(На экране – разворачиваются кадры невообразимого взрыв водородной бомбы).
… – Я думаю, тут нечего комментировать, достаточно просто смотреть. Но и это еще не предел. Вы видите взрыв советской водородной бомбы в Арктике 30 октября 1961 года.
(На экране – вспышка, озаряющая кабину бомбардировщика. А затем огненный шар распухающий на треть ширины горизонта).
… – Энергия этого взрыва 50 мегатонн. Он был мощнейшим в истории человечества. Казалось, только безумец может задумать боевое применение такого оружия. Но, как известно, в октябре 1962-го, через год после советского взрыва, разразился Карибский кризис, и мир стоял на грани обмена такими термоядерными ударами. К счастью, два лидера военных блоков договорились, и угроза миновала, казалось, навсегда. Но почему мы говорим об этом событии в политической программе? И почему мы здесь вспомнили Карибский кризис? Мы обсудим это с профессором Найджелом Эйком.
Невысокий толстенький профессор улыбнулся и с легким упреком спросил:
– Алан, зачем так пугать зрителей? Мир пока вовсе не на грани ядерной войны.
– Профессор, вы сказали «пока», не так ли? – отреагировал Алан Пайнс.
– Да, Алан. В философии ничего нельзя декларировать без приставки «пока». Если мы говорим: «нет способа двигаться быстрее света», то должны добавить «пока». Нельзя исключить, что физика изобретет сверхсветовой привод, и откроет путь к звездам.
– И, профессор, – подхватил телеведущий, – нельзя исключить ядерную войну?
– Конечно, нельзя, – подтвердил Эйк, – будущее многовариантно, в нем возможно такое неприятное событие, как ядерная война. Нам надо просто быть осмотрительными.
Телеведущий поднял ладони вверх и бесшумно поаплодировал.
– Безусловно, вы правы, профессор! И когда мы узнаем о клубе молодых талантливых ученых-ядерщиков под названием «Карибский кризис», мы должны насторожиться.
– Ну что вы, Алан, – профессор Эйк снова улыбнулся, – этот клуб состоит из молодых красивых женщин, наших соотечественниц, у которых маленькие дети. А заниматься прикладной ядерной физикой с малышом на руках очень непросто. И появился такой частный научный клуб. А название… Ну, что ж, физики, как известно, шутят.
– Мне кажется, профессор, что шутка не очень смешная, ведь все эти милые женщины эмигрировали в Меганезию, и сейчас работают в ядерном центре на атолле Табуаэран, причем босс их группы – исландский физик профессор Халлур Тросторсон, которого называют «вторым Нильсом Бором». Нам говорят, что ядерный центр на Табуаэране занимается лишь производством тяжелой воды для канадских АЭС, но так ли это?
В студии повисла короткая пауза, которую оборвал Найджел Эйк.
– Я полагаю, Алан, что этот вопрос лучше задать чиновникам МАГАТЭ. Если мне не изменяет память, это они получают деньги за международный ядерный контроль.
– Да, – телеведущий кивнул, – однако проблема в том, что центральное правительство Меганезии не контролирует большинство своих островов, в частности, этот атолл, и не может гарантировать безопасность комиссии МАГАТЭ. Ядерный центр на Табуаэране сейчас зона тени. Если кто-то в Канаде знает что-то о нем, так это вы, профессор. Ведь именно вас называют идеологом феминистского движения, к которому принадлежат и участницы «Карибского кризиса», и более юные участницы экстремистской группы… (телеведущий остановился, чтобы глянуть в шпаргалку) …Kjokkenmoddinger.
– Настало время, – произнес Найджел Эйк, – кое-что уточнить. Моя книга «Эхо лунной богини» не является ни идеологической, ни феминистской. Это книга-размышление о структуре общества кроманьонского палеолита и современного западного общества.
– Но, – заметил Алан Пайнс, – эта книга агитирует за коммунистический матриархат.
– А вы сами читали «Эхо лунной богини»? – невинно поинтересовался Эйк.
– Э-э… Я не читал саму книгу, но смотрел по TV ее обсуждение за круглым столом.
Профессор философии и социологии грустно вздохнул.
– Да, разумеется, в книге целых двести сорок страниц. Слишком много букв.
– М-м… Профессор, к сожалению, книга, это, в некотором роде, устаревший жанр.
– Нет, Алан, жанр – это, например, поэма, новелла, или ода. А книга, это форма подачи информации, любой содержательный текст более, чем из 48 страниц по 1800 знаков, в котором среди знаков преобладают буквы. Более 80 тысяч букв. В XX веке книга была главным источником знаний, но в XXI веке ее потеснили комиксы и рекламные листки объемом менее тысячи знаков, зато с обилием цветных картинок.
– Э-э… Профессор, а как бы вы сами ответили на вопрос: о чем ваша книга?
– «Эхо лунной богини», – ответил Эйк, – это книга о том, как человечество развивалось, становилось все более разумным, умелым, эмоционально развитым, и, да простят меня зрители за тавтологию, более человечным. Но в некоторый момент предыстории, для субъектов, захвативших господствующее положение, все это стало неудобным. С этого момента начинается то, что мы называем «историей». В истории нет людей. В ней есть правители и подданные, в ней есть государства и войны между ними, а людей нет.
Алан Пайнс несколько секунд ждал продолжения и, поняв, что его не будет, спросил:
– Профессор, а как же матриархат, про который вы точно что-то писали в этой книге?
– В эпоху патриархата, – ответил Эйк, – все в обществе превращается в орудия. Можно прочесть в трудах античных мыслителей, что орудия делятся на молчащие, мычащие и говорящие. Матриархат, это защита от превращения человека в говорящее орудие.
– Извините, профессор, но такой защитой является свобода и демократия, разве нет?
– Нет, Алан. Свобода и демократия это лишь следствия того, что человек не орудие, а автономный субъект. Следствие, а не причина. Впрочем, сейчас свобода и демократия превратились в нелексические восклицания вроде «о, черт!» или «ни фига себе!».
– Э-э… В каком смысле они нелексические?
– В том смысле, что они не несут смысла. Попробуйте в нашем формально свободном обществе шагнуть за рамки общепринятого поведения или играть в политику вопреки установленной иерархии статусов. Для начала, вам заблокируют счета в банках, у вас отнимут жилище, и нищим вышвырнут на свалку. А дальше вас, возможно, посадят в тюрьму за экстремизм. Вы, кстати, назвали кйоккенмоддингеров экстремистами.
Телеведущий замялся, и осторожно «повернул руль» в сторону от скользкой темы.
– Мы сейчас говорим в основном о новой ядерной угрозе. Может быть, с философской точки зрения, женщины в клубе «Карибский кризис» просто хотели шагнуть за рамки общепринятого поведения, но они пошли на конфликт с законом, а в этой ситуации их доступ к ядерным технологиям несет угрозу, разве нет?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
