Он постучал сигаретой о портсигар и пристально посмотрел на нее.
– Ты сможешь нам в этом помочь?
– Да, смогу. – Она твердо выдержала его взгляд, хоть и была уверена, что не сможет. Но она решила не показывать этого.
Он раскрыл блокнот с крышкой из свиной кожи.
– Озан хорошо заботится о своих артистах. Вероятно, тебя поселят в «Пера-Паласе», очаровательном отеле, или в «Бюйук Лондра». Стандартный контракт в клубе – две недели. Если в какой-то момент ты захочешь вернуться или тебе нужно будет что-то нам сообщить, позвонишь мне в Каир. Все очень просто. Мой номер такой… – Он нацарапал его на листке. – Позвонишь и скажешь: «Вы можете забронировать мне номер в отеле «Гезира» на следующей неделе?» Я пойму, что ты имела в виду. В Стамбуле я буду второго сентября и остановлюсь на улице Истикляль под именем Уильяма Мак-Фарлейна. У администратора отеля я оставлю для тебя записку и подпишусь «Твой кузен Билл». Поняла?
– Поняла.
Он улыбнулся ей. В его глазах сверкнула неподдельная симпатия.
– Знаешь, по-моему, спецслужбы ошибаются, считая, что актеры из шоу-бизнеса ненадежные; ты замечательно работаешь с нами – ты бесстрашная патриотка. Люди восхищаются тобой, хотят общаться, или, может, ты им помогаешь почувствовать то, чего они не чувствовали до тебя… – Он почти с грустью закончил свою фразу и выключил зеленую лампу. Потом посмотрел на часы. – Мне пора идти, извини. У меня мало времени.
Ей неожиданно пришло в голову – почти все, с кем она теперь встречалась, либо скучали, либо куда-то бешено торопились.
Перед уходом он предостерег ее: в Стамбуле ей нельзя встречаться с незнакомыми людьми нигде за пределами ее отеля. Он дал ей конверт с пачкой турецких лир и пояснил, что эта сумма эквивалентна 100 фунтам. Ей придется тщательно записывать все траты, а если мистер Озан тоже ей заплатит – кто против? Она много и упорно работала, а он богат как Крез. К тому же такие, как он, охотно помогают талантам.
Потом, после некоторых колебаний, он сунул руку в портфель и извлек оттуда маленький пистолет.
– Тебе он, конечно, не понадобится, но всегда полезно иметь его при себе.
– Я даже не умею им пользоваться, – возразила она.
– И не надо, – усмехнулся он. – Он совсем простой. Тебе достаточно лишь прицелиться и нажать на курок, совсем как водяной пистолет. Пули заряжаются вот сюда.
Она взяла оружие и подержала на ладони. Впервые за это время ей вдруг стало страшно.
Она еще раз спросила его, когда ей надо лететь в Стамбул. Он ответил, что не знает. Скорее всего, где-то в конце недели. Ей сообщит об этом мистер Озан.
– Только не нервничай, – добавил он напоследок. – Все будет интересно и увлекательно.
Глава 30
Пока Саба репетировала, Дом бродил по улицам, перебарывая неприязнь к той, другой жизни Сабы, которая отрывала ее от него. Он уже смирился с тем, что во время выступлений она становилась пугающе чужая. Он делил ее с другими, делил в том числе и свое благоговение перед ее пением. Еще ему казалось не совсем нормальным, что она ухитрялась держаться так живо и естественно перед тысячами незнакомых людей. Он радовался, что за эти четыре дня исчезло легкое недоверие к Сабе, он понял ее до конца и их совместная жизнь стала простой.
Не зная, как скоротать эти два часа, он прошел по Рю Фуад и наткнулся на маленькую ювелирную лавку. Неторопливо созерцая изящные вещицы из эмали, он заметил в полутемной витрине голубой браслет в тонкой серебряной оправе, с изображениями египетских божеств, причем каждое было помещено в свое изящное звено.
Хозяин лавки, волоокий и экспансивный толстяк, притащил стул, похлопал Дома по коленке и настаивал, чтобы они выпили по чашке мятного чая или, может, по кружке пива «Стелла». Браслет он выложил на бархатную подушечку и стал объяснять значение каждого символа с азартом человека, знакомящего своего нового друга со старыми и очень любимыми друзьями. Вот это Гор – он ткнул пальцем в фигуру с головой сокола – бог неба и царственности. Это Осирис, бог плодородия и возрождения. Вот Изида с ее магическими чарами, и ах, вот она, – толстый палец ласково коснулся стройной талии богини, увенчанной серебряными рогами, – Хатхор, богиня любви, музыки и красоты. А еще она была посланницей мстительного ока бога Ра, богиней пьянства и разрушения. Торговец громко захохотал.
Ох, как обрадовался Дом, что он наконец-то нашел превосходный подарок для любимой – и нашел вовремя! До сих пор он не заходил дальше шоколадок и цветов и теперь был невероятно доволен. Он попросил ювелира выгравировать внутри браслета ее имя, а потом, со вспышкой вдохновения, слово «Озкорини» – «Помни обо мне». После того как подарок был упакован в симпатичную коробочку, Дому захотелось немедленно вручить его Сабе, однако до их встречи оставалось еще время, которое надо было как-то убить. Он решил выпить пива в расположенном неподалеку Офицерском клубе, хотя, странное дело, сейчас ему как-то не хотелось туда идти. Обычно он с радостью присоединялся к своим однополчанам. Но сегодня скоро перейдет в завтра, а завтра вокруг него будут парни и только парни, не считая странноватой девушки из ATS. А еще песок, палатки, вонючие сортиры с роем мух, телефонные звонки, выдергивающие из постели в самое немыслимое время суток, и все такое… усталость до мозга костей, отупение чувств и эмоций. Ужас при мысли о том, что в какой-то из дней его полет внезапно оборвется.
Размышления неизбежно привели его к Джеко. К его кричащему рту на искаженном ужасом лице в фонаре его «Спитфайра» за секунду до того, как его поглотило пламя.
Шагнув из тени на сокрушительную жару, он вспомнил тот ужасный обед с родителями Джеко после похорон – внезапный злобный взгляд его матери, когда она протянула ему соус, мгновенно преобразившийся в любезную улыбку хозяйки дома. Если бы не Дом, Джеко никогда бы не стал летать, и она это знала.
– Простите. – Он наткнулся на пожилую египтянку, шедшую навстречу, и та сердито сверкнула черными глазами.
Будь внимательным. И перестань думать об этом! Идет война. Чего от нее ждать?
– Эй, Дом! Старик! – Когда он вошел в бар, с кожаного табурета поднялась высокая фигура Барни и двинулась к нему. Дом был так рад его видеть, надежного и сильного, что едва не разрыдался. «Люди ведь не рассказывают о том, какой изматывающей бывает новая любовь, – думал Дом, садясь рядом с приятелем. – О том, какую тревогу она несет с собой».
– Где ты пропадал?
– Не могу говорить! – Дом схватил себя за горло и закатил глаза. – Умираю от жажды.
Барни с готовностью отправился за пивом.
«Когда-нибудь, – думал Дом, глядя вслед своему другу, – мы с Сабой будем со смехом вспоминать ночную ссору – ее бурную ярость, мою собственную глупость…»
