руку, на экране остался кровавый отпечаток ладони.
66. А мы уйдём
До недавнего времени единственным, что нарушало внутреннее равновесие командующего флотом Даймина, было воспоминание о выходке Айка.
Даймин сидел в самом сердце огромного корабля, координирующего безграничные силы Общего Дела в этой операции, и злился. В памяти снова и снова всплывало лицо Айка, его жест и его слова: «Ты — пидор».
Даймин не понимал ни жеста, ни слова «пидор», которое будто вообще пришло из другого языка. Но по интонации, контексту и исходя из богатого личного опыта, а также принимая во внимание изученное перед полётом досье на каждого участника этой авантюры, включая Айка, Даймин понял, что его оскорбили. И — грубо. Цинично.
Внутри всё клокотало, он с трудом удерживал спокойной ауру, но не был уверен, что отдельные вспышки не пробиваются время от времени. Он сидел, медленно поджаривая горсточку живых существ при помощи «поля», но больше всего ему хотелось встать. Убрать поле, подвести корабль ближе к «Последнему вздоху», обеспечить стыковку. А потом — от души побить этого недоноска. Убить его голыми руками.
Мечтать об этом было приятно. Однако всё то же досье с приложенными психокартами не оставляло простора для претворения мечты в жизнь. Исходя из анализа личности Айка, он не заплачет. Не признает своей неправоты, не раскается, не попросит прощения. Даже не будет визжать от страха.
Скорее всего, он, лёжа на полу с переломанными руками и ногами, скажет: «Твоя взяла, Даймин. Ты победил. Теперь я вижу, какой ты сильный. Можешь потрогать мои гениталии в качестве приза. А ввиду моего особого расположения даже разрешаю тебе лизнуть мою драгоценную жопу, если хочешь — я не расстроюсь».
И все, кто был бы свидетелем этой сцены, начали бы хохотать. И потом, пересказывая эту сцену другим, о «победе» Даймина, о том, как он проучил недоумка, упоминали бы вскользь. Зато по всем кораблям и станциям разлетелись бы фразочки про гениталии и жопу.
Такие яростные мысли ворочались в голове Даймина, и ему лишь с большим трудом удавалось перевести их в унылую блёклую плоскость. Будучи реалистом, он понимал, как всё закончится на самом деле. В течение тридцати минут в зоне действия поля оборвётся любая жизнь. Даже бактерии издохнут. Ещё через десять минут в кораблях и внутри станции вспыхнет огонь. Он будет гореть, пока не выжрет весь кислород, потом погаснет. И, наконец, к исходу часа «поле» достигнет такой мощности, что начнёт разрушать молекулы. Затем — атомы. Мощнейшие выбросы ядерной энергии, которые «поле» же и удержит, как будто в мешке.
На голограммах вспыхнет: «Атомное наполнение пространства — 0%»
Но Даймин ещё минут пять будет молча вглядываться в пустоту космоса и лишь потом отдаст приказ свернуть «поле». Вернётся на станцию «Кронос», сдаст отчёт. Поужинает в офицерской столовой, а не в личной. Потому что ему захочется рассказать, как он легко справился с кризисом. Расскажет как бы между делом, притворяясь, будто он уже и не думает об этом.
Но он не забудет. Он всегда будет помнить, в чём разница между ним и теми, кто сгорел в «поле». Он получает приказ и выполняет его, вот так вот просто, без сомнений и творческих интерпретаций.
А они — те, от кого не осталось даже атомов, — крутили задницами. Пытались выкружить то так, то эдак, выдумать какие-то варианты, которых, якобы, не предусмотрел Совет…
Такие танцы всегда заканчиваются одинаково. Приходит Даймин и решает проблему быстро и жёстко, как и полагается решать проблемы.
Так всё будет сегодня. Не самый приятный, не самый лучший из дней. Ничего примечательного. Кто-то молодой и глупый решил бы, что день этот переломит историю на «до» и «после», ведь Кета не станет…
Но только Даймин знал, что для миллионов жителей Безграничья не изменится ничего. Кет останется. Как однажды сказал кто-то из председателей Совета: «Если бы Кета не существовало, его следовало бы выдумать». И, разумеется, этот вариант был тщательно продуман, описан, запрограммирован и ждал своего часа.
Конечно, без Кета всё станет гораздо лучше. Ведь Кет был неуправляем, плохо предсказуем. А теперь чучелом, сделанным из его шкуры, можно будет манипулировать так, как удобно Совету. Кет откроет новые чудесные свойства, Даймин пока ещё не знал, какие. Средства, позволяющие распределять энергию так, как считают нужным члены Совета. Чтобы вести к величию свой народ.
Им только кажется, что они подчинены жёсткой логике. Вернее — да, подчинены, но это — логика Совета. А обыватели слишком эмоциональны, слабы, глупы. Но именно поэтому ими так легко управлять. Всего-то и нужно — чучело Кета. Забавная ирония: те, кто мнили себя спасителями мира, на самом деле стали его спасителями. Просто спасение можно понимать по-разному.
Даймин понимал его правильно.
— Командующий Даймин, вы это видите?! — донеслось из динамиков.
Даймин вздрогнул и подался вперёд.
— Что это? — вырвалось у него.
— Не могу знать, командующий Даймин!
В голосе говорившего звучал самый настоящий ужас. Не перед увиденным даже, а скорее перед тем фактом, что командующий Даймин не знает, что это такое.
Внутри поля появился некто. Его можно было бы назвать обычным представителем расы Даймина, если бы не размеры. Тёмный силуэт двигался к флоту, он как будто бы шагал по… По чему он там мог шагать?! По вакууму?
Или же он как-то опирается на «поле»? Да, точно.
— Слушать мою команду, — сказал Даймин спокойным, даже слегка скучающим тоном. — Это — предсмертные шуточки Виллара, не больше. Он хорошо показал себя в материализации. Пытается напугать. Однако прежде чем этот фантом рассыпется, он может навредить. Я полагаю, он опирается на «поле». Отключить «поле», пусть провалится к Кету!
— Есть, отключить «поле»! — Голос в динамиках стал увереннее.
Три, две, одна секунды — «поле», померцав, погасло.
Но гигант продолжал идти. Больше того, теперь он сам светился.
«Дерьмо, — подумал Даймин, стараясь не поддаваться нарождающейся панике. — Я не понимаю, как это возможно, мне необходимо запросить информацию от учёных».
Учёных во флоте, прибывшем на зачистку, не было. Только военные. В голове Даймина ещё достраивался план дальнейших действий, когда из динамиков грянул голос, от которого энергопроводники на голове поднялись стоймя.
— Общего Дела больше не существует! Я объявляю начало новой эры.
— Да конечно, — фыркнул Даймин. — Объяви что-нибудь ещё, не останавливайся на достигнутом, друг.
— Хорошо, Даймин, — произнёс голос гиганта, и Даймин вздрогнул.
Рот гиганта
