Вокруг полыхал огненный ад; лепестки звёздной материи разлетались во все стороны, оскверняя радиоактивными выбросами холодную незыблемую чистоту космического пространства, но у Сол не было права паниковать и ужасаться происходящему. Всё остальное позже: сейчас надо успеть увести эскадру из зоны поражения, пока раскалённая фотосфера взорвавшейся звезды не испарила защитные оболочки кораблей. Петляя между лоскутов огня, Сол старалась не думать, что у неё не получится.
Должно получиться. Должно.
Похоже, систему рециркуляции воздуха Вольтурис тоже отключил, аскетично посчитав, что это не жизненно необходимая функция. В кабине очень скоро стало душно, жарко и влажно, как в парной, но они уже почти выбрались: ошмётки умирающей звезды, напоминающие окровавленные, вывернутые наизнанку внутренности исполинского зверя, остались позади. Ещё немного…
Всё случившееся Сол видела будто со стороны: как гигантский протуберанец, выросший словно из ниоткуда, вытянулся, изогнулся, как кобра перед броском, и обрушился на неё со всей своей немыслимой мощью.
Стиснув зубы, она рванула штурвал. Не успеть.
Слишком внезапно, слишком быстро.
Даже прима не в силах тягаться со звездой — пусть даже разваливающейся на части, почти мёртвой.
Эскадра была позади, но датчики Вольтуриса передавали ей каждый байт информации. Она могла заткнуть уши, зажмуриться, но даже так она слышала и видела всё до мельчайшей детали: раскалённые брызги плазмы, бомбардирующие защитную оболочку смертоносной шрапнелью, свой собственный отчаянный маневр — и безжалостную лавину пламени, накрывшую собой один из "Волантификумов".
Пассажирский.
Сол могла бы отрицать очевидное, но это ровным счётом ничего бы не изменило.
О том, что ей это не привиделось, свидетельствовали показания приборов: на мониторе теперь горело только две красные точки, а не три.
XIV. Крепкие коктейли и смертельные вирусы
— Эскадра, вы как? — глухо пробормотала Сол, с лёгким удивлением отметив, что не узнает свой голос.
— В порядке, все живы, — спустя мгновение отозвались оба оставшихся корабля.
Она всё-таки прорвалась. Правда, потеряв один корабль.
Почему-то перед глазами возник Эллионт. Его укоризненное выражение лица говорило: "Я же предупреждал!"
Конечно, друг никогда ей такого не скажет. Только ей от этого не легче.
Некоторое время Сол просто летела вперед, периодически сканируя пространство, однако в этом не было необходимости: вокруг была лишь пустота. Абсолютная, ничем не приправленная и ничем не омрачённая пустота холодного бесчувственного космоса.
— Вольтурис, покажи карту, — всё тем же чужим деревянным голосом попросила Сол.
Над проектором возникла голограмма. Либер на ней был почти на центиллион дальше, чем она ожидала.
Значит, это не Гиацинт — бело-голубая звезда Либера.
Но как, скажите на милость, вышло, что они вынырнули из гипера с такой колоссальной погрешностью? Она ведь самолично проверила все расчёты!
— Вольтурис, в чём ошибка? — прохрипела Сол. Голос напрочь отказывался ей подчиняться.
— Ошибки не было, — отозвался корабль.
— Вольтурис, мы вышли из гипера не в той точке, — у Сол даже не было сил, чтобы наорать на бесчувственную машину, — впрочем, это в любом случае не могло ничего исправить. — Ладно, сейчас не до этого, — она облизнула пересохшие губы. На языке появился солоноватый металлический привкус крови. — Летим. Надо довести оставшиеся корабли до Либера.
— Радиационный фон вдвое выше нормы, — обеспокоенно сообщил корабль. — Уровень угрозы здоровью оцениваю в…
— Заткнись, Вольтурис, не до тебя сейчас! — огрызнулась Сол. Корабль обиженно замолчал.
Либер был всё ближе. Сол судорожно вцепилась в штурвал — так утопающий с отчаянной надеждой хватается за спасательный круг.
Что теперь будет?
Как она сможет жить с этим?..
На подлёте к планете их встретили патрульные катера.
