майенский. — Мы будем созывать Генеральные Штаты, разве этого не достаточно?
— А тем временем Анна будет сидеть рядом со своим братцем, как наседка на яйцах. И чем дольше она будет так сидеть, тем труднее будет потом ее сбросить с этого места.
— Успокойся, Дюнуа, — посоветовал Жорж, — герцог Майенский совершенно прав, — он отвесил почтительный поклон в сторону герцога, который ответил ему соответствующим поклоном. — До созыва Генеральных Штатов мы ничего предпринять не можем.
— Но это займет долгие месяцы, — воскликнул Дюнуа. — А все это время Анна будет пользоваться казной, как своей собственной. В таком случае, можно заранее послать регентству прощальный поцелуй.
Людовик сидел, так и не оторвав головы от своего занятия, но с Дюнуа он был согласен. Друзья сообщали: Анна раздает привилегии направо и налево. У него, естественно, таких возможностей нет. Вся надежда на быстрый созыв Генеральных Штатов, что вряд ли возможно. Месяцы потребуются, чтобы все осмелились собраться, а Анна сделает все возможное, чтобы оттянуть срок созыва, как можно дольше, используя, разумеется, деньги из казны. Королева-мать ничем помочь не может, нет у нее ни денег, ни влияния, ни амбиций, кроме, пожалуй, единственного желания покончить поскорее с этой земной жизнью и отправиться навстречу райской благодати, что вскоре и грядет.
— Я полагаю, — заметил герцог Аленконский, хмуро глянув на Дюнуа, — вы горите нетерпением изложить нам свой верный и надежный план действий?
— А что, сидеть вот так, сложа руки, это лучше? — бросил Дюнуа.
— И что же вы предлагаете? Позвать на помощь англичан? А может, похитить короля из-под юбки сестры?
— А в самом деле, почему бы его не похитить? — спросил Дюнуа, воодушевляясь.
Аленкон рассмеялся.
— Чтобы залезть под юбку мадам Анны, тут нужны более отважные мужчина, чем я.
Людовик резко поднялся и объявил совещание законченным. Герцоги, по очереди распрощавшись с ним, удалились. Людовик остался один. Он вытянулся в кресле и сморщился, как от сильной боли. А затем невидящим взором вперился в стену.
Битых четыре часа они сидели в этой комнате, обсуждали и переобсуждали, давали клятвы, строили планы и тут же их меняли, а он все время считал, сколько раз будет произнесено имя Анна. Какими только эпитетами ее здесь не награждали, а у него ни единый мускул на лице не дрогнул. Только иногда, когда кто-нибудь выдавал что-то из ряда вон выходящее, Людовик со смехом восклицал:
— Я был бы признателен, господа, если бы для нашего смертельного врага вы нашли более пристойное определение.
Он продолжал сидеть, глядя прямо перед собой. «А возможно ли когда-нибудь забыть ее?» — спрашивал он себя.
«Забуду, забуду, — отвечал он себе. — Это пройдет. Я забуду ее. Но когда?»
* * *
Наконец Генеральные Штаты собрались. Анна была вне себя, но противостоять всем герцогам сразу не решилась. Это бы означало сыграть на руку Людовику. Она знала, что сейчас надо быть терпимой и щедрой. От этого зависит все. А дань с них она соберет позднее.
Людовик понимал, что шансы у него мизерные. И когда 7 января 1484 года состоялось заседание Генеральных Штатов, случилось то, чего он и ожидал. По окончании длительной дискуссии депутаты, большинство из которых были подкуплены Анной, создали регентский совет, председателем которого назначили мсье де Боже, после чего представители всех провинций доверили мадам Анне опеку над юным королем, то есть подтвердили волю усопшего Людовика XI.
Разумеется, перед этим были горячие дебаты, с обеих сторон приводились веские аргументы, сыпались взаимные обвинения. Но прошло голосование, а Анна победила.
В огромном зале перед массивным мраморным столом она произнесла умную, блестящую речь, в которой выразила признательность высокому собранию. Но в особых благодарностях не рассыпалась, подчеркнув, что считает принятое решение естественным, единственно правильным и возможным. Повернувшись к юному королю, она улыбнулась доброй материнской улыбкой и заверила уважаемых депутатов, что ее брат будет прекрасным королем, либеральным и понимающим нужды подданных. Внимательно следила она, чтобы не упомянуть имя своего отца, который многим из присутствующих наступал на мозоли.
Депутаты нашли ее очаровательной. Такая молодая и красивая, а сколько ума! Очень редкая комбинация для женщины. И какой счастливый король, что у него такая мудрая опекунша. Она закончила речь под бурные овации зала и, держа брата за руку, проследовала к выходу. Когда они проходили мимо Людовика довольно близко, она смерила его презрительным взглядом, а Карл чуть все не испортил, с улыбкой помахав Людовику рукой. Анна незаметно одернула его.
Людовик тоже тепло улыбнулся королю, а затем быстро улыбку погасил, чтобы Анна не подумала, что она адресована ей. Он вообще старался придать своему лицу безразличное выражение, хотя внутри все горело. А когда она проходила мимо, на него пахнуло знакомым ароматом испанского крема, и ноздри его затрепетали. О, Боже, сколько еще продлится эта пытка!
* * *
И вот Людовик и Дюнуа снова в пути, по дороге в Бретань.
— Нет худа без добра, Людовик, — заметил Дюнуа. — Сейчас, по крайней мере, тебе не придется разочаровывать герцога Франциска. Сразу, как приедем, можно будет подготовить брачные бумаги.
