Где и погибла.
Датчане не были ни небрежными, ни глупыми. Они хотели, чтобы наши воины вошли в город, потому что, оказавшись внутри, они обнаружили, что датчане построили новую стену, чтобы огородить поле битвы, и поэтому наша армия оказалась в ловушке, Эофервик был переименован в Йорвик, а датчане стали владыками всей Нортумбрии, кроме крепости Беббанбург, которая была слишком мощной даже для армии датских копейщиков.
А в Честере благодаря Этельфлед у нас были десятки тяжелых бревен, готовых к отправке в Брунанбург для изготовления частокола.
И мы использовали их, чтобы построить стену.
Когда кто-то входит через северные ворота Честера, он попадает на длинную улицу, что идёт прямо на юг. По обе стороны тянутся римские постройки, сделанные из камня или кирпича. По правой стороне улицы расположено одно длинное здание, которое я всегда считал казармами. В нем были окна, но только одна дверь, и эти проёмы было легко заблокировать. С левой стороны стояли дома с переулками между ними, и мы перегородили их бревнами и заколотили в домах двери и окна. Переулки были узкими, так что стволы положили вдоль, создав боевую площадку около пяти футов высотой, а саму длинную улицу перекрыли большой кучей тяжелых бревен. Воины Сигтрюгра могли войти в город, но оказались бы на улице, которая никуда не вела, улице, заблокированной огромными бревнами, улице, обращенной в ловушку из дерева и камня и несущей смерть от огня и стали.
Огонь. Самой слабой частью ловушки было длинное строение на западной стороне улицы. У нас не было времени сломать крышу и сделать боевую площадку над стеной, и оказавшиеся в ловушке норвежцы могли бы достаточно легко боевыми топорами прорубить заблокированные двери и широкие окна. Поэтому я заставил людей заполнить длинное пространство щепками и соломой, небольшими бревнами и всем, что может гореть. Если они ворвутся в старые бараки, то их поприветствует адское пламя.
А на боевой площадке над воротами мы сложили еще больше бревен. Я приказал разрушить два римских дома, и воины носили камни из кладки на баррикады и к воротам. Мы сложили метательные копья, чтобы швырять их вниз в воинов Сигтрюгра. Солнце поднималось, а мы работали, добавляя в ловушку бревна, камни, сталь и огонь. Потом мы закрыли ворота, расставили людей на стенах, подняли яркие флаги и стали ждать.
Добро пожаловать в Честер.
- Этельфлед знала, что ты не поедешь прямо сюда, - сказала мне дочь. - Она знала, что ты готовишь корабль к плаванию.
- Но не стала мне препятствовать?
- Следует ли мне повторять тебе её слова? - засмеялась Стиорра.
- Да уж лучше повтори.
- Твой отец, - сказала она, - делает все в наилучшем виде, когда игнорирует приказы.
Я хмыкнул. Мы стояли со Стиоррой на боевой площадке над северными воротами, откуда я смотрел в сторону дальних лесов, из которых, как я ожидал, появится Сигтрюгр. Солнце светило всё утро, но сейчас с севера и запада набежали облака. Далеко на севере, где-то над дикими землями Кумберланда, темной завесой уже падал дождь, но в Честере было сухо.
- Еще камней? - спросил Гербрухт. На верхней площадке уже сложили около двух сотен блоков кладки, каждый размером не меньше мужской головы.
- Еще камней, - подтвердил я и подождал, пока он уйдет. - Какая от меня была бы здесь польза, если бы я не мог сражаться?
- Думаю, леди Этельфлед это знала.
- Умная сука.
- Отец! - запротестовала Стиорра.
- Как и ты.
- И она думает, что настало время выдать меня замуж.
Я слегка застонал. Брак моей дочери - не забота Этельфлед, хотя она права, полагая, что время найти Стиорре мужа давно настало.
- Есть ли у нее жертва на примете? - спросил я.
- Западный сакс, так она говорила.
- Западный сакс! Что? Просто любой западный сакс?
- Она говорила мне, что у олдермена Этельхельма трое сыновей.
Я рассмеялся.
- Ты не принесешь ему достаточно преимуществ. Ни земли, ни большого состояния. Он может выдать тебя замуж за своего управляющего, но не за одного из сыновей.
- Леди Этельфлед сказала, что любой сын олдермена из западных саксов будет хорошей партией.
- Так она и должна была сказать.
- Почему?
Я пожал плечами.
- Этельфлед хочет привязать меня к королевству своего брата, - объяснил я, - она беспокоится, что если она умрет, то я вернусь, чтобы присоединиться к язычникам, так что она считает, твой брак с западным саксом поможет.
- А поможет? - спросила Стиорра.
Я снова пожал плечами.
- С трудом могу представить себе, что сражаюсь против отца твоих детей. Если бы ты любила его. Так что, да, это помогло бы.
- У меня есть выбор?
- Конечно, нет.
Она поморщилась.
- Так что ты с леди Этельфлед сделаете выбор за меня?
Я увидел птиц, взлетевших над дальним лесом. Что-то их потревожило.
- Это не касается Этельфлед, для тебя выберу я.
Стиорра также заметила взлетевших с деревьев птиц и смотрела на них.
- А у матери был выбор?
- Вообще никакого. Она увидела меня и была сражена, - я говорил легко, и это было правдой, или, по крайней мере, правдой для меня. - Я увидел ее, - продолжил я, - и тоже был сражен.
- Но меня ты выдашь замуж ради чего-то? Земли или денег?
- А какая еще от тебя польза? - спросил я сурово. Она посмотрела на меня, а я попытался сохранить серьезное выражение лица, но она заставила меня рассмеяться. - Я не выдам тебя замуж за плохого человека, - пообещал я, - и дам тебе богатое приданое, но ты знаешь, и я знаю, что мы вступаем в брак ради чего-то. Я смотрел на далекие леса и не видел ничего настораживающего, но я был уверен, что норвежцы уже там.
- Но ты не женился ради приданого, - обвиняюще сказала Стиорра.
- А ты выйдешь для моей выгоды. Я обернулся, когда Гербрухт притащил еще кусок кладки на боевую площадку. - В городе должны быть ночные горшки, - предположил я.
- Горшки для дерьма. господин?
- Принеси сколько сможешь.
- Да, господин, - ухмыльнулся он.
Луч солнца осветил римское кладбище, отражаясь от белых камней.
- Есть ли кто-то, за кого ты хотела бы выйти замуж? - спросил я дочь.
- Нет, - она покачала головой, - нет.
- Но ты думаешь о замужестве?
- Я хочу сделать тебя дедом.
- Может, мне отправить тебя в монастырь? - проворчал я.
- Нет, не отправишь.
И я вспомнил о давнем пророчестве Гизелы, полученном бросанием палочек с рунами. Один сын разобьет мне сердце, другим я буду гордиться, а Стиорра станет матерью королей, и пока руны доказывали свою правоту. Один сын стал священником, другой проявил себя как воин, и только судьба Стиорры оставалась неопределенной. И думая о рунах, я вспомнил Эльфадель, старуху, что напророчила будущее с мертвыми королями, и подумал о её внучке, немой девушке, поражавшей мужчин своей красотой. Бабка называла ее Эрция, но потом, когда она вышла замуж за Кнута Длинного Меча, ей дали имя Фригг. Он женился на ней не из-за земли или каких-либо преимуществ, а просто потому, что она была прекрасна. Мы захватили ее с сыном перед Теотанхилом, и с тех пор я с болью вспоминал её, хотя и наполовину забыл.