— Вольтурис, это Либер. Вижу вас на экране, — ожил динамик. — Посадочный коридор…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Сол стиснула зубы, силясь унять дрожь. Динамик бубнил вводные для посадки, и какая-то частичка сознания исправно воспринимала эту информацию, потому что она делала всё как обычно: активировав необходимые системы, рассчитала угол атаки и мягко зашла на посадочную глиссаду. Позади садились уцелевшие крейсеры, и на какую-то долю секунды Сол показалось, что их три, но то было всего лишь отражение в стекле иллюминатора. Иллюзия, жестокая и циничная насмешка беспощадной действительности.
Сгоревший корабль уже ничто не вернёт.
— Вольтурис, почему молчите? Всё в порядке?
У неё не было сил отвечать.
С каким-то пугающе отстранённым спокойствием пронеслась мысль, что там, внизу ещё ни о чём не подозревают. Наверняка их рейсы уже объявили, и встречающие суетливо толпятся в залах ожидания, предвкушая радость близящейся встречи с друзьями и родными. А она, Сол Кеплер должна будет сообщить им, что из-за досадной случайности они никогда уже не смогут обнять своих близких. Как??
— Как же так… — прошептала Сол. — Почему я не справилась? Представляю себе заголовки завтрашних таблоидов: "Трагедия под Либером: у лучшей примы Гильдии отозвана лицензия. Следствие ведётся…"
В мире победившего гуманизма, где преобладают высокоморальные личности, а уровень преступлений против жизни стремится к нулю, каждая насильственная смерть человека получала громаднейший резонанс, даже если всему виной был не злой умысел, а неосторожность или роковое стечение обстоятельств, именуемый в прессе "несчастным случаем".
Журналисты страсть как любят катастрофы и сенсации, больше чем саблезубые тигры — сырое мясо.
Будто во сне она опустила корабль на разлинованное люминесцентной краской поле. Будто во сне отстегнула ремни, отключила экраны, буквально силком заставляя себя не мешкать. Подспудно ей хотелось оттянуть "час икс" как можно дальше, но она понимала, что это будет малодушием и оскорблением памяти погибших.
У неё так дрожали ноги, что спускаясь по трапу, она оступилась и неизбежно пересчитала бы носом ступеньки, если бы её не подхватили.
— Ты как? Идти можешь?
Это был командир экипажа одного из "Волантификумов" её эскадры — она узнала его по голосу.
— Угу, — Сол мотнула головой.
Пилот бережно взял её под локти.
— Оно и видно, — с мрачным видом кивнул он. — Не вини себя за произошедшее, — мягко добавил он. — Не смей, слышишь? Ты сделала всё от тебя зависящее. Ты спасла два корабля из трёх — а ведь могли погибнуть мы все.
— Никто не должен был погибать!
— Это — несчастный случай.
Он был вдвое старше неё, а может, и втрое. За свою жизнь он наверняка повидал вещи и похуже. Когда у неё будет его стаж, она тоже, наверное, сможет рассуждать так.
— Я где-то ошиблась в расчётах, — убитым голосом пробормотала Сол. — Мы вышли из гипера слишком далеко от Либера.
— Я понимаю, очень хорошо тебя понимаю, — он не оставлял попыток её успокоить и вразумить. — Но есть вещи, над которыми не властен никто.
Пилот говорил с ней как с трёхлетним ребенком, нечаянно разбившим дорогую игрушку — тихим, ласковым голосом. Но Сол от этого делалось только хуже.
— Ты вся дрожишь, — он достал из кармана плоскую стальную фляжку. — Держи.
Она сделала глоток и чуть не задохнулась. Укоризненно посмотрела на пилота.
— О средствах первой помощи при радиационном облучении знаешь? — невозмутимо пояснил тот. — Вот и не спорь. Знаешь, какую ты там дозу радиации схватила? Я видел, как защитный экран твоего катера чуть ли не в клочья порвало.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Сол разозлилась. Почему он так себя ведёт, почему успокаивает её? Почему не считает её виновной в этой чудовищной трагедии? Это было неестественно, несправедливо, неправильно…
Впрочем, другие сотрудники космопорта полностью разделили его точку зрения, хотя были гораздо менее деликатны.
