«трех семерок» и помогу вам благополучно сесть.
– Да.
– Самое главное, мне нужно, чтобы ты сообщила, сколько осталось топлива. Видишь прямо перед собой два стеклянных экрана, посередине приборной доски?
Я оглядываю огромную приборную панель, целое море рычажков, ручек, кнопок и регуляторов со шкалами.
Вот, дай-ка я тебе покажу…
– Майна!
– Д-да.
– Сверху и справа ты увидишь блок из примерно восьми кнопок. Прямо посередине одна помечена как «ТОПЛИВО».
Роуэн тянется к ней, как только я ее замечаю, и вопросительно смотрит на меня.
– Нажми ее, – произносит Чарли. Я киваю Роуэну. – Теперь прочитай цифры внизу двух экранов.
Я делаю, как мне велят, цифры для меня ничего не значат, и воцаряется долгое молчание.
– Хорошо, – наконец отзывается он. – Хватит на пару часов.
– Точно хватит? – Я обмениваюсь паническими взглядами с Роуэном, смотрящим на часы.
– Следующий шаг очень важен, Майна. Рядом с правой коленкой ты увидишь переключатель со шкалой, помеченный как «АВТОМАТ ТОРМОЖЕНИЯ». Как только мы коснемся полосы, он поможет остановить самолет. Видишь?
Я вспоминаю, как однажды позвонила Адаму на службу, когда мне понадобилось покосить траву, и я, хоть тресни, не могла разобраться, как работает новая косилка. Не вижу, повторяла я, а он терпеливо начинал с самого начала и вел меня «за ручку». У Чарли такой же голос: неторопливый и четкий, терпеливый, но не поучающий.
– Вижу, – отвечаю я и понимаю, что Чарли не ответил на мой вопрос об уровне топлива.
– Нажми его, затем поверни на тройку. Сообщи, когда сделаешь.
– Сделала.
– Отлично. Теперь у нас есть немного времени до начала снижения, так что вкратце расскажу об инструментах, которые нам понадобятся. А потом придется работать быстро.
Чарли сообщает мне, как выпускать закрылки, изменять скорость и где находится рычажок выпуска шасси. Каждый раз я протягиваю руку и касаюсь нужного органа управления, стараясь запомнить его. Здесь все не так, как на легком самолете. Это напоминает учебу езды на мотоцикле, а потом переход на автомобиль. Я гляжу на Роуэна, и он молча подмечает расположение переключателей.
Смотрю в обзорное окно, но у меня начинает кружиться голова, и я закрываю глаза, чтобы справиться с вызываемой головокружением тошнотой.
– Все нормально? – спрашивает Роуэн.
Я киваю, хотя от правды это очень далеко.
– Вас сменить?
– Нет.
Он касается моей руки.
– У вашей дочери все будет прекрасно. Я уверен.
– Вы этого не знаете!
Слова эти взрываются полным боли рыданием, и все, что я старалась держать в себе, вырывается наружу. Я изо всех сил пыталась не вспоминать о Софии и об Адаме и сосредоточиться только на том, чтобы благополучно посадить самолет. Не могу думать о том, как сильно я их люблю, как они мне нужны, пока точно не узнаю, что мы выберемся живыми из этого ужаса.
– Извините, я…
– Прошу вас! Просто… – Я зажмуриваюсь, прижав пальцы к голове, словно они могут что-либо изменить. Роуэн умолкает. Я судорожно выдыхаю, потом нажимаю кнопку связи с диспетчерами: – Это рейс № 79.
– Продолжай, Майна.
– Как только мы сядем, нам понадобится «скорая». Один из наших пилотов в критическом состоянии.
– «Скорые», пожарные, полиция, военные – полный комплект, Майна.
– У нас на борту имеются человеческие жертвы. Двое угонщиков, один пассажир и четыре члена экипажа.
Только короткая пауза указывает на то, что вся содержащаяся в моем сообщении информация принята к сведению.
– Чарли!
– Продолжай, Майна.
Я сглатываю.
– Угонщики угрожали моей семье.
Я замолкаю в ожидании, что Чарли откликнется и скажет мне, что все об этом знает, Адам и София в безопасности с того момента, как я выполнила все, что от меня требовали.
– Если бы я не подчинилась их требованиям, – продолжаю я, когда становится ясно, что Чарли нужно выслушать меня до конца, – они заявили, что моей дочери не поздоровится. Мне нужно…
Я отпускаю кнопку передатчика, прижимаюсь затылком к подголовнику кресла и крепко зажмуриваюсь. В глазах у меня мелькают слезы, которые я едва сдерживаю.
– Тебе надо знать, что с ней все нормально. – Чарли не видит меня, и продолжает: – Мы этим займемся. – Я выдыхаю. – А теперь мне нужно, чтобы ты сменила частоту – я перенаправлю тебя на «ЗАХОД НА ПОСАДКУ»…
– Пожалуйста, не уходи!
В моих словах звучит истерика, и Чарли произносит:
– От меня не так просто избавиться. Я перехожу к другому столу, вот и все. Когда ты меня снова услышишь, я смогу тебя видеть на радаре с более близкой дистанции.
Обещание Чарли ободряет, и я следую его указаниям сменить канал, но эти тридцать секунд – самые долгие в моей жизни, словно обрубили все швартовы и меня уносит в море.
– Готова начать снижение?
Я облегченно улыбаюсь:
– Да.
Он проводит меня шаг за шагом, сначала мы снижаемся до семи пятисот, потом до четырех пятисот. Чарли отправляет меня к регулятору задатчика приборной воздушной скорости, и я снижаю скорость до 463 км/час. Мне удается дышать ровно, но я не могу глядеть по сторонам, и всякий раз, когда Роуэн шевелится или Чарли нарушает молчание, у меня сжимается сердце.
В кабине пилотов пахнет кофе, моющими средствами и пластиком от обивки кресел. Перед глазами у меня плывет, по краям пляшут черные мушки, и кружится голова.
Одиннадцать лет миновало с той поры, как это произошло.
– Что значит – бросаешь? – Отец злился, мама была в замешательстве. – У тебя же пятерки по наземной подготовке. По последним экзаменам ты лучшая в группе.
– Просто не хочу больше этим заниматься.
Я объяснила, что рассчитаюсь с ними, но даже если бы мне это удалось, дом, проданный родителями, чтобы заплатить за мое обучение, было уже не вернуть.
Я ненавидела себя за то, что бросила. Сдалась. Твержу себе, что работать стюардессой – это наилучшая альтернатива, но это скорее наказание, нежели утешительный приз. Постоянное напоминание о сделанном мною выборе.
– Майна! – звучит в наушниках голос Чарли, и Роуэн тянет меня за рукав. Эти двое мужчин говорят со мной, но я не слышу их слов. Приборная панель расплывчато сливается в буро-серую массу, а голоса доносятся из иного времени и принадлежат другому человеку.
Вику Майербриджу.
Мы познакомились в «Белом олене». Приятный человек, но не в моем вкусе. Вик годился мне в отцы, и вел себя с уверенностью, граничившей с самонадеянностью. Но мы говорили о полетах, и я смеялась его шуткам: неплохой способ провести вечер, когда тебя бросил кавалер.
– Я провожу тебя до дома, – предложил он.
Бар находился совсем близко от летной школы, на муниципальной территории, но посещали его практически только курсанты или квалифицированный персонал, плативший за то, что держал свои самолеты на стоянках в школе. Я решила, что Вик принадлежал ко второй категории, хотя он ничего не сказал.
– В гости не пригласишь? – спросил он, когда мы
